— Родео-драйв для арабов или японцев, короче, для туристов. Мы, американцы, не слишком часто там бываем. Это словно Диснейленд для толстосумов.

Лаура внимательно разглядывала свою добрую самаритянку. На ней был безупречный светлый костюм от Шанель, седые волосы аккуратно уложены, на шее прекрасный жемчуг, а на пальцах несколько колец с бриллиантами. Сесиль рассказала, что у нее четверо взрослых детей, шесть внуков и вот-вот появится правнук или правнучка. Уже десять лет как она вдова.

— Ну что мы все обо мне да обо мне. Я старая и скучная. А у вас, Лаура, есть семья?

— Да, двое близнецов, Шан и Дан. Им уже по восемнадцать, они учатся в колледже.

— Вы ждете их дома на Рождество?

Немного замешкавшись, Лаура тихо ответила:

— Нет. Они собираются в горы на лыжах с отцом.

Сесиль заметила замешательство собеседницы и не стала задавать вопросов, которые могли бы показаться нескромными. Если ее новая знакомая захочет с ней поделиться, то сделает это сама, без наводящих вопросов. Так и случилось.

— Понимаете, — решилась Лаура, — нам предстоит развод. Может, это звучит глупо, но я не собиралась вам этого говорить. Я замышляла представиться вам вдовой, но солгать не смогла. Вы были так добры ко мне, что я не могу отплатить вам неискренностью. Правда состоит в том, что муж ушел к другой женщине. И мне очень стыдно.

Сесиль сочувственно пожала руку Лауре:

— Вам нечего стыдиться, дорогая. Абсолютно нечего. — Немного помолчав, она продолжила: — Позвольте рассказать вам маленькую историю. Мой муж был прекрасным человеком. Добрым, понимающим. Я была уверена в том, что он предан мне так же, как и я ему, пока однажды не раздался звонок. Анонимный абонент сообщил, что у мужа роман с одной из его медсестер. Я не поверила. Когда я спросила его об этом, естественно, ожидая, что он развеет все подозрения, — муж, вопреки моим ожиданиям, признался, что это правда, что она беременна, и он настаивает на разводе. И тогда я поняла, что попала в ловушку. Это она мне звонила.

Лаура была ошеломлена. Эта обеспеченная, уверенная в себе женщина пережила то же, что и она.

— И что вы стали делать? — спросила Лаура.

В глазах Сесиль заблестели слезы.

— Я выдвинула ультиматум. Или он пошлет эту стерву ко всем чертям, или я его разорю. Развод в то время был далеко не такой простой процедурой, как сейчас. Я сказала, что, если он не сделает этого, я заберу детей и он их больше никогда не увидит. На моей стороне были все преимущества: мнение общества, закон, мораль. Он сдался, и мы продолжали жить вместе, но отношения наши оказались окончательно подорванными. Я больше не могла делить постель с ним… или с другим мужчиной. Я выиграла, но победа была пирровой. Он умер от сердечного приступа спустя десять лет.

— Но вы сохранили брак?

— Да, хотя временами жалею об этом. Надо было отпустить его с миром. Если бы я тогда сумела это понять, быть может, смогла бы начать новую жизнь и даже встретить новую любовь, ведь я тогда еще была нестарой. Но я по-ослиному цеплялась за изжитое. Нет, утверждение, что лучше плохой брак, чем никакого, неверно. После смерти Чарльза я стала гораздо счастливее, и в одинокой жизни есть свои прелести. Я узнала, что такое покой и мир в душе. И вы скоро поймете, что это такое. Независимость — очень емкое понятие.

Лаура взглянула на часы. День близился к вечеру, а ей не хотелось оставаться здесь до темноты.

— Сесиль, вы не проводите меня к моей машине? Мне лучше уехать отсюда. Нелегкое испытание — выйти одной на улицу после столь долгого перерыва.

Две женщины, всего час назад бывшие чужими друг другу, рука об руку подходили к машине Лауры. Почувствовав, как дрожит у нее рука, Сесиль предложила отвезти Лауру домой.

— Спасибо, не стоит. Вы не представляете, как я вам благодарна за доброту.

— Я тоже получила удовольствие от знакомства с вами. Может быть, нам еще доведется встретиться.

— Надеюсь. До свидания, Сесиль, и еще раз спасибо за все.

Путь назад оказался гораздо проще. На душе было тепло. «Как везет мне на хороших людей», — думала Лаура. Хотелось верить, что она и в самом деле сумеет начать новую жизнь.

Сесиль Бэйкер тронулась с места, только убедившись, что ее новая знакомая завела машину и отъехала. Но перед дорогой она ненадолго закрыла глаза и прошептала несколько слов:

— Прости меня, Чарльз. Ты знаешь, как я ненавижу ложь, но она так отчаянно нуждалась в поддержке. Я вынуждена была солгать, чтобы подбодрить ее. Ты же знаешь, я ужасная сплетница. Я люблю тебя, мой хороший, и мне страшно тебя не хватает.

Открыв глаза, Сесиль медленно тронулась в Беверли-Хиллз.

Пич садилась в машину после обычного утреннего визита в госпиталь.

— Как дела у миссис Гейбл сегодня? — спросил ее шофер.

— Перемены небольшие, — вздохнула Пич. — Ты созвонился с мистером Петрони? Он нас ждет?

— Да, мэм. Он сказал, что страшно занят после недельного отсутствия, и просил вас остаться на ленч с ним и мистером Беллером.

— Проклятие! — процедила сквозь зубы Пич.

Она хотела встретиться с Домиником наедине. Откинувшись на заднем сиденье, Пич попробовала расслабиться. После возвращения из Напы Пич постоянно чувствовала себя на взводе. Предстоящая стычка ничего приятного не сулила. И Доминик, и Хорас явно присвоили себе право крутить ею как им вздумается. Как мог Дрейк наделить их такими полномочиями!

С того самого дня, как Дрейк вошел в ее жизнь, она доверяла ему безраздельно. Если их мнения по какому-то вопросу расходились, она всегда была готова признать свою неправоту, никак не его. Видимо, это повлияло на решение мужа полностью оградить ее от решения любых вопросов и в будущем. Но почему Дрейк лишил ее права выбирать доверенных лиц? Ей вовсе не хотелось иметь Дома и Хораса своими опекунами, ей претил их хозяйский тон. Они готовы были прибрать к рукам винодельню, унижали ее требованием отчета о тратах. В конце концов она тратила свои деньги! Рано или поздно надо было во всем разораться, но Доминик и Хорас стояли стеной, не давая ей возможности вникнуть в дела. Представ перед ними слабой женщиной, она совершила тактическую ошибку, которую предстояло исправить. И чем быстрее, тем лучше. «И сейчас не надо было ехать к ним, — думала Пич, поднимаясь в лифте на верхний этаж небоскреба. — Дрейк всегда вызывал их к себе. И мне следовало поступить так же».

Секретарша Доминика сразу проводила Пич к нему в кабинет. Дом поднялся ей навстречу, и они пожали друг другу руки, но пожатие Пич было более вялым, чем это принято. Никаких поцелуев и радостных похлопываний по плечу. Дело, и только дело.

— Вы не желаете выпить, пока Хорас не подошел? — спросил он.

— Нет, благодарю. Нет необходимости дожидаться Хораса, чтобы начать разговор. Почему вы сказали, что я не могу купить яхту, когда мы говорили утром по телефону?

— Ответ простой — потому что вы не можете себе этого позволить.

Пич почувствовала себя так, будто ее изо всех сил пнули в живот. Что это значит? Слово «позволить» давно исчезло из ее лексикона — с того самого дня, как она стала женой Дрейка Малони. Что значит «не можете позволить»? Малони могут позволить себе все, что угодно.

— Я вас не понимаю. Дрейк оставил мне миллионы, — заявила она.

— Да, но эти миллионы вы не можете швырять на ветер.

— А кто мне может запретить? Вы, как я полагаю? — ледяным тоном поинтересовалась она.

На Доминика ее сарказм не произвел ровно никакого впечатления. Дрейк правильно сделал, устранив ее от распоряжений над имуществом. Эта женщина и их сын запросто пустят по ветру состояние, сколоченное его близким другом.

— Простите, Пич, но вам придется мне довериться. Дрейк знал, что вы ничего не понимаете в финансах, поэтому и устроил все именно так. Мы вкладываем средства в надежные предприятия, не дающие сверхвысокой прибыли, зато приносящие стабильный доход, поэтому сейчас требуемая сумма недоступна. Если мы пойдем на это, то не только лишимся дохода, но и потеряем огромные деньги из-за неустоек. Я и так многое потерял, уступив вашим требованиям относительно винодельни, хотя и знаю, что Дрейк сам считал это вложение данью сентиментальному чувству и абсолютно безнадежным предприятием.