семейной жизни, отделение халы и зажигание субботних свечей. Эти три заповеди -
основа существования еврейского дома и всего еврейского народа.
глава 48
После возвращения с празднования бат-мицвы, Фрося с Аней благополучно вернулись
домой.
Они сделали, перед отправлением поезда многочисленные покупки, благо, здесь было, что
купить, чем порадовать домашних.
Казалось бы, ничего в их жизни не изменилось.
Фрося по-прежнему занималась хозяйством. В воскресный день вместе со своей подругой
Олей отправлялась на базар, в доме царил порядок и покой.
Они договорились с дочерью, что пока Аня не будет носить свою цепочку с
шестиконечной звёздочкой, что бы не навлекать лишние вопросы братьев, а особенно
чужих людей и та безропотно согласилась.
Дети росли очень разными.
Они очень отличались друг от друга внешне и наклонностями.
Стасик вечно что-то мастерил под навесом около сарая, следил за порядком в их
разросшемся хозяйстве, чинил, когда надо было забор, загоны для свиней, косил траву на
зиму для коровы, не чурался никакой грязной работы, был молчун, всё реже участвовал в
детских развлечениях сестры и брата.
Учился он средне и то, благодаря во многом Ане, которая следила за ним, заставляла
делать уроки, объясняла терпеливо не понятное, умудрялась подсказывать на уроках, и
даже, вытаскивать контрольные и диктанты, рискуя навлечь на себя недовольство
учителей.
Сама же она училась легко и хорошо, была активная общественница, много читала, в том
числе достаточно серьёзную литературу и библиотекарша ей тихонько подсовывала
редкие книги, любила со смышлёной девочкой их обсудить.
Аня с восхищением приобщалась к миру поэзии и сама втайне от всех писала стихи.
Она не любила огород и только в силу своего покладистого характера, помогала матери.
Хотя, у неё был личный палисадник, где она разводила редкие цветы, со вкусом
формировала красивые букеты, расставляя по вазам и бутылкам в доме.
Цветов было много, Аня иногда к воскресенью без особой радости готовила их на
продажу.
Фрося с удовольствием их продавала на базаре, хвалила дочь, что та вносит лепту в их
бюджет.
Андрейка же рос мечтателем и фантазёром.
Он как и его сестра, тоже любил читать, но его любимые книги были совсем другого
жанра.
Парнишка, зачитывался приключениями и фантастикой, его часто можно было видеть с
томиком Жюль Верна или Майн Рида, Фенимора Купера, Беляева и Уэльса...
Андрейка часто подсаживался к деду Вальдемару, закидывал его вопросами, а тот только
радостно улыбался, серьёзно объяснял малолетке непонятные для него вещи из разных
аспектов жизни.
А вот, домашнюю работу Андрей не только не любил, а просто ненавидел и Фросе
приходилось применять наказания, лишая его любимых книг или походов с ребятами на
озеро, что бы заставить помогать старшему брату.
Оба брата хорошо ладили с сестрой, а между собой не находили общий язык и только
страх перед физической силой Стаса, устранял открытый конфликт, готовый перейти от
бранных слов к потасовке.
Аня всячески старалась сгладить острые углы, возникающие в отношениях между
братьями.
Она крепко любила обоих, с каждым из них находила общие интересы и главное, она
очень не хотела, что бы эти распри доходили до матери.
Ведь той и так было не легко управляться со всем и со всеми.
Вальдемар потихоньку сдавался набегающим годам.
Фросе приходилось вызывать к нему на дом врача, потому что старик задыхался, часто
жаловался на боли в сердце.
У него отекали ноги, даже по двору ему теперь было тяжело передвигаться.
Он стал плохо видеть, совсем плохо слышал, теперь Андрей читал ему вслух газеты, делал
это так вызывающе громко, что Стасик и Аня покрикивали на него, утверждая, что
слышно даже на соседней улице, и жаловались матери, что он читает так преднамеренно,
чтоб позлить окружающих.
Фрося отмахивалась от детей, она понимала, что дни Вальдемара уже сочтены, очень
печалилась по этому поводу.
Ей было трудно представить, как она будет жить без этого человека, являющимся ей
поддержкой, связью с любимым, находящемся вдалеке.
Мысль о встрече с Алесем не покидала Фросю никогда.
Всё, что она делала - покупала или продавала, хвалила или наказывала детей, справляла
обновки или выкидывала старьё... всё, всё мысленно обсуждалось с дорогим её сердцу
человеком.
Фрося, памятуя о том, что её Алесь, человек образованный и разносторонний, чтоб при
встрече с ним, каким то образом, немного хоть соответствовать, пыталась читать газеты и
даже книги, но усталость, накопившаяся за день, наваливалась на неё, она так и засыпала с
книгой в руках, открытой на первых страницах...
глава 49
Прошло ещё полтора года... И однажды Фросе пришло письмо из КГБ, так нынче
называлась та серьёзная организация, которой многие и название произнести боялись
вслух.
Её вызывали туда официально, не объясняя в письме причину приглашения.
Фрося никому ничего об этом не рассказала, а сама в назначенный день и время явилась в
комитет безопасности, где ей выдали пропуск, она опять очутилась в знакомом кабинете.
За столом сидел совсем другой человек, её доброжелателя, в лице пожилого капитана, уже
не было.
Это был молодой подтянутый мужчина, коротко подстриженный, чисто выбритый, на
неприметном серьёзном лице выделялись голубые глаза, изучающие её пристальным
взглядом.
Он предложил Фросе присесть напротив и долго всматривался в лицо и фигуру молодой
женщины, пока она не покраснела от смущения:
- Ну, что ж, Ефросинья Станиславовна, пришла пора нам с вами познакомиться.
Тут, у нас скопилось достаточно материала, что бы покопаться в вашей биографии...
- А, что в ней такого интересного, что бы в ней копаться?... -
Перешла Фрося к защите...
- Не говорите, не говорите...
А потом начался настоящий допрос, вопросы просто сыпались на голову женщины, они то
касались прошлого, то настоящего, то о детях, то о Вальдемаре, то вдруг о бывшем её
муже, о её доходах, хозяйстве, торговле на базаре и казалось конца не будет этой
словесной пытке.
Фрося во время всего этого допроса боялась только, что будут вопросы связанные с её
поездками в Вильнюс, она понимала, что там у неё очень слабое место, попробуй
расскажи, чего ездила, куда, зачем и к кому...
Но этот момент в её жизни каким-то образом не попал в досье и она вспомнила добрым
словом своих советчиков Вальдемара и Рувена.
Воистину, мудрые люди и неважно, что один ксёндз, а второй раввин.
Фрося уже сошла сотней потов, когда молодой человек, представившийся Владимиром
Ивановичем, вдруг пристально уставился на неё:
- А теперь я хотел бы спросить у вас, уважаемая, что вас связывает с заключённым,
осуждённым по очень серьёзным статьям Алесем Цыбульским?...
Фрося подняла глаза на мучителя и спокойно ответила:
- Любовь...
Это слово вырвалось у Фроси непроизвольно, но если бы даже она обдумывала ответ, она
не нашла бы лучшего определения.
И впервые на лице следователя появилось подобие улыбки.
Он развязал папку, лежащую перед ним на столе, достал оттуда письмо и протянул Фросе:
- Так вот, заключённому Алесю Цыбульскому вышло послабление за хороший труд и
примерное поведение.
Ему разрешена переписка с близкими людьми, одно письмо в месяц...
Неожиданно молодой следователь перешёл резко на обращение на ты:
