Только 29 августа 1809 года Кусков наконец отправился в обратный путь, после того как еще раз посетил залив Бодега. Вполне возможно, что он задержался бы там дольше, но с корабля неожиданно ночью сбежали шестеро промышленных. Они каким-то образом смогли незаметно на лодке перебраться на берег и скрылись в лесу. Их побег расстроил все планы Кускова. Он знал, что они будут захвачены испанцами и разболтают им о планах Кускова.

Поэтому он решил немедленно вернуться в Новоархангельск, получить согласие Баранова и отправиться вновь — на этот раз для занятия берега, прежде чем испанцы смогут принять контрмеры.

Дезертирство с кораблей компании стало обычным явлением, и поэтому капитаны принимали необходимые меры для пресечения этого. Причин к дезертирству было много. После сурового климата Аляски Калифорния казалась промышленным настоящим раем: и земля хорошая, плодоносная, и климат мягкий, и множество дичи и всякого зверья. В этом благодатном климате беглецы знали, что с голоду они не помрут.

Тот факт, что шестеро промышленных сбежали с корабля — а этот пример мог оказаться заразительным и вызвать массовый побег команды, — заставил Кускова остановить исследование берегов Калифорнии и направиться обратно на Ситку.

Вернулся Кусков в Новоархангельск в конце 1809 года и там от Баранова узнал, что «Николай» со всем экипажем бесследно исчез. Баранов высказал опасение, что корабль затонул вместе с Булыгиным, Таракановым и всеми остальными, кто был на судне. Больше всего были расстроены дети Баранова, которые никак не могли поверить, что Тимофей Петрович пропал без вести.

С каждым днем все меньше и меньше оставалось надежды на возвращение Тараканова, Булыгина и других. Мария Тараканова никогда не теряла надежды, и вера ее была вознаграждена. Тимофей вернулся, проведя около трех лет в индейском плену. Он вытянул выигрышный билет в лотерее жизни опять, так же как это было несколько лет тому назад, когда он был захвачен индейцами при разорении Михайловского форта.

В то время, как Кусков и Тараканов отсутствовали — один исследовал берега Калифорнии, а другой томился в плену у индейцев, Баранову, одному, без помощников, приходилось управлять подчиненными ему обширными владениями… И в это время произошли события, которые уязвили его в самое больное и жизненное место — в его гордость!

Группа промышленных, состоявшая в начале из шести человек, разработала план мятежа и побега из Новоархангельска. Группу возглавляли бывший каторжанин Наплавков, человек гориллоподобного вида, отбывший срок на каторге в Сибири несколько лет и по выходе на свободу переселившийся в Новоархангельск, и сын другого каторжанина, Попов. Попов — маленький, щупленький человечек, возглавил группу, так как он был грамотнее других в этой компании и владел даром убеждения.

План побега был прост: в назначенную ночь незаметно пробраться в дом Баранова и убить его. Решено было также убить всех его верных помощников и сотрудников. После этого заговорщики намеревались захватить судно и на нем бежать из русской колонии. Целью своего морского путешествия они избрали остров Пасхи в Тихом океане, который, по словам моряков побывавших на нем, был настоящим раем на земле. Каждый заговорщик мог взять с собой молодую женщину по своему выбору, а кроме того, они намеревались захватить еще пятнадцать женщин — будущую прислугу. На острове Пасхи, судя по их планам, сами они ничего делать не будут.

Попов и Наплавков мыслили об организации новой Запорожской Сечи. Может быть, поэтому главарь Попов стал называться атаманом, или хорунжим.

Самым поразительным было то, что Попов, благодаря своему трудолюбию, усердию и способностям, пользовался неограниченным доверием Баранова, который в отсутствие Кускова и Тараканова всецело полагался на его помощь. Он даже назначил его на пост капрала — старшего по охране крепости. В его обязанности входил развод караула и регулярная проверка часовых. Это позволило Попову сделать необходимые приготовления и разработать свой план, который состоял в том, что в нужный момент охрана крепости должна будет состоять из его сообщников.

Мысль о бунте и захвате корабля пришла Попову и Наплавкову после того как они услышали рассказы о подобном же дерзком поступке Беньевского, польского ссыльного на Камчатке, который поднял там мятеж, убил коменданта, капитана Нилова, и, захватив судно, ушел на нем со своими сообщниками в Кантон, откуда позже добрался до Абиссинии.

В течение нескольких недель Попов и Наплавков смогли привлечь в свою группу еще несколько человек, и теперь она насчитывала девять членов. Среди них было два поляка — Лещинский и Березовский, сосланные в Сибирь из Польши и позже перебравшиеся в Русскую Америку. Попов считал обоих поляков подходящими пособниками для осуществления своего плана. Поляки мечтали о побеге из Русской Америки и из России вообще. Они об этом не раз говорили своим товарищам-промышленным. Другим верным сообщником оказался Сидоров, который недавно был строго наказан розгами по распоряжению Баранова за пьянство и хулиганство. Главари считали, что у Сидорова имеется достаточно оснований для расчетов с Барановым.

На следующий день, под вечер, после того как Лещинский и Березовский были формально приняты в «казачество» Попова и Наплавкова, оба поляка появились в доме Баранова и заявили, что им нужно видеть его по неотложному делу срочной государственной важности.

Баранов вышел к ним… посмотрел с подозрением — какие там дела!

— О чем хотите говорить со мной? — резко спросил он. Правитель не любил, чтобы промышленные приходили к нему в дом. Если у них имеются дела или жалобы, то они всегда могут передавать их через его помощников.

Поляки почтительно поклонились:

— Дело большой важности, Александр Андреевич… не хотим, чтобы кто-либо слышал… надо поговорить наедине.

Баранов нахмурился: что они там бормочут ерунду какую-то, — но тем не менее решил выяснить, чем они так перепуганы.

Провел их в свой кабинет и запер дверь:

— Ну, говорите!

Лещинский, интеллигентного вида поляк, прекрасно говоривший по-русски, посмотрел на Баранова и тихо сказал:

— Хотим, чтобы вы знали — в отношении вас готовится заговор, цель которого убить вас…

Баранов усмехнулся:

— Я думал, что вы пришли с чем-нибудь серьезным, а о заговорах я слышу каждый день…

Лещинский покачал головой:

— Мы не говорим о пьяных угрозах. На этот раз дело серьезное. Нам известны имена заговорщиков, и они намерены убить вас и других из администрации, а потом захватить корабль и уйти в южные воды океана…

Баранов нахмурился… как видно, дело было серьезным.

— Ну-ну, рассказывайте все… кто заговорщики-то?.. Кто заводила?

— В заговоре два заводилы: Наплавков да Попов!..

Баранов в изумлении посмотрел на них…

— Говоришь, Попов!.. Это очень серьезное обвинение… Сами знаете, я ему доверяю настолько, что поставил во главе наших караулов… Если у вас есть против него обвинение, так лучше дайте мне веские доказательства, а не говорите просто, что Попов заговорщик.

— О каких доказательствах вы говорите, Александр Андреевич? Все, что мы теперь сообщаем, говорилось устно, ничего не записывалось… но мы знаем, что они намереваются привести свой план в исполнение в очень скором времени… может быть, через день или два!.. Ваша жизнь и жизнь других людей в опасности.

— Ну хорошо… я в этом разберусь… буду держать ухо востро… а вы будьте осторожнее… смотрите, чтоб никто не знал о вашем приходе сюда… Спасибо вам за службу, я этого не забуду… А пока что уходите через черный ход… тут вас никто не увидит… А кто заговорщики-то еще, кроме этих двух?

Березовский, помоложе Лещинского, вынул из кармана аккуратно сложенную записку и молча передал ее Баранову. Это был список заговорщиков, где кроме главарей Попова и Наплавкова, числились Зеленцов, Веригин и Чернышев…-