также десяток русских золотых червонцев и тем, и другим ты воспользуешься по мере

необходимости.

Но будь осторожна, полно вокруг злого люда, поэтому, когда появится нужда в нём, не

иди менять к цыганам или к другим барыгам, а найди менялу-еврея, такие были, есть и

будут, но только не здесь, поезжай или в Вильнюс или в Гродно, там пойди в синагогу и

кто-нибудь подскажет тебе нужного человека.

Они тоже конечно обсчитают, но не ограбят.

Я не хочу в тебе убивать надежду на возвращение Алеся,

Но я его точно не дождусь и ты не тешь понапрасну надежды, особенно я это понял после

твоего рассказа о посещение НКВД.

Если даже когда-нибудь он вернётся, то, ещё неизвестно в каком физическом и

моральном состоянии, посмотри хотя бы на Степана.

Ты скрываешь, но тебя явно предупредили, что оставаться со мной опасно и не отрицай,

оно и так понятно, я же вижу какое гонение властей на веру, и верующих.

После моей смерти этот дом отойдёт костёлу или властям и ты не сможешь тут

оставаться, поэтому тебе надо серьёзно подумать о будущем.

Если тебя интересует мнение старого человека, то на твоём месте, я бы принял

предложение Степана, как-никак у него добротный дом, можно опять наладить хозяйство,

у детей будет определённый статус и возможно ты поможешь, в принципе, хорошему

человеку вновь обрести себя, а так он сопьётся и скоро сгинет.

А с тобой он возьмётся за ум, начнёт работать и пути господни неисповедимы...

Ты, имеешь на него большое влияние, ты поможешь ему, а он поможет тебе поднять

деток.

Не спорь со мной, а подумай, я тебя не неволю и не тороплю, но повторяю, дни мои

сочтены... -

Фрося взяла в свои руки вялые руки старика и покрыла поцелуями и сквозь слёзы

заговорила:

- Я благодарна богу, что он даровал мне встречу с такими хорошими людьми, вначале с

Алесем, а теперь с вами.

Но он почему-то вас быстро и отбирает, посылая мне испытания и муки.

До последнего вздоха, я не покину вас и об ином не может быть речи, а о дальнейшем я

подумаю потом.

Может быть и прислушаюсь к вашему совету, он полностью совпадает с тем, что мне

говорил и начальник из органов, но не лежит у меня сердце к Степану, и в свою деревню

больше возвращаться не хочу, не могу я там находиться без Алеся, да и детям там будет

плохо.

Не торопите меня, пусть пока всё идёт своим чередом, в конце концов, есть золото, о

котором вы мне рассказали, а за него, по крайней мере, можно, наверно купить домик, а

работы я не боюсь и не дам пропасть нам с детьми...

Отдадимся на волю господа...

- Аминь... - произнёс глуховатым голосом ксёндз.

После посещения органов безопасности и разговора с Вальдемаром в жизни Фроси ничего

практически не изменилось.

Она вела, размерено своё хозяйство. Содержала в чистоте и порядке дом, обстирывала,

обглаживала, готовила пищу и занималась детьми.

Вальдемар старел на глазах, он совершенно перестал вести службы в костёле, ходил уже

опираясь на палочку, некогда величавая осанка поддалась времени и теперь в согбенной

фигуре трудно было узнать прежнего ксёндза Постав.

На редкие теперь службы он ходил, как обычный мирянин, с трудом высиживая

проповеди молодого ксёндза, наезжающего по-прежнему иногда из Вильнюса.

Он теперь часто собирал вокруг себя детей Фроси и занимался с ними, разложив бумаги, и

карандаши, ведь старшие уже готовились осенью поступать в школу.

Стасик к занятиям не проявлял большого желания, усердия и способностей.

Ему трудно давалось обучение, плохо выписывал и запоминал буквы, и в счёте явно был

тугодумом, и ему на выручку всегда спешила Аня, получая замечания от дедушки.

Девочка была очень сообразительная, она уже бойко читала и считала, и аккуратно

выписывала буквы.

Но больше всего удивил Андрей, который однажды, неожиданно, подсказал старшему

брату ответ на задачку, заданную для старших.

Дети почти не выходили со двора их дома и поэтому пятилетний мальчик присутствовал

на всех занятиях.

После той подсказки Вальдемар привлёк и его к полноценным занятиям, и младший порой

опережал даже сообразительную сестру, особенно в решении задач.

Зато Стас проявлял недюжинные способности, возясь в сарае с всякими деревяшками и

железяками.

Он вечно что-то мастерил, орудуя весьма умело молотком, ножовкой и клещами.

Андрейка был ближе к Анечке, они в дальних уголках огорода делали секреты, вырывая

ямки, туда укладывая траву, листики и цветочки и закрывая это сооружение стекляшками,

зарывали землёй, а назавтра с утра спешили разыскать свой секрет, а потом придумывать

новый.

Дети редко ссорились во многом благодаря девочке, которая проявляла миролюбивый

характер и не позволяла старшему обижать младшего, а сама имела на обоих несомненное

влияние, выдумывая игры и занятия.

Степан изредка наведывался к Фросе и именно к Фросе, на детей он совершенно не

обращал внимание, и даже не смотрел на своего сына, который и не подозревал, что это

его отец.

Степан приходил всегда пьяным и не ухоженным, и всё вызывал Фросю на разговор, но

она уже твёрдо решила, что даже ради своего, и детей блага не вернётся в его дом, и

спасать его от никчемной жизни ей совсем не хочется, и для чего...

Она не чувствовала за него никакой ответственности.

При желании он мог бы ещё работать.

Не такие израненные после войны нашли себе занятия, а у неё было о ком заботиться.

Она жалела Степана, но не многим больше, чем других инвалидов войны.

Сердце её разрывалось от жалости, глядя на многочисленных людей, ставшими жертвами

окаянной войны, обитающих около пивных, просящих милостыню, на костылях, безногих

на колясках, слепых с палочками и просто опущенных до предела, растерзанных нелёгкой

судьбой

Иногда она проявляла к Степану снисхождение, когда он с трясущимися руками, с

красным воспалённым своим единственным глазом приходил к ней и канючил похмелье.

После того, как он с трудом морщась и дёргаясь выпивал пол кружки водки, закусывая

солёным огурцом, начинал всхлипывать, и просить за всё прощения, и клясться, что это

уже в последний раз, что завтра он, начнёт работать в своей кузне или пойдёт проситься

на работу в слесарную мастерскую.

А к середине лета грянул гром среди ясного неба, в один из летних погожих дней, когда

Фрося, как всегда возилась на огороде, вдруг пожаловал Степан, до этого с месяц, не

показывавшийся здесь.

Причина была проста, он не появлялся пред глазами Фроси, в виду того, что бывшая жена

прогнала его из своего дома, отказав в очередном похмелье.

На этот раз он был трезв и даже имел достаточно респектабельный вид - выбрит,

подстрижен, и опрятно одет.

Потоптавшись у калитки, попросил, дать ему зайти во двор и поговорить с ним.

Они присели на лавку около дома, где когда-то Степан поведал о последней его встрече с

Алесем и помявшись, и закурив свою привычную папироску, он вдруг заявил:

- Фрося, мне нужен развод, как ты на это смотришь?...

Ты, не собираешься вернуться ко мне, да и я потерял всякую надежду на это, а я

познакомился с одной вдовой, точнее, нас познакомили, и она предлагает переехать к ней

на хутор, где у неё большое хозяйство.

Она, не бог весть, какая красавица, так и я же сейчас не тот, что был раньше. У неё двое

почти взрослых детей, я уже был там и с ними познакомился.

Но она настаивает на законном браке... -

Увидев, что Фрося хочет его перебить, он замахал руками, останавливая её и продолжил:

- Ты, потерпи, знаешь, что я говорун небольшой, не перебивай меня, мне и так было не