Старший брат Вагни хмуро почесал затылок.
— Если это так… — начал он, но не смог закончить свою мысль дальше.
— Что ты намерен делать? — поинтересовался Бёдвар.
Он спросил, и я тут же снова вернулся к своим размышлениям о том, как примечательно всё вышло.
И теперь вдруг я перестал ощущать себя «щепкой», плывущей в бурных водах сарнаутских событий. Мне казалось, словно невидимые «игроки» сейчас глядят на «этого человечишку», терзаемые мыслью о том, мл, как он выкрутится из положения. Как будто именно от этого зависело направление хода следующих событий.
Бёдвар вопросительно смотрит, а я не знаю, что ему ответить… Действительно, не знаю…
После моей победы на Священной тропе, гибберлингов освободили. А мне вернули все вещи и всё оружие.
Потом была официальная церемония признания нового вождя. Я спустился в стойбище уже в другом статусе. Затем отыграли свадьбу. Ярун очень удивился, когда я выступил в роли названного отца, но быстро согласился. И это сразу насторожило.
Кремень был всегда рядом. Старый шаман весьма ловко управлял ходом настроений орков, и в этом я убеждался уже не раз. По его замыслу, прежде, чем объявить Яруна новым вождём, нужно было основательно подготовиться:
— Выждем три дня, — говорил шаман. — Так полагается… Сразу с подобными подарками для новой семьи не ходят… Тем более, что нужно собрать совет клана. Вот что: скажем всем, что дух Тигра вернулся на вершину скалы…
— Послушай, Кремень, — оборвал я шамана, — может, не стоит так долго тянуть? Ваш Громыхало не особо рад видеть в роли вождя клана человека…
Старый одноглазый орк повернулся ко мне.
— Получилось так, — пояснял я ему, — что убив Тигр-Хана, да ещё «свергнув» пришлых орков (ведь сделал это именно человек, а не кто-то из клана), тем самым я вызвал ещё большее недовольство племени. День-два и мне бросят вызов…
— Ты глупец! Ты не понимаешь, о чём говоришь! — возмутился Кремень. Потом я увидел в его глазах проблеск странной радости. — Вот что, — начал он уже мягче, — убить Тигр-Хана не значит навлечь на себя негодование нашего племени. Этого монстра уже давно надо было уничтожить… Я ж тебе рассказывал о нём. Это проклятие нашего клана и только белых орков оно отчего-то вдохновляло на… В общем, знай, что то происшествие в Священной долине на тебе никак не отразиться. А Громыхало… коли ты так его побаиваешься… он — никто… Нам с тобой чуток надо обождать…
— Да зачем? Яруна в вожди… утром… незамедлительно…
Кремень повернулся ко мне, таращась своим глазом и сердито рыча.
— Я должен сначала сам со всеми переговорить, — проговорил он. — Убедить поддержать эту… затею. Понимаешь? Иначе Яруну сразу же бросят вызов остальные охочие до власти…
— Громыхало постарается?
— Да дался тебе он! Почему ты так мыслишь?
— Ведь наверху ты говорил, что он всячески поддерживал пришлых орков.
— Поддерживал, — согласился Кремень. — Но сейчас многое поменялось… После того, как ты приказал разрубить Когтя на куски и сбросить в реку…
— Я подумал, что так было бы справедливо. Он сам не почтил память убитого им вождя, отца Яруна. И большинство орков с этим согласно…
— Вот именно! — обрадовано кивнул Кремень. — Надо этот вопрос доразвить.
Орк хитровато улыбнулся.
— Надо, чтобы племя прониклось мыслью, что предки прислали тебя, как наказание, за несоблюдение их заветов…
— Что? Да если они это поймут, то тут же бросят вызов…
Кремень усмехнулся и ответил:
— Жди нужного дня…
И я ждал день. И второй…
— Что ты намерен делать? — снова спрашивал Бёдвар.
Я пожал плечами.
— Твоя жизнь достойна того, чтобы о ней написали сказание, — заметила младшая сестра Ферт.
— Может, когда-нибудь и напишут… Давайте лучше вернёмся к вам. Сегодня отправляйтесь в Гравстейн…
— А ты? — удивлялись гибберлинги.
— Отправлюсь дальше… скоро. Решу кое-какой вопрос…
Я не стал говорить о возможных проблемах, которые меня ждут в стойбище орков. Вместо этого, ещё раз акцентировал внимание на мече Ермолая. Гибберлинги понимающе закивали головой, снова утверждая, что Сотникова они всегда считали великой личностью.
К вечеру у большого шатра собрался совет орков. Разговор начался с последних неудачных охот… Слово держал Громыхало, и чуть позже Кремень пояснил, что на таких сборах слово держат уважаемые многоопытные орки. Вождь выслушивает все речи и принимает решение.
— Что-то Громыхало уж слишком распинается, — заметил я. — Как бы ни кончилось тем, что меня…
Но закончить свою мысль мне не дали. Раздался громкий одобрительный гул. То орки отреагировали на замечание Громыхало, что со смертью Тигр-Хана в стойбище пробирается неудача в охоте, а с ним голод. Рядом с фигурой выступающего шамана выросли несколько довольно крепких воина.
Твою мать! Началось! — пронеслось в голове. — Кто-то из этих орков мне сейчас бросит вызов. Что ждёт Кремень?
— Вот, смотрите, вон тот, кто убил Тигр-Хана.
Показали на меня, и снова гул.
— Мы признали его вождём… За это предки…
Но закончить Громыхало не успел. Поднялся Кремень. Мгновенно повисла мёртвая тишина.
— Он убил нашего Тигр-Хана, — начал старый шаман. — Это плохо?
— Безусловно…
— Нет! Неверно говорите!
Ответ просто ошеломил племя.
— Предки отвернулись от нас, забрав Тигр-Хана. Так ты говоришь, Громыхало? Верно, отвернулись. Но они отвернулись от нас тогда, когда Коготь стал во главе клана. Когда мы перестали чтить их заветы… Когда стали почитать Тигр-Хана, приносить ему жертвы Вот почему!
Орки одновременно все заговорили, одобрительно кивая головами.
— Мы больше не племя Тигров! — продолжил Кремень. — Мы перестали им быть, едва Коготь приказал разрубить тело поверженного вождя на части, и скормить их Хану… А не сжечь, и развеять пепел по ветру. Голову выставили на палку, как насмешку… Так? И вы все… вы все «проглотили» этот позор. Ведь никто… слышите, никто не бросил вызов Когтю!
Снова воцарилась тишина. Правда, Громыхало пытался что-то сказать, но Кремень жестом приказал ему молчать.
— Потому предки посчитали, что подобный позор надо смыть кровью! И, говорили он мне в видениях, уж лучше вождём будет человек, раз никто из орков так и не решился пройти по Священной тропе.
Тишина стояла мёртвая. Кремень оглядел толпу и продолжил:
— А человек решился… Имея только один нож! Это укор всему нашему племени!
Старый интриган, — внутренне усмехнулся я. — Эльфы назвали бы все эти его «выкрутасы» своим хитромудрым словом «политик», с ударением на последнем слоге. Это как пить дать.
— Мне было видение, — очень серьёзно говорил Кремень. — В нём дух Тигра вернулся.
Послышались возгласы удивления.
— Поднимитесь наверх к Духову Камню, и вы поймете, о чём я говорю. Он сдвинулся и теперь выглядит как тигриная голова! — Кремень бешено завращал своим выпученным глазом, выдерживая драматическую паузу. — В своём видении Великий дух вышел из священного Камня и потребовал жертву…
— Кого?
— Когтя!
— О! — вздох удивление волнами разнёсся во все стороны. — Значит, предки дают нам шанс. Они простят нас, если мы вернёмся к их заветам.
Кремень призвал к тишине.
— Бор внял моим словам и потому мы поступили с Когтем так, как он поступил с нашим прежним вождём. Но духи вопрошают: а вняли ли их дети? Уразумели ли они урок?
— Да! — послышался одобрительный гул голосов.
Кажется, теперь пришло моё время подать голос.
Я встал и вышел вперёд.
— Да, я не орк! Да, я не вашего племени! — чуть помолчал, глядя на внимательно слушающую толпу. — Волей богов, волей ваших предков, я попал в эти земли. И по их же воле разорвал порочную цепь, сковавшую клан.
Громыхало стоял с хмурым взглядом. Воины подле него, кажется, даже забыли о шамане. Они внимательно слушали Кремня, слушали меня.
— Справедливости ради надо отметить, что я не должен быть вашим вождём. Но по закону выходит иное. Верно?
