упаковывать свои вещи...

Они ещё немного посидели на валуне, любуясь начинающемся закатом, молча поднялись

и пошли в сторону посёлка.

Возле гостиницы Алесь придержал за руку Фросю:

- Подождите меня, я скоро, нищему ведь только подпоясаться...

И он быстро пошагал, не оглядываясь в сторону своего проживания.

Буквально через час Алесь забежал в их комнату в гостинице, заявив, что около входа их

ожидает полуторка, надо грузиться и отправляться на новое место жительства.

Похватав сумки, они устремились вниз.

Фрося в спешке рассчиталась с управляющим гостиницы, который посокрушался, что они

так быстро съезжают, но приняв деньги, где был довесок, как раз на заветную бутылочку,

он расплылся в улыбке, пожелал им добра на новом месте.

Когда они подъехали к дому Аглаи, она тут же вышла на порог с мужем, было понятно,

что они их явно поджидали.

Мужчины потащили сумки во времянку, где предстояло жить Фросе, Алесю и Андреке, а

женщины тем временем зашли в избу, где Аглая повернула к себе Андрея и рассмотрев

его, сразу отметила, что он вылитый папа.

Около стола суетились две девочки примерно двенадцати и десяти лет.

Поднося закуски, они искоса поглядывали на мальчика, а тот от этих взглядов смутился

окончательно.

Аглая тут же поведала, что они с мужем познакомились на фронте, где он был

командиром роты, а она связисткой.

После войны её будущий муж уговорил поехать к нему в этот посёлок, где они

поженились и народили этих двух девочек, а сама она с Урала.

Фрося хотела сбегать в свой уже домик, расспотрашить сумки и внести свою лепту в

богато накрытый стол, но Аглая остановила этот порыв, пожурив, что они, слава богу,

накрыть стол и сами в состоянии, а зима ожидается долгой, и запасы продуктов ещё, как

сгодятся при её пока неустроенности.

Вернулись мужчины и все расселись за столом, и за чарочкой, другой все быстро

сблизились, нашлись общие разговоры и интересы.

Муж хозяйки дома, а звали его Николай, оказался знатным охотником и рыболовом,

Андрейка смотрел на него во все глаза, тот обещал взять их обязательно в ближайшее

время на знатную рыбалку.

Девочки вскоре увели мальчишку в свою комнату, где он мог показать себя во всей красе

всезнайки и они слушали его с открытыми ртами, уже втайне влюбившсь в нового

знакомого.

Хозяева не стали долго задерживать за столом гостей, все их посиделки ещё в будущем, а

сейчас им пора уже было идти располагаться на новом месте, при этом Аглая лукаво

смотрела на Фросю, а та отводила смущённо глаза. Приняв от новой подруги постельное

бельё, Фрося в сопровождении мужа и сына отправилась на новое место жительства.

Андрей получил в своё распоряжение хоть и маленькую, но отдельную комнату, где

незамедлительно стал раскладывать свои немудреные пожитки.

Фрося тоже стала устраивать их с Алесем спальню, стелить постель, укладывать в шкаф

немногочисленные привезённые с собой вещи, заодно разобрала вещевой мешок Алеся,

получив от него на то разрешение.

Муж в это время вышел на улицу перекурить.

Фрося отметила, что Алесь стал курить и много.

Андрей быстро улёгся в постель, развернул по привычке книгу и прочитав несколько

страниц, уснул сморенный усталостью от последних событий.

Мама отложила его книгу, выключила свет и вернулась в свою спальню.

Алесь сидел на кровати, опустив голову на руки.

Фрося выключила свет и стала раздеваться.

Она услышала, что её примеру последовал и муж.

Они почти одновременно легли с разных сторон кровати, накрылись одеялом и повисла

тягостное молчание.

Через какое-то время Алесь повернулся к жене и попытался притянуть её к себе, но Фрося

мягко отстранила его руки:

- Алесик, мы ещё не готовы.

Я не буду тебя упрекать ни в чём, но я не хочу скотской близости, я хочу хотя бы

приблизительно тех отношений, что у нас были в деревне.

Я понимаю, что двенадцать с лишним лет никуда уже не денешь, но я хочу хоть капельку

из того, что у нас было раньше, я хочу хоть капельку от прежнего Алеся, я хочу опять

завоевать твою любовь, твоё сумасшедшее желание, твою готовность пойти за мной хоть

на небеса, хоть в преисподню.

Я расскажу тебе, как жила все эти двенадцать лет нашей разлуки, о твоём благородном

дяде, о том, как росли дети, о том, как мне удалось в эти трудные годы выстоять и жить на

зависть многим, как я отваживала все ухаживания разных кавалеров, а среди них были и

порядочные.

Про поездки в Вильнюс и про многое другое, двенадцать лет не шутка, а потом ты

поведаешь мне о своих тяготах лагерной жизни, и что этому сопутствовало, о твоём

освобождении. и конечно о твоей нынешней работе...

И Фрося стала рассказывать Алесю с подробностями длинную двенадцатилетнюю

историю её жизни без него.

Когда она закончила свой рассказ, Алесь только вздохнул в ответ, и начал своё

повествование...

Алесь заложил руки за голову, вздохнул и начал свой рассказ:

- Поверь мне, Фросенька, начиная с того момента, как я вас покинул в деревне весной

сорок четвёртого и вернулся на свою беду в Поставы, начались мои мытарства.

Сколько пришлось пережить, перестрадать, но вряд ли был такой день, когда бы я не

вспоминал тебя и наших деток.

Я умолял руководство подполья, разрешить мне уйти в партизанский отряд, а они

считали, что от меня больше пользы будет от работы в комендатуре.

А потом был злополучный эсэсовский рейд против партизан, в результате которого

попали в плен Степан с товарищами.

Какими глазами они смотрели на меня во время допросов, этого словами не передать.

Да, и мучили их нещадно, у меня кровь стыла, глядя на это.

Тогда мы с одним из членов подполья решили совершить нападение на тюрьму и

попытаться освободить заключённых, что нам, и удалось.

Ты об этом знаешь из рассказа Степана, вплоть до того момента, когда мы с ним

расстались на допросах особистов.

Он должен был тебе рассказать, как мы выбравшись из Постав, кружились по лесам, про

то, как мы, скрывались на болоте, как двинулись на встречу наступающей Красной армии,

как трое из нас уцелевших попали в руки гэбистов, которые мало слушали из того, что мы

им говорили, они всё знали наперёд.

Тот третий, вовсе не партизан или подпольщик, уцелевший вместе со мной и Степаном,

спасая свою шкуру, подставил меня, рассказав, что я работал переводчиком при

коменданте Постав, ничего не зная при этом про мою подпольную деятельность.

К чести Степана, он пытался обратить на это внимание, но к нему самому нашли немало к

чему придраться, поэтому его защита ни к чему хорошему не привела.

Каждую ночь комиссар вызывал меня на допрос, морил жаждой и голодом, холодом, и

избивал так, что я порой терял от боли сознание, всё требовал признаний и подписи, где я

признаюсь в предательстве, и работе на немцев.

В конце концов, я подписал эту бумагу, что бы закончить все эти мучения.

После этого состоялся полевой суд, мне дали пятнадцать лет строгого режима.

Ну, а потом, как говорится, чем дальше, тем страшней, лагерь, тяжёлая работа на

лесоповале, полуголодное существование, зимой околевали от холода, летом одолевал

гнус, что тебе сказать, как выжил сегодня и самому не верится.

Сколько я навиделся смертей, люди умирали от голода, от побоев, от травм на работе и

болезней, в междоусобных драках погибали те, кто не соглашался с властью в бараках