4 Гоп — за тропы Не пройти. Гопай, гопай По пути! Был зашлепой, Свел концы. Топай, топай На Клинцы. Через пряжку, Через рожь, Нараспашку Ты бредешь! Песня шла Из-за кустов. Проняла До потрохов. — Я ли, Гурий, На Махно С красной бурей Вел звено, Как со скрипом Шел гараж В Новозыбков На Сураж. Береза, што ли, Дуб ли как Замнут твои следы, Республика, Республика, Веселые лады! 1927 22 «Новый мир», 1927, № 4 Вместо строфы 27. В той комнате, где «Варшавянка» сама Над карточной бурей сходила с ума. Сб. 1937 После строфы 26. Жалеть проходимца Такого нелепо. Мы судьями будем Над накипью нэпа. 24 «Октябрь»,1927, № 9. После строфы 4. Простые подручные смерти У края Ойратской земли, Большие дороги на Нерчинск По этому тракту легли. Обыденно наше знакомство: Немного дорожной тоски, Багажная полка, звонки, И первые сутки от Омска Проходят уже с половины Пробитого наискось дня, Как песня Сарматской равнины, Калмыцкою старью звеня. 25 «Красная панорама», 1928, № 13. После строфы 3. От труб и от фабрик, От угольных шахт Другой получает Природа ландшафт. В средине столетья Повырубят лес, И в шахтах Подымутся штреки, На стыке Проложенных к северу рельс Качнутся сибирские реки. Сейчас по-особому Берег берет… Немыслимой мучаясь жаждой, Я память о каждой Годами берег И пел И валандался с каждой. Я помню: За россыпью сотен дорог Большие и дружные реки, Что быстро бросали Порог на порог, Как некогда В каменном веке, Как песня, Срываясь с увалов и гор, Как ливень, Рванувшийся косо, Почти что от озера Терио-Нор До самого нижнего плеса. Как Лермонтов некогда, Слушая спор Казбека и старого Шата, Я вижу тоннели В расщелинах гор, Шатающих земли с заката. Мы ходим по палубе с песней. Борты ж, Как птицы, Скользят стороною, И черную пену Качает Иртыш, Торопится к морю со мною. 27
«Октябрь», 1928, № 2 После 10. Как в дантовский неумолимый ад, В последний раз я посмотрел назад. Как лес, редела ночь, как липовая роща, Шел от земли солоноватый дым, И никогда еще мир не был проще, Еще таким он не был молодым, Как в эту ночь, что, быстро нарастая, Меня вела задворками Алтая. Тут вспомнил я, что, лирик по призванью, Стихом проститься должен я с горой, И наспех свел всю песню партизанью В превыспренний необходимый строй. «Прощай, страна высокая, Мой синий край, прости, В степях шуршат осокою На Славгород пути. Нет, не ржавеет маузер, Не клонится рука, По вечерам на Яузе Девчонка ждет дружка». Но горы толпились, теснились в росе, Ни слова, ни склада, ни лыка, Вставал над Алтаем промозглый рассвет До синих ворот Кендерлыка. 28 Сб. 1937. Вместо строфы 1. Падал снег (дальний путь по примете). Рассказать это сразу нельзя, Как в безвестном лесу на рассвете Фронтовые прощались друзья. Там, где старые сосны стояли, Падал снег на крутые холмы, — Мы папахи тяжелые сняли, И разъехались медленно мы. Вместо строфы 6. Что весеннего сумрака краше? Только помни, как в первом бою Шли в разведку товарищи наши И стоял комиссар на краю. 29 КС Вместо 7–20. Я пальцы ломаю, я скрипку беру И вот затеваю другую игру. И звоны другие выходят дрожа, Попутчики бури, клинки мятежа, — Не в меру взволнован, не в меру ретив, Марсельского марша громоздкий мотив. И вот уж дороги бегут и спешат, Тропинки крадутся, гремят, шебуршат. И, дрогнув, сорвался последний шлагбаум. — Ораниенбаум, Ораниенбаум! Маркизова лужа и краковский дым, И я становлюся совсем молодым. Балтийского флота поют штурмана, Что жжет, обжимает и дарит весна. И в два перехода я вновь узнаю Такую простую свою колею. И звоны другие выходят дрожа, Попутчики бури, клинки мятежа, — Не в меру взволнован, не в меру ретив, Марсельского марша громоздкий мотив. Мальчишка смеется, мальчишка поет, Но старую скрипку назад не берет. |
