— Доченька, помоги мне добраться до спальни. У меня голова кружится. Прошу тебя… скорее…

Грэйс попыталась зацепиться за что-нибудь взглядом, чтобы остановить ужасную карусель, но комната кружилась перед ее глазами. Стало темно… Одним светлым пятном маячило перед ней лицо дочери, и где-то вдалеке слышался ее голос:

— Мама, мама, очнись!

Ноги отказывались повиноваться, но Кейси успела уложить ее на кушетку. Сейчас, хотя предметы в комнате не остановили вращение по кругу, перед глазами посветлело. Слава Богу, она не потеряла сознание. Грэйс закрыла глаза, и воспоминания о Джерри Кейси всплыли из тайников памяти и снова стали терзать ее с дьявольской изощренностью.

— Мама, как ты?

Грэйс видела перед собой искаженное тревогой лицо дочери, чувствовала холодное прикосновение ко лбу пузыря со льдом.

— Сейчас прекрасно. Только голова немного кружится.

— Что с тобой?

— Ничего. Просто не стоило пить джин. Я к нему не привыкла.

— Это точно не из-за меня?

— Нет… нет. Мне уже совсем хорошо. Дай только отдохнуть немного, а после поужинаем.

— Успокойся. Отдыхай. Я пойду что-нибудь приготовлю.

Вслед уходящей на кухню дочери Грэйс бросила:

— Кейси, у тебя есть его фотография?

— Кого? Джерри? Ну конечно! Но пленка пока в фотоаппарате.

— Это хорошо. Страшно любопытно на него посмотреть.

Грэйс расслабилась. Дурацкое совпадение. Безусловно, это совсем другой человек. Он просто не может быть тем самым.

Лаура повернулась, чтобы прикоснуться к Джиму, как это бывало всегда, когда просыпалась ночью. И вдруг она вспомнила! Господи, сделай так, чтобы это было сном, ночным кошмаром!

Она хотела встать, но передумала. В комнате было темно, Лаура чувствовала слабость и тошноту. Больше всего в эту минуту ей хотелось уснуть, спрятаться от реальности. Она натянула одеяло и уткнулась лицом в подушку. Но дыхания Джима рядом не услышала. Неужели они все еще здесь? Лаура подняла голову и прислушалась. Мерно тикали часы, по улице проехала машина, в квартире что-то монотонно жужжало: камин или фильтр для воды в бассейне? Но голосов не было.

Взглянув на светящийся циферблат часов, Лаура увидела, что уже половина десятого. Капсулы из-под секонала все еще лежали на туалетном столике. Заходил ли Джим в спальню? А может, он думает, что жена в Чикаго? Лаура легла, и омерзительная сцена вновь всплыла перед ее глазами во всех пугающих подробностях, затем еще и еще… Лаура вспомнила о том, в какое унизительное положение поставила себя в аэропорту: очередной раз выставила себя на посмешище. Неудивительно, что Джиму захотелось иметь дело с другой женщиной, не столь нелепой.

Дверь приоткрылась, впуская полоску света.

— Лаура, ты проснулась?

Она была не готова к разговору с мужем, но спать больше не хотелось.

— Я сейчас встану.

Джим вошел в комнату. Присаживаясь к ней на кровать, муж взял ее за руку. Не желая, чтобы он заметил ее участившееся дыхание, Лаура быстро села, высвобождаясь из его объятий.

— Джим, мне так неловко.

Муж обнял ее за плечи и притянул к себе.

— Из-за чего, Лаура?

— Я почувствовала тошноту на борту самолета и сошла.

— Тошноту… или страх? — саркастически спросил Джим.

— И то, и другое. Вылет отложили из-за технических неполадок. Чем дольше я там находилась, тем невыносимей становилась для меня ситуация. Я поняла, что меня вот-вот стошнит, вышла и побежала в туалетную комнату в аэропорту. К тому времени, как меня перестало выворачивать, самолет уже улетел… с моим багажом и всем остальным. Мне надо позвонить Мардж.

Лаура отвернулась от мужа, собираясь встать с постели.

— Я только что поговорил с ней. Она знает, как ты боишься летать. Маргарет шлет тебе самые лучшие пожелания. Она отнеслась к происшедшему с полным пониманием.

Лаура почувствовала себя никчемной и жалкой. Если бы Мардж знала то, что знает теперь она… Глаза Лауры против воли наполнились слезами, но она сдержала рыдания. Джим пристально смотрел на нее.

— Зачем ты приняла секонал? И такую большую дозу.

Лаура взяла себя в руки. Следует тщательно подбирать слова, чтобы Джим не заподозрил, что его поймали на месте преступления. Пусть думает, что она ничего не знает. Сейчас не время для разоблачений, и, если ей удастся избежать сцены, жизнь снова может войти в свое русло.

— Я понимаю, что сделала глупость, но я так нервничала… И потом, раз уж говорить начистоту, я едва смогла бы вынести твое презрение… очередное свидетельство моей трусости… Я знаю, каким несчастным я тебя сделала с тех пор, как мы уехали из Лонг-Бич.

— Почему ты так говоришь?

— Потому что это правда. Я не могу ужиться с публикой из Голливуда.

Джим передернул плечами и отстранился. Опять она завела старую песню!

— Но ты и не пыталась, — ответил он, занимая наступательную позицию.

— Неправда. И потом, я переживаю в основном из-за тебя. Как ты мог променять интересную исследовательскую работу на возню с этими самовлюбленными, пустыми людьми…

— Я сделал это, чтобы обеспечить тебя и детей.

— Но нам не нужны такие деньги. Будь они прокляты! Я больше не хочу разговаривать. Мне плохо. Наверное, я действительно подхватила грипп.

— Почему бы тебе не спуститься вниз чего-нибудь перекусить? — заботливо спросил он.

Лаура спустила ноги на пол.

— Неплохая мысль. Не будешь ли ты так любезен поставить чайник? Я только приму душ и спущусь.

Джим смотрел ей вслед, пока она шла в ванную.

— Лаура, я правда рад, что ты здесь, со мной, а не в Чикаго, — произнес он нежно.

«Какой циник!» — подумала она.

Лауре очень хотелось взглянуть ему в глаза, но ему, чего доброго, придет в голову дотронуться до нее. Тогда она точно не сможет больше притворяться.

— Я тоже, — бросила она, не оборачиваясь, и открыла в ванной воду.

Лаура, прижав ухо к двери, прислушалась к его шагам внизу и, убедившись, что Джим не может ее слышать, дала волю слезам. Рыдания сдавили горло. Зарывшись лицом в махровое полотенце, она изо всех сил старалась сдерживать их и успокоиться. Но увы, глаза покраснели, нос распух.

Помочь мог только ледяной душ. Сбросив халат, Лаура вступила под колючие ледяные струи. По телу побежал ток, снимая эмоциональное напряжение. Наконец ей стало легче, кожа посинела, но она предпочла бы век стоять под холодными струями, только бы не спускаться вниз. Заставляя страдать тело, она избавляла от мук душу.

Через пятнадцать минут Лаура села у камина. Джим приготовил чай и бутерброды, что само по себе было на него не похоже, поскольку он всегда считал, что готовка и уборка дома является прерогативой жены.

— Как мило с твоей стороны!

И она потянулась к чайнику. Но в этот момент Джим тоже решил налить чай, и руки их встретились. Он почувствовал, как холодны ее пальцы, и, несмотря на то, что она едва не отдернула руку, успел взять ее руки в свои и принялся растирать их.

— Господи, да они у тебя как лед!

— Я приняла холодный душ, от этих пилюль у меня туман в голове.

— Как тебе пришло в голову проглотить такое количество? Раньше ты всегда отказывалась от снотворного, а теперь вдруг решила принять лошадиную дозу.

Осмотрительность прежде всего. Чем меньше будет она говорить, тем лучше: тем меньше шансов зародить подозрения. Взяв сандвич, Лаура ответила:

— Не знаю, вероятно, я была слишком расстроена и недовольна собой. Хотелось поскорее отключиться, и с тобой боялась встретиться.

Она похвалила себя за естественность тона, все было вполне логично.

— Как ты добралась до дома? — спросил Джим.

— На такси.

— Почему ты мне не позвонила?

— Я позвонила, но Молли ответила, что тебя нет.

Ей не хотелось задавать этот вопрос, но без него было не обойтись.

— Где ты был?

Джим успел подготовиться к разговору. Пока Лаура спала, он справился о ее звонке.