2. ПРОЛОГ РОМАНТИЧЕСКИЙ Снова старый разгон и романтика. Потянуло жасмином с полей. Это ты грохотала, Атлантика, Целый год за кормой кораблей. Эти сумерки старого мира, Эти синие отсветы дня — Как глухие шаги конвоира, Что на пытку выводит меня. Всё мне чудятся дикие казни, Небывалые мысли досель, Мое тело, что скошено навзничь, Заметают снега и метель. Подымается синяя па́дымь, Невозвратная музыка дня, Ты за первым прошла листопадом В эту мгу, не узнавши меня. Но покуда и ветер дощатый Стал товарищем мне молодым, И скользит по ночам розоватый Над Атлантикой пепел и дым. Руку в руку, друзья, о которых В эту ночь мои песни прошли На перебранных легких просторах Заповеданной вьюгам земли. И проходят валы океана, Мои песни поют шкипера — Здесь почти что начало романа, Осторожная проба пера. Это молодость шутит и кружит, Это ливень бросается с гор Перед дулом отверженных ружей, Наведенных на сердце в упор. <1928> 39. ПОЛЮС Географ и естествоиспытатель, Как и сейчас, в далекие года, Туда, где льды застыли на закате, Тебя ведет Полярная звезда. И Южный Крест восходит в синем дыме, — Полмира он по сумеркам берет. Но есть ли что еще неотвратимей Движения гипотезы вперед? Она идет во мглу лабораторий, Качая молний желтые шары, Она идет, и на глухом просторе Гипотенузой срезаны миры. Мир, как он есть, с его непостоянством, Большой, как шум средневековых орд, — Трехмерным он качается пространством Над колбами и смутою реторт. Материков меняя очертанья, Мешая ветви корабельных рощ, Трансокеанский лепет мирозданья Ведет тебя в арктическую ночь. Но сквозь сиянье разноцветных полос, Почти срезая тени кораблей, Перед тобою раскололся полюс На сотни тысяч ледяных полей. И вот уже от края и до края Свирепый ветер странствует у нас, Тот самый, что ты видел, умирая, Который я увижу в смертный час. Природа, ты еще не в нашей власти, Зеленый шум нас замертво берет, Но жарче нет и быть не может страсти, Чем эта страсть, влекущая вперед. 1928 40. ПРОБЕГ
Рассвет, не в меру желт и рыж, Померкши на окошках, Качает сотни длинных лыж На беговых дорожках. Как карусель, бегут холмы, Земля проходит утло, И вот уже поет калмык, Качает сосны утро. И парень в кепке расписной, В зелено-белой майке, Подветренною стороной Летит подобно чайке. Ему уж нет пути назад, Тропинки вспять не сдвинешь, Его глаза слепит азарт, В зрачках мельчится финиш. Так мне лететь сквозь гарь и дым, Скользить привычным бегом, Раскосым, вечно молодым, Слегка примятым снегом. <1929>, 1937 41. ВЧК Над путями любого простора Вновь идет, потрясая века, Побеждающий годы раздора, Нестихающий гром ВЧК. Разве ты этой песни не знала? Там республика строит полки. Там проходят столы Трибунала. Моросят на рассвете штыки. Самый дальний, неведомый правнук! По-другому деля бытие, Побеждали мы в битвах неравных Во бессмертное имя твое. Над вечерней густой синевою Всё пылает пожар золотой. Войско юности ходит Москвою. На Лубянке стоит часовой. Враг ли прячется в злобном бесчинстве Иль кипит мятежами земля,— Твердой поступью входит Дзержинский В стародавние зданья Кремля. 1929, 1937 42. «Семнадцатилетние мальчики…» Семнадцатилетние мальчики, Вы запомнили пули и топот, Те дороги, которые юность, Как дружную песню, вели, В полуночных разведках, В перестрелках накопленный опыт И вечерние дали Завещанной вьюгам земли. Знаю, в Смольном тогда Вы стояли в ночном карауле, И Ильич, улыбаясь, Встречал из-за Нарвской ребят. Наша юность прошла, Эти годы давно промелькнули, Но они посейчас В нашем сердце немолчно гудят. Вместе с нами росли И деревья высокого сада, Мы не знали тоски, Но кипело волненье в крови… Вечерами теснятся дожди, На рассвете приходит прохлада. Поколение наше, Ты меня трубачом назови. Барабанщиком ставь В ряд большого пехотного строя. Я учу тебя песням, Выдай на руки нынче ж ружье, Чтобы вместе с тобой На просторы грядущего боя На октябрьской заре Пробивалося сердце мое. То — совсем поутру, То — в двенадцать часов пополуночи, Проходя по путям, Под раскаты грохочущих труб, Я опять узнаю Тех, которые больше не юноши,— Мужская упрямая складка Легла возле губ. Я их вновь узнаю Среди сабель и пик эскадронов, В тихом дне типографий И в сумраке угольных шахт, Прохожу торопясь, Только за плечи запросто тронув, Как в походном строю, По команде ровняя свой шаг. Сразу буря берет нас И снова выносит на берег Пятилетки, труда И заводских ударных бригад. Поколение наше Берет все барьеры Америк, Сто дорог впереди, Ни одной не осталось назад. Но, ровесники бури, Сыновья трудового народа, Если грянет война И в полях заклубится метель, Мы готовы опять К перестрелкам большого похода, Мы начистим штыки И привычно скатаем шинель. 1929 |
