— Ну почему я такая неуклюжая! — воскликнула Пич.

Она решила не обращать внимания на этот досадный эпизод и снова расслабилась, но растревоженная Винни прибежала к ванной.

— О Боже! Не входи сюда, Винни! Ты можешь поранить лапы!

Разозлившись на себя и расстроившись, Пич вылезла из воды и, переступив через лужу с осколками, подхватила собачку, жадно слизывающую виноградное вино, и выставила ее за дверь.

Все, на сегодня с Пич хватит.

Вытерев кожу насухо, она свернулась клубочком под электрическим одеялом. Винни прыгнула к ней и прижалась к хозяйке. Обеим было очень комфортно. Только мысли у Пич были далеко не радостные: она — овдовевшая миллионерша, мать двоих детей; у Стива неприятности… Анна далеко, в Италии… Пич почувствовала себя одинокой, всеми покинутой, и ей стало очень жаль себя.

Резкие слова Анны до сих пор стояли в ее ушах. Неужели Пич действительно так много принесла в жертву, во всем следуя указаниям мужа?

«Отец был всего лишь человеком, мама… он не Бог, как ты себе представляла, и его слова не пророчества и не истина в последней инстанции. Не пора ли тебе начать жить своим умом?»

Легко сказать! Но сможет ли она сделать это? Не атрофировались ли от долгого бездействия ее воля и интуиция, ум и энергия?

«Китти О'Хара, — молила Пич, — помоги мне, пожалуйста!»

Китти O'Xapa, нервничая, ждала, пока директор по кадрам прочтет ее заявление о найме на работу. Надежд было мало, но вдруг хоть в этот раз ей удастся продвинуться дальше приемной.

— Мисс О'Хара, почему вы хотите работать именно здесь? — утомленно спросил чиновник.

— Потому что я нуждаюсь в деньгах, мистер Поувел. Мой отец недавно умер, и мне надо как можно быстрее найти работу.

— Но почему именно работу на фабрике? Взгляните на свои руки. Вы представляете, что будет с ними после одного дня работы с обувной кожей?

Китти взглянула на свои белые руки с длинными тонкими пальцами, впервые пожалев о том, что родители избавляли ее от грязной работы.

— Знаю, сэр, но я на самом деле очень нуждаюсь. Я старалась, очень старалась найти работу, да только у меня нет никакой специальности и опыта работы тоже. Я собиралась поступать в Вашингтонский университет… У меня полное среднее образование… Но сейчас я не смогу этого сделать. Мне действительно нужна эта работа.

Легкая дрожь в голосе, подозрительный блеск в глазах, готовых пролиться слезами, лишь убедил чиновника в том, что девушка непригодна к работе на фабрике, и спустя десять минут Китти снова оказалась на улице. Чувствуя себя жалкой и униженной, она медленно шла к остановке автобуса. Куда идти дальше? Думать о возвращении домой, где, как каторжная, трудилась ее мать с бесчисленными лоскутами и булавками, она была не в силах. Может быть, зайти к Анне Бари? Несмотря на то, что Китти уже четыре года не посещала танцевальные классы, она верила в искреннее расположение к себе преподавательницы. Пожалуй, надо попросить у нее совета.

Учительница Китти не изменилась. Ей было около семидесяти, но фигура в трико до сих пор сохранила стройность и девичье очертание форм, и на кончике носа все так же сидели большие роговые очки, словно у пловчихи, готовящейся к заплыву на дальнюю дистанцию. Темные глаза преподавательницы прищурились при виде Китти.

— Где ты была, девочка? Скорее всего ты совершенно потеряла форму.

— Только в июне я окончила школу, Анна. Вы правы, форму я потеряла, — ответила Китти, не принимая близко к сердцу не слишком любезный прием.

— Как поживает твоя мама? Все шьет? Нам так не хватает ее костюмов, когда приходит время выступлений.

— С ней все в порядке. Отец умер летом.

Глаза Китти наполнились слезами, и Анна побледнела.

— О, девочка моя, мне так жаль!

Она положила свою тонкую, но мускулистую руку Китти на талию и повела ее в офис, прикрыв за собой дверь. Китти, посвящая ее в печальные подробности, говорила сбивчиво, торопясь, и когда закончила свой рассказ, Анна обняла ее.

— Простите, Анна, я не хотела отнимать у вас так много времени.

— Китти, дорогая, для меня друзья важнее дел. Сейчас, когда прошлое стало историей, мы можем начать прямо с того, что волнует тебя сегодня. Тебе нужна работа, и ты не можешь ее найти, потому что не там ищешь. Ты научилась танцевать у меня, и самым лучшим образом.

— Но я не балерина, и вы это знаете, — возразила Китти.

— Так ведь и я не балерина, моя дорогая, но я выучила немало юных дарований, которые превзошли меня в мастерстве.

— Не знаю, смогу ли я…

— Но ты можешь попытаться. Должна предупредить, тебе придется много работать, ежедневно с часу до девяти вечера и в субботу. Шесть дней в неделю. И если ты согласишься, я для начала смогу платить тебе по пятьдесят долларов в неделю.

Китти с радостью приняла приглашение и заторопилась домой сообщить столь приятную новость матери.

Мать и дочь жили на деньги, которые сами зарабатывали, и умудрялись сводить концы с концами, пока у Хейзел не стало совсем плохо с глазами. У нее обнаружили катаракту, которая могла привести к потере зрения, если ее не прооперировать. Хейзел была в отчаянии, но молодая, энергичная Китти решила поискать вторую работу, ведь у нее в распоряжении было время с утра до часу, кроме субботы. Китти сумела найти лишь место горничной в отеле «Плаза-парк». Почасовая оплата была невелика, но она надеялась на чаевые.

Теперь она просыпалась в пять, брала с собой ленч, садилась в автобус и ехала в отель. Там она скребла и чистила комнаты и ванны постояльцев, привыкших вставать до полудня, затем спешила на другой автобус и ехала в танцкласс. Таким образом, ленч у Китти проходил в дороге. Без четверти час она подъезжала к месту своей второй работы, и оставшихся пятнадцати минут едва хватало, чтобы переодеться. В субботу девушка весь день занималась с ученицами, а в воскресенье весь день работала в отеле.

Хейзел пыталась протестовать, но тщетно. Дочь уставала, но чувствовала моральное удовлетворение. Перед ней стояла серьезная проблема, но Китти с ней справлялась, и работа в двух местах не была ей в тягость. Китти начала откладывать деньги на операцию.

Больше того, работа горничной показалась девушке намного приятнее, чем она представляла себе раньше. Комнаты были роскошно обставлены, и ей даже нравилось поддерживать в чистоте и порядке все это великолепие. Китти любила разглядывать красивые меха и роскошные наряды в гардеробах, хотя она и была порой удивлена тем, как некоторые состоятельные люди неопрятны. Например, окурки бросали прямо на толстые шерстяные ковры, а туфли вытирали белоснежными полотенцами.

К разочарованию Китти, больших чаевых не было. Лишь немногие оставляли для нее на столе доллар-другой. Китти завидовала мальчикам-посыльным и коридорным, которые могли встречаться с постояльцами лицом к лицу; горничные находились не в столь выгодном положении: поскольку постояльцы их не видели, то и забывали о них.

Однажды холодным зимним утром она приехала в отель и тут же получила задание немедленно выскоблить суперлюкс, занимающий весь этаж. Ждали очень влиятельного гостя, и было велено навести идеальный порядок. Китти подтащила тележку к лифту и нажала кнопку верхнего этажа. Вообще-то горничные были заинтересованы в уборке таких апартаментов, поскольку там всегда можно было получить хорошие чаевые, но сегодня Китти вовсе не радовалась. Как и многие, несколько дней в месяц она чувствовала себя неважно. Китти не выспалась, болела поясница, да и работа без отдыха давала себя знать.

Китти открыла тяжелую дубовую дверь и, толкая перед собой тележку со свежим бельем, вошла в один из самых дорогих люксов. Она была поражена как богатством и красотой номера, так и его громадными размерами, что, впрочем, неудивительно для девушки, которая всю жизнь провела в крохотной квартирке без горячей воды.

Ей хотелось не спеша прогуляться по комнатам, но надо было спешить. Первым делом Китти отправилась в большую ванную комнату. Тщательно вычищая громадную ванну, девушка представляла, как сама купается в ней, нежится в чудесной белой пене. Как у героинь фильмов, волосы ее забраны узлом на затылке, а ухоженные ногти на руках и ногах покрыты коралловым лаком. Рядом, конечно же, должен находиться белый телефон, чтобы можно было поболтать с поклонником, нежась в ароматизированной ванне. Китти представляла, как встает из ванны, глядя на свое отражение в огромном зеркале на стене.