Я шёл вперёд, я вечно шёл вперёд
И вот оставил Солнце за собою:
Сквозь дымку красноватого тумана,
Как матери заплаканное око,
Оно вдали сияло мне… Что солнце?
Тот ярче свет, которого ищу я!..
И вот конец я вижу пред собой:
Зияет бездна, и потоки мыслей
И чувств в неё несутся без возврата.
Сомненья гидра в бездне той грозит
Своим горячим ядовитым жалом,
Виясь и корчась!.. Да и ты, Голгофа!
Ты, место смерти, где предвечный свет
Проник во тьму безрадостную ночи, –
И ты ту бездну мне не озаришь!
Писанье, ты (другим опора веры) –
Том толстый, полный тёмных вариантов
И мудрости, и странных изречений…
Твои листы бессильны для меня,
Не защитят они меня в час бури:
Они мертвы, как чахлый лист осенний!
Чего своей душой я не пойму,
Того, увы, не объяснит мне мудрость
Всех книг священных. На челе моём
Что за девиз судьба мне начертала?
«Не верь тому, чего не знаешь ты:
Не знать тебе того, во что не веришь»!
Нет той души, которая б решить
Загадку эту не старалась, но
Не решена она! Блажен, кто малым
Доволен; тот, кто блеском ослеплён,
За свет считает этот блеск и верит –
Слепец – во всё, о чём мечтает слепо!
Что ж я? Скорей снесу я муки мук,
Чем быть счастливым глупостью! Земля,
Где я рождён и на которой вырос, –
Не сын я твой и не дитя твоё,
Пока не знаю сердца твоего;
Пока не черпал радости и силы
Из чудной глубины твоей, пока
Не ринусь я с отвагой беспредельной
В божественном полёте – дерзновенном –
В свод синенький, блестящий над тобой:
Что б там, в пространстве вечном, безграничном,
В пустынной дали, то найти, чего
Не удалось найти вблизи… Вблизи?..
Какая мысль! Что ближе нам Отчизны?
Отечество одно счастливит нас:
Изменник тот, кому чужбина лучше!
Не будь германцем я – я б не был Фауст!
Германия! Отечество! Слеза
Мой взор туманит – лишь тебя я вспомню!
Нет на земле страны, тебя милее,
Народа, благородной твоего!
Могучий Рейн – в теченье горделивом –
Венчанный виноградников короной,
Свергается в голландские пески;
Дунай бежит и весело, и смело
Меж гор, и льётся кровь в немецких жилах
Ещё смелее, чем Дуная волны.
Над ледяной и снежною вершиной
Тироля к солнцу царственный орёл
Парит, как будто к Родине далёкой,
Могучий взор бросая в тихий дол,
Внизу чуть видный… А в долинах этих
Любовно бьются тысячи сердец
За императора и – веру!.. Бьются
Стократ сильней, чем бьёт орёл крылами…
И этот Рим, который покорял
Весь мир, сперва мечом, потом тиарой, –
Кем покорён? Не здесь ли был Аларих,
Могучий готский полководец? Карл –
Король великий франков? Гогенштауфен
Не здесь ли стяг победный развевал?
И веял стяг тот в воздухе горячем,
Губительном царям! Петра Святого
Громадный купол к небу всходит здесь[4],
Что б озирать всю землю властным взором;
Но задрожал пред кличем громовым,
От Лютера по свету прогремевшим
Из Виттенберга, – родины моей, –
И через Альпы прилетевшим грозно!
Всё ж горе, горе нам! Великий Лютер!
Ты заблужденье мощно уничтожил,
Разбил его, как молния небес,
Но истины целительной, всевластной
Не мог ты дать! Ужаснее теперь,
Чем до тебя, пред просветлённым взором
Зияет бездна мрака. Разрушать
И из развалин снова зданье строить –
Вот жребий человека! Подбираем
Крупинку за крупинкой, каплю к капле –
О жалкие! – и называем это
Наукой и искусством! Создан мир
Из ничего, мы ж из развалин жалких
Создать стремимся новое ничто!
Что б разузнать, кто мы и что мы можем –
Самих себя должны мы на куски
Рассечь. Ужасный жребий! Но на долю
Он выпал мне, и я его приму,
И за своей звездой пойду я смело!
Германия! Отчизна! Если б мне
Пасть за тебя в бою на поле чести!
Ты сердце, да, растерзанное сердце
Европы… Рим великий, я покинул
Страну родную, – тесной показалась, –
К тебе ушёл я, что б с тобой обнять
Всё человечество и насладиться
Чудесным созерцаньем. Вечный Рим!
Ты – зеркало разбитое времён
Давно прошедших, образы героев, –
В гражданской крови покорённых наций, –
Сверкают в этом зеркале разбитом,
Как звёзды в небе тёмном, тем сильней,
Чем глубже в них мы всмотримся. В тебе
Сливаются следы столетий многих:
Столицей папы Капитолий стал,
На Пантеоне вьётся плющ вчерашний!
Рим, Рим, владыка мира! Горе тем,
Кто так, как я, пришёл к тебе за счастьем!
Склонялись царства пред тобой во прах,
А почему – кто знает! Их не лучше
Ты был… Весь мир ты покорил мечом
И вновь главой поник ты, распростёртый
Во мраке варварства, потом опять
Блеснул ты новой жизнью, новым светом…
Напрасно же боролся и страдал:
Отсались лишь, как звон цепей разбитых,
Которыми Европу ты сковал,
Италии, Испании наречья
И Франции да португальцев!.. Да!
Неужто даже новые сраженья
И вся народов бойня – лишь послужат
Потомству поучительною сказкой?
Всемирные событья не важней ли
Истории всемирной? Горе нам!
История когда-нибудь могла ли
Людей исправить? Бродит дон Хуан,
Смеясь, среди обломков разрушенья,
И весел он, срывая миллионы
Цветов, ничуть не думая о том,
Что эти все цветы недолговечны,
Что не покой, – минутное забвенье
Найти мы можем лишь, где не цветёт
Цветок бессмертный – истина святая…
Но кончено! Терпенья больше нет!
Я к божеству стремился – и пред адом
Стою… Но дальше, дальше я пойду, –
Хоть сквозь огонь – к своей заветной цели!
И если есть для смертных к небу путь,
И он сквозь ад ведёт, по крайней мере,
Пройду и сквозь него! Вперёд, вперёд – смелей!
Магическим искусством потрясаю
Я землю, звёзды магией гашу,
Сомненья лишь мои неугасимы.
Итак, вперёд! Вот книга предо мной,
Смиряющая ад… Увы! Не дух мой!
Слышится свист вихря, Фауст подходит к окну.
Что?
Почуяли стихии, что хочу
Затеять я? Бледнеет месяц, тучи
Под ним бегут пугливо…
(Снова подходит к столу и берёт книгу заклинаний – прикованный к нему цепью фолиант).
Пусть бегут!
Тебя раскрою, книга глубины…
(Раскрывает книгу).
Свеча на столе гаснет.
Как? Свет земной погас? Пускай он гаснет!
Я здесь бессонных тысячи ночей
Томился, правды свет найти желая:
Теперь зову другой, бессмертный свет,
Из бездны той, где луч горящий Солнца
Во век не проникал и не сиял.
Восстань! Свети же мне!
(На месте исчезнувшей свечи поднимается столб багрового пламени).
О горе! Искры ада!
Илья погиб? Смелей, смелей вперёд!
(Глядит в книгу).
Что за черты? Не я ль их начертал?
Увы, тогда мы только замечаем,
Что сделали, когда возврата нет:
«Мы сети духа злобы
Не чуем над собой»!
Как ядовитый змей, здесь знаки вьются:
Меж ними блещет синеватый свет…
(Смотрит вдаль).
Какие муки в сердце! Вот я вижу
Ворота ада пред собой. Огонь
За ними блещет, яркостью подобный
Ланитам дев невинных иль – щекам
Румянами намазанных распутниц…
Беда тому, кто ступит шаг назад!
Я постучусь… Дрожи, земля! Прощайте,
Вы, духи света, милые младенцы!
Я прочь гоню тот сон, которым вы
Всю жизнь меня обманывали горько:
