— Джим, что ты…

Он не дал ей договорить, жадно целуя в раскрытые губы. Она будто смирилась, отвечая ему и уже смелее снимая с него одежду.

Как же ее много! Они потерялись в его свитере и тихо рассмеялись. В ее волосах запуталась серьга, и он ей помог освободиться, не останавливая нежных поцелуев. Он боялся сделать что-то не так, он все время думал о ней и о ее теле, которое он держал в объятиях…

А потом он уже не думал, больше чувствуя и поступая интуитивно, хотя и был какой-то подсознательный страх. Страх какой-то неуловимый, то ли за нее, то ли за себя, то ли вообще просто страх…

Он пытался фиксировать хоть что-то, но море ощущений не давали не то, что сосредоточиться, — что-то замедлить, остановить, сделать по-другому…

Он помнил, что ей было больно, и в тот момент он снял с нее повязку, чтобы видеть ее глаза. И он их видел, и помнил… Наверное, единственное, что он в тот момент четко помнил и фиксировал: ее глаза.

Сколько это длилось? Наверное, минуты, но он бы поспорил с кем угодно, что вечность. Приятную вечность.

— Люблю тебя, Джеймс, — прошептала она ему на ухо, пряча лицо на его груди и тяжело дыша.

— И я тебя, — ответил он, натягивая на нее одеяло. И плевать, что их хватятся в школе. Плевать на все, потому что вставать сейчас, одеваться и куда-то идти было бы низко и пошло, это бы испортило весь момент, а портить его не хотелось…

Когда он проснулся, то все вчерашние мысли и чувства казались ему каким-то удивительно приятным сном, но он увидел спящую рядом с ним Виолетту и улыбнулся. Потом взглянул на часы и подпрыгнул:

— Ви, почти шесть!

— Утра? — ужаснулась она, тоже вставая. Они наспех оделись и выскользнули из комнаты, постарались как можно тише спуститься вниз и с улыбками, чуть смущенными и сонными, вывалились на улицу.

— Как мы попадем в школу? — Виолетта шла чуть позади, пытаясь надеть берет.

— Тайный проход в подсобке «Сладкого королевства», — улыбнулся Джеймс, оглядываясь. — Открывается в горбу Одноглазой ведьмы… Черт…

— Поттер?!

— Беги, Ви, — он загородил собой девушку, подтолкнув ее в обратном направлении. — В проход и в замок!

Она мгновенно поняла и кинулась обратно в переулок, откуда они вывалились прямо пред ясные очи профессора Фауста. Джеймс покорно вздохнул и стер с лица довольную улыбку.

— Итак, Поттер, что гласит Третий Закон Голпалотта?

— Ты издеваешься?

— Поттер, издевается над тобой Фауст, а я оказываю материальную помощь…

— А иди ты! — в Скорпиуса полетела тряпка, которой Джеймс не очень-то старательно чистил очередную вазу с полки. Полок в этом большом чуланном помещении было полно, и на каждой по десять-пятнадцать сосудов неизвестно какого предназначения. Зато предназначение прилетевшей в слизеринца тряпки было давно известно, тем более Джеймсу.

Малфой ловко бросил тряпку обратно и снова посмотрел в учебник, который лежал у него на коленях:

— Поттер, слушай и запоминай: Третий Закон Голпалотта гласит, что противоядие от смешанного яда будет эквивалентно большей сумме противоядий на каждый отдельный компонент яда.

— Малфой, ты можешь мне еще хоть сто раз это прочитать, — Джеймс обернулся к нему от полки, на которую только что поставил вазу, — от этого я все равно не стану больше понимать и, тем более, не запомню, так что зря стараешься…

— Тебе бы следовало постараться, — заметил Скорпиус, захлопывая учебник и кладя его рядом с собой на стол, на котором он сидел и наблюдал, как Поттер почти прилежно исполняет роль домовика (уже четвертую неделю). — Я, кстати, из чистого добродушия провожу здесь с тобой вечера, чтобы на следующий день у тебя хотя бы половина уроков была сделана…

— Спасибо за заботу, — огрызнулся усталый Поттер, отбрасывая прочь тряпку и с тоской оглядывая пыльные стены и полки. — Ненавижу!

Парень нагнулся, пытаясь расслабить натруженную спину. Скорее бы уже Рождество: Фауст, это бревно бесчувственное, наказал его до бала, при этом еще сняв двести баллов с факультета. И к постоянной усталости и хроническому недосыпанию, поскольку Джеймсу приходилось по ночам заниматься, чтобы совсем уж не отстать от класса из-за отработки каждый вечер, добавились еще и осложненные отношения с гриффиндорцами. Конечно, Поттер понимал их: уже шел конец декабря, а они были на последнем месте, в глубоком минусе — и все из-за него.

— Привыкай, Поттер: за все удовольствия в этой жизни нужно платить тройную цену, — философски и уже не впервые проговорил Малфой, наблюдая за похудевшим, сонным другом.

Вот уж точно упрямец: Фауст, этот Пудель немецкий, добивался имени девушки, с которой был в Хогсмиде Джеймс, и тогда бы Поттеру не пришлось так долго выполнять работу эльфов-домовиков. Но ведь Поттер — гриффиндорец истинный, он не сдает друзей, тем более, девчонок, в которых по уши влюбляется! Вот и пыжится уже четыре недели, становясь тенью отца Гамлета… А ведь еще и на свидания бегать успевает…

Хотя это свидания бегают к нему…

— Привет, Виолетта, — Скорпиус дернул уголком губ, когда посреди чулана нарисовалась рейвенкловка, аккуратно складывающая мантию-невидимку.

— Привет, — она кивнула Малфою и шагнула к уже широко улыбающемуся Поттеру, с которого всю усталость как рукой сняло. Мерлин, что делают с нормальным парнем девушки!

Скорпиус демонстративно отвернулся от этой пылкой сцены, закатывая глаза. Он открыл учебник по Зельеварению и принялся разбираться в Законе, который им с Поттером предстояло сегодня выучить. Но вот Поттер не особо-то стремился.

— Джеймс, тебе помочь? — Виолетта сняла руки с его шеи и достала палочку.

— Только не все, иначе Фауст не поверит.

Малфой понял, что можно поворачиваться, с церемониальной частью покончено. Надо отдать должное рейвенкловке: благополучно избежав наказания за ночь в Хогсмиде, она сторицей платила Поттеру за покрывательство.

Скорпиус после этого случая рейвенкловок даже зауважал: они скрыли от декана и Фауста, что Виолетты на самом деле ночью в ее кровати не было. Хоть кто-то еще верен дружбе, не только они с Поттером! И Виолетта теперь каждый раз, когда обстоятельства позволяли (то есть, когда Фауст не ошивался поблизости или Поттер не трудился у всей школы на виду), приходила помочь своему парню с уборкой-чисткой-мытьем-и-прочим-и-прочим.

— Профессор Фауст сегодня весь день опять за мной следил, — проговорила девушка, взмахивая палочкой, чтобы разом стереть пыль со всех ваз и сосудов на одной из полок. — Я уже устала от его внимания…

— Наверное, он боится, что Гарри Поттер слишком рано станет дедушкой, — фыркнул Скорпиус, опять откладывая в сторону учебник и глядя на двух трудящихся голубков. Он бы и сам помог Поттеру, но Фауст постоянно проверял палочки двух друзей, чтобы Джеймс не жульничал, поскольку в условии его наказания стояло «без применения магии». Ну, конечно, Пуделю было далеко до понимания того, что не все и не всегда происходит так, как хочет он: раз пять им удавалось вызвать Донга из поместья, но в последний раз они чуть не попались и решили пока больше не рисковать.

— Очень смешно, — откликнулся Джеймс, вытирая с лица пыль. Виолетта потянулась и смахнула со щеки Поттера грязь, отчего Скорпиус тут же поморщился: от этих их постоянных нежностей иногда тошнило.

— Может, мне отвернуться, пока вы тут размышляете о продолжении рода Поттеров?

— Малфой, читай лучше этот свой закон, а то Слизнорт скоро перестанет давать мне засахаренные ананасы, — усмехнулся гриффиндорец, сосредотачиваясь на очередной вазе.

— Не хочу, надоело, — хмыкнул слизеринец, потягиваясь и глядя на часы. — С этими вашими работами на благо родной школы я даже еще не подумал о том, кого пригласить на бал…

— А Грейт? — рассмеялся Поттер, уворачиваясь от запущенного в него учебника. Книга попала в одну из ваз, и та упала бы на пол, если бы не реакция Виолетты, которая с помощью палочки поймала ее и вернула на место. — Или ей больше нравятся гиппогрифы?