43. СЕНТЯБРЬ 1917 ГОДА Провинциальных адвокатов сон И журналистов домыслы слепые: В парламентский высокопарный сонм Должна вступить торжественно Россия. И в чехарде страстей и министерств, Эсеровских, кадетских, беспартийных, Рассвет глухие заводи отверз И тихий гром кружился на куртинах. Еще фронты, братаяся и мучась, Летят вперед, и даже сводки те ж, Но решена демократии участь, И генеральский рушится мятеж. Над митингом, Где черный ворон каркал, Лишь пропуск «Буря» Можно пронести, Трамвайного заброшенного парка Перекрестились за полночь пути. А вечерами в полотняном цирке Ораторы о мире говорят, И по рядам мелькают бескозырки, Солдатские фуражки шелестят. Фронты гремят, — утрами золотыми Еще идут дозоры вдоль траншей, Но реет имя Ленина над ними И с каждым днем становится родней. И давний месяц в памяти не стерся: Тогда один, в холодной тишине, Среди гранитных улиц Гельсингфорса Скрывался Ленин в финской стороне. Но город тот с широкими прудами, Скалистый берег с дикой крутизной, Где без вестей томился он ночами, Ему казался каторгой немой. И падают в ненастный день осенний, Как листья с лип, листки календарей, И каждый день друзей торопит Ленин: «Настанет час — и в Выборг поскорей…» Там по утрам поют дожди косые И веет ветер с ладожских полей, Там брезжат зори ранние России, — Ее цвета на реях кораблей. Не торопясь, ночь патрули расставила. Огни в лесах предчувствием томят. Перк-Ярви, Мустамяки, Райвола — И по озерам — путь на Петроград. Он улыбался: кончится невзгода, Немного дней — и пройдена черта. ………………………………… Тогда сентябрь семнадцатого года Рядил сады в багряные цвета. 1929, 1939 44. ПАРОХОД Зеленая пена Кипит под винтом, И мы по заливу Неспешно плывем Туда, где огни Отдаленного форта Встают за оградой Военного порта, Где реял бушлатами Синий прибой, Где умер за волю Матрос молодой. Там ходит по взморью Теперь пароход, Гудит он, как будто бы Друга зовет. Тому пароходу Большому давно Матроса погибшего Имя дано. 1929 45. НАДПИСЬ НА КНИГЕ
Ведь я из первых, кто, свирепость Стихии взорванной познав, По капле пью заводский эпос, Заветный выговор застав. И с песнею, с родной заставой Сдружились дальние края, — Матлота выморочной славой Проходит молодость моя. Она беглянкой светло-русой Кадриль ведет, оторопев. Иду за ней, иду, чтоб слушать Неумолкаемый напев! 1929, 1939 46. СТАРАЯ МОСКВА Переулки с Арбата к Пречистенке. Сонный ястреб ударил крылом. Там бродяги слонялись и странники И мусолили карты в три листика, Пахли веником старым предбанники, Ползаставы сносили на слом, И шатала давнишняя мистика Эти темные сны о былом. Старый быт, над проулками реющий, Тупики в невозвратную рань. По базарам лабазы с крупчаткою, А в трактирах напев канареечный. Странник песенку выведет шаткую Про старинную Тьмутаракань На просторы зари вечереющей, Где подрамники греет герань. Вот густая, хмельная, морозная, Небывалая та тишина. Ночь пройдет, как упряжка порожняя, Звезды высыплет мельче пшена. Но в томлении пламени ярого Белым полымем тучи слепят, Стынет бунта крестьянского зарево, На рассветах усадьбы горят. Песни тешили чистым наречьем, Горько плакали в снег бубенцы, У дворов постоялых, при звездах, Вербы горбили узкие плечи, А на ярмарках в тихих уездах Будоражили тишь пришлецы,— По лабазному Замоскворечью Бородатые встали купцы. Лодки правят на горестный берег, По делянкам раскат топора. По-особому родину мерит Миллионщиков новых пора, — Да опять тупики, пересадки, Переправы над сонной рекой, А в кривых переулках отряды, Комиссары, скатавшие скатки, Своеволию юности рады, Славя город пылающий свой, Поведут броневые площадки По сарматской равнине ночной. А в снегах разметалась Таганка. На мосту краснофлотский дозор. Коминтерна ночная стоянка — Отплывающий в море линкор. Сосны к западу клонятся утло, Но, для грома и славы восстав, Отшвартуют в бессмертное утро Все шестнадцать московских застав. 1930, 1939 |
