Остановилась рука. Он снова стал обдумывать, как особенно красиво и «по-ученому» изложить на бумаге свои мысли и продолжал:
«Прими добродетельнейший великодушием и щедротами преисполненный монарх, ревностью и усердием пылающего чистого сердца верноподданного твоего сиго жертву благодарного воззвания служить тебе для польз во вверенной тебе от Всевышнего счастливой державы, готов до последнего моего издыхания в здешних ли странах, но и где не повелишь лишь бы обремененная долголетними трудностями к концу сближающаяся жизнь моя и слабые способности угодны и удостоены быть могли Величественного твоего внимания и покровительства. Чувствительность же без примерных благостей твоих на всю жизнь останется самоважнейшею в душе моей обязанностию. Незабвенно с глубочайшею преданностию пребывающий — Вашего Императорского Величества верноподданный Александр Баранов Российских в Америке областей, коллежский советник и кавалер».
Год 1808-й начался для Баранова благоприятно. Судьба, видимо, решила наконец побаловать его. Вскоре после получения царской награды, он получил в январе 1808 года письмо от правления компании, где сообщалось, что государь оформил его женитьбу на «кенайской принцессе» и что его дети Антипатр и
Ирина считаются отныне его законными детьми и наследниками. Это известие обрадовало Баранова, пожалуй, еще больше, чем царская награда. Его дети теперь узаконены и имеют все права, пожалованные ему, их отцу.
4
Перемены в Новоархангельске, происшедшие за время его отсутствия, превзошли все ожидания Баранова. Все выглядело по-иному. Селение теперь имело вид вполне благоустроенного маленького города с крепостью на холме и трехцветным флагом, весело трепещущим над главным зданием, с мастерскими и верфями, с людьми, делающими свое дело. Да и день приезда Баранова выдался на славу, солнечный, теплый, с легким океанским бризом.
— Ах, как хорошо здесь! — невольно вырвалось у Баранова, когда вид оживленного селения открылся перед его глазами с якорной стоянки корабля. — Ну что, Антипатр, красив наш Новоархангельск? — обратился он к сыну, жадно разглядывавшему открывшуюся перед ним картину.
— Ай да молодец, Иван, — помянул правитель Кускова. — Преобразил наш форт, истинно преобразил.
Еще большим сюрпризом для Баранова оказался новый его дом. Вместо избушки с протекавшей крышей, где он ютился с Резановым всего два года тому назад, на холме, за крепостными стенами, теперь высился огромный двухэтажный дом, откуда открывался изумительный вид на оживленную гавань, где сновали байдарки и величественно покачивались стоявшие на якорях свои и иностранные корабли. Мечта Баранова создать большой международный порт претворялась в жизнь под умелым руководством Ивана Кускова.
Нужно отдать должное Кускову — в то время как Баранов гнул спины в бараний рог, выколачивал максимум из промышленных и охотников-алеутов, часто не думая о самых минимальных удобствах не для себя, не для других — а о себе-то он заботился еще меньше, чем о других, — Кусков прежде всего старался всех хорошо устроить. Так было здесь, в Новоархангельске, где за время отсутствия Баранова он занялся постройкой добротных, хороших изб для всех промышленных и алеутов, а главное, построил настоящий дворец для Баранова, зная наперед, что сам Баранов никогда не подумает о своем комфорте. Так же было позже и в форте Росс, построенном Кусковым.
Благодаря умелому руководству Ивана Кускова Новоархангельск за короткий срок превратился в деловой порт, в который ежемесячно стали заходить десятки кораблей под самыми различными флагами. К приезду Баранова Новоархангельск по общему тоннажу посещавших его кораблей, вероятно, стоял на втором месте во всем восточном бассейне Тихого океана. Пальма первенства пока принадлежала Сандвичевым островам. Берега Калифорнии из-за политики испанских властей, запрещавших иностранным кораблям заходить в бухты и селения Калифорнии, все еще имели вид бедных, захудалых деревушек. Пожалуй, только столичный Монтерей еще мог называться портом.
Но самым важным результатом того, что в Новоархангельск стали заходить иностранные корабли, стало то, что население форта полностью избавилось от цинги. В порту завязался оживленный товарообмен с иностранными шкиперами. В обмен на меха Кусков, а позже и Баранов, стали приобретать обильные запасы провизии. Баранов, приехав в Новоархангельск, сразу же оценил мероприятия Кускова и одобрил их. Даже если компанейские суда и запаздывали, то население форта от этого не страдало. Форт снабжали теперь провизией иностранные корабельщики.
5
Приезд Баранова с детьми стал настоящим праздником. Люди радостно приветствовали его, приходили в дом навестить правителя, вспомнить с ним о делах прошлых лет, да и просто приласкать детей. Антипатр с Ириной были на верху блаженства. У каждого из них оказалось по отдельной большой и светлой комнате. Что больше всего поразило Баранова, да и его детей, это наличие мебели. Кусков с помощью бостонских мореходов достал из Бостона прекрасную обстановку для дома. Маленькая Ирина была в восторге, увидев в гостиной пианино — подарок Кускова. Тот любил музыку, сам прекрасно пел и позже, когда он основал форт Росс в Калифорнии, то первым делом заказал для своего форта пианино из Бостона. В гостиной стоял камин — тоже иностранное нововведение, — в котором по вечерам, когда с моря тянуло свежестью, весело потрескивали большие горящие поленья.
Все в новом доме было сделано на широкую ногу. Это новое жилище не шло ни в какое сравнение с тем свинарником, в котором, по его собственным словам, Баранов жил прежде. Ему просто не верилось… как все изменилось за время его отсутствия. Как маленький ребенок, Баранов ходил из комнаты в комнату и восхищался всем увиденным…
— Поздравляю, Иван, — повернулся он к Кускову, который показывал ему дом. — Я слов не нахожу, как благодарить тебя… Одно могу сказать — горжусь тобой. Ты просто совершил чудо. Я всегда был уверен в твоих деловых, хозяйственных задатках и, скажу откровенно, вид этого оживленного поселка и довольных, счастливых людей — самое лучшее доказательство твоих способностей.
Баранов помолчал, посмотрел в окно на бухту и потом тихо добавил:
— Ты у меня далеко пойдешь… Давно я вынашивал в голове план, который мы обсуждали еще с Резановым. Я думаю, что пришло время провести этот план в жизнь… А для этого нужен верный человек, способный, быстрый на решения и… мой выбор пал на тебя!
Кусков посмотрел на него в изумлении. Никаких сомнений в Баранове у него никогда не было. Если Баранов что-то решил, то его не свернешь. Он быстро пришел в себя и спросил:
— Сделаю для вас все, что хотите, Александр Андреевич. Пойду в любое место, куда вы меня пошлете. А что это за план? Что мне нужно будет делать?
Баранов оглянулся.
— Поговорим об этом позже, наедине, когда все успокоится. Разговор будет важным, и я хочу, чтобы о нем никто ничего не знал, пока не придет нужное время.
— Понимаю, — спокойно без особых эмоций ответил Кусков.
Он вышел и через несколько минут опять вернулся к Баранову в сопровождении небольшого тучного человека, одетого на иностранный манер.
— Это господин Джонс из Бостона, Александр Андреевич. Привез его к нам сюда О'Кейн, когда он заходил в порт прошлый раз. Господин Джонс — человек образованный. Как изволите помнить, вы просили О'Кейна привезти сюда образованного бостонца, чтобы учить ваших детей.
— А, милости просим, господин Джонс! — Баранов обрадовано протянул ему руку. — Очень, очень рад.
Джонс ничего не понял, но когда Баранов перевел свои слова на немецкий язык — Джонс его знал, — тот обрадовано закивал головой:
— Гут, гут!
Оказалось, что дети уже «обнаружили» американца и быстро подружились с ним. Джонс оказался прекрасным воспитателем, и в течение нескольких лет, что он провел в Новоархангельске, снискал любовь и уважение со стороны своих питомцев.
