комнату.

Пожилой человек усадил новых гостей за стол, налил им чаю из того же самого пузатого

самовара, как и в прошлый давний приезд Фроси, как и тогда подвинул вазочки с

печеньем, при этом, не сводя по-прежнему взгляда с Ани:

- А-шейнэ идише мейдул... -

как будто про себя произнёс раввин и пояснил для гостей:

- Я сказал, что очень красивая еврейская девочка...

Он обратился к Ане:

- Пей, майнэ таерэ тэй, пей, моя дорогая чаёк, а мы пока поговорим с твоей мамой...

Фрося поведала раввину про цель их визита:

- Я всё рассказала девочке, так повелело моё сердце.

Я её не к чему не принуждала, но она изъявила желание сблизиться со своим народом.

Уважаемый раввин, мы бы очень хотели узнать, можно ли сейчас в связи со смертью

вождя народов, узнать что-нибудь о судьбе Ривы?...

Это ведь несправедливо, что она до сих пор не знает, что её дочь жива...

Фрося, положила на ладонь кулон, висевший на цепочке на шее у Ани и показала Рувену:

- Моей девочке сегодня исполнилось двенадцать лет, мы специально приехали в этот

день, как вы мне и говорили почти пять лет назад.

Для того, что бы отметить этот праздник, я привезла свеженькие продукты со своего

огорода, со своего подвала, из-под своей коровы и только вчера зарезанных курей...

Фрося, ещё не успела даже договорить, как раввин опять зашёлся своим звонким смехом,

как в ту первую их встречу.

Он опять вытирал ладонью слёзы со щёк, выступившие от смеха:

- Вот что, мои дорогие, сейчас вы пойдёте куда-нибудь погулять, если хотите, то можете

остановиться в квартире у Ицека. Он живёт теперь в квартире Соломона, а тот уже два

года, как умер, да будет благословенна о нём память.

Сейчас ступайте с миром и приходите в пять вечера, а сумку с продуктами забирай к

Ицеку, а тут мы сами всё приготовим, будет праздник...

Фрося с Аней отправились в гости к Ицеку.

Они смело постучались в знакомую Фросе дверь квартиры, где раньше жил старый

Соломон, а теперь проживал его племянник.

Мать с дочерью хорошо помнили, как он тепло к ним относился, когда наезжал к ним в

Поставы.

Дверь открыла молодая, но не симпатичная женщина.

У неё был широкий нос, толстые губы, круглый подбородок, а в выпуклых глазах при

виде гостей, читалось удивление.

Она была неряшливо одета, и было, хорошо видно, что она беременна, выделялся вперёд

внушительный живот.

Фрося стоя на пороге, попыталась объяснить, кто они и к кому пришли, но та не впускала

их в дом, подозрительно оглядывая, явно подыскивая повод выпроводить непрошенных

гостей. И когда Фрося уже собиралась развернуться и уйти, из-за плеча жены вдруг

выглянул Ицек.

Он доброжелательно заулыбался гостям, что-то гневно сказал на своём языке неприятной

женщине, а та, не осталась в долгу и Фрося с Аней стали присутствовать при семейном

скандале, явно разыгравшемся из-за них.

Они уже развернулись, собираясь уходить, но Ицек поспешно отодвинул в сторону свою

сварливую жену, взял за руки гостей и завёл в квартиру.

Фрося сообщила Ицеку о цели их приезда, и что им нужно скрасить время где-то до пяти

часов вечера, до тех пор, когда им надо явиться в синагогу на торжество.

Она также сообщила, что возможно им нужно будет переночевать одну ночь и они готовы

за это заплатить.

На что Ицек протестуя, замахал руками, заверив, что у них хватает места и он будет очень

рад оказать эту услугу, а о деньгах даже слышать не хочет.

Присутствующая при этом разговоре его жена на этот раз молчала, не выказывая ни

протеста, ни радости.

После того, как Фрося сообщила, что они привезли целую сумку свежих продуктов с

собственного хозяйства, настроение у жены Ицека резко улучшилось.

Она тут же завладела сумкой и пошла на кухню, заявив, что скоро они будут обедать.

Ицек был сконфужен поведением своей беспардонной жены, но Фрося его успокоила, что,

мол, всё в порядке, мысленно жалея такого хорошего парня попавшего в объятья удава.

К пяти вечера Фрося с Аней в сопровождении Ицека, отдохнувшие и сытые явились в

синагогу.

Когда они зашли в боковую комнату, сразу увидели накрытый праздничный стол, на

котором стояли бутылки с традиционным сладким вином, тарелки с многочисленными

закусками, с аппетитнын запахом и видом, а посередине возвышались двенадцать

больших свечей.

Вокруг стола стояли мужчины и женщины, подростки и дети, которые шумно

приветствовали вошедших, хлопая и выкрикивая: Мазл тов, Мазл тов!

Ошеломлённую Аню взял за руку раввин Рувен и подвёл к тому месту у стола, где стояли

свечи.

Он поставил её напротив себя, и стал читать молитву...

Все мужчины кивали головами и иногда вслед за раввином произносили: Амэн.

Сквозь поток странного непонятного языка Аня явно услышала имена Меир и Ривека, она

поняла, что это имена её родителей.

Раввин произнёс последние слова молитвы, все хором сказали дружно: Амэн. И

отголоском с опозданием в полной тишине вдруг прозвучал тихий голос Ани: Амэн.

Затем, раввин вдруг подошёл к Фросе, взял её за руку, подвёл к Ане, стоящей напротив

свечей.

Он вручил ей зажжённую тринадцатую свечу и предложил зажечь двенадцать, стоящих на

столе:

- Эти свечи олицетворяют все годы жизни девочки, которые ты подарила спасённой

еврейской кровинушке.

Мы знаем, что где-то живёт мать, родившая эту замечательную девочку и даст бог, когда-

нибудь они встретятся, и упадут друг другу в объятия...

Все присутствующие в разнобой закричали: Амэн, амэн!...

А раввин продолжил:

- Евреи не становятся на колени ни перед богом, ни перед людьми, но ты должна знать,

что не существует тех слов благодарности за твой душевный поступок, потому что он шёл

от веления твоей благородной души...

Мы знаем, что Ханочка, позволь мне сегодня её так называть, стала для тебя

Неотъемлемой частью жизни, настоящей дочерью, которая воспитывается наравне рядом

с двумя твоими сыновьями.

Мы высоко оцениваем и сегодняшний твой поступок - ты, привела девочку к своему

народу, и это зачтётся перед богом тебе, а люди уже сейчас выражают тебе благодарность,

восхищение и любовь...

Женщины плакали навзрыд, плакали и мужчины, заплакали и Фрося с Аней.

Фрося не вытирая слёз, поджигала одну за другой свечу, вспоминая каждый годик

прожитый вместе с дочерью.

Когда последняя свеча была зажжена, раввин, уже весело глядя на Фросю с Аней,

заговорил:

- Все! Твоя дочка уже взрослая и сама несет ответственность за свои поступки. Ей

исполняется 12 лет. Как готовиться к этому дню? Как его праздновать? И в чем его

смысл?

Рамбам пишет: "Девочка в двенадцать лет и один день, мальчик - в тринадцать лет и один

день достигают совершеннолетия в исполнении заповедей". Это возраст перехода из

детства в отрочество.

Во многих культурах существует церемония перехода от детства к отрочеству. Характер

этой церемонии зависит от исторических обстоятельств, культурных ценностей и прочего.

В иудаизме характер этой церемонии определяется двумя словами: принятие

ответственности.

Ответственности за что? За свои отношения с людьми (доброта, помощь, честность, и так

далее) и со Всевышним (соблюдение заповедей и изучение Торы). Ответственность за

мысли и намерения и за слова и поступки.

Бат-мицвой называют и девочку, достигшую двенадцатилетия, и день достижения

двенадцатилетия.

Три женских заповеди

У еврейской женщины есть три самых главных "женских" заповеди - соблюдение чистоты