19 июля 1902 «Не знаю тебя и не встречу…» Не знаю тебя и не встречу. Больнее, но легче не встретить. Лишь знак отреченья замечу — И легче тебя обесцветить. 20 июля 1902 «Ты знаешь ли тайну свободы…» Ты знаешь ли тайну свободы И распри недужной земли? Бежали угрюмые годы, Мы были от знанья вдали. 21 июля 1902 «Зову тебя в дыму пожара…» Зову тебя в дыму пожара, В тревоге, в страсти и в пути. Ты — чудодейственная кара, К земле грозящая сойти. Но в этом сумраке бездумном, В отдохновительные дни — Я полон мыслью о бесшумном, И сердце прячется в тени. О, пробуди на подвиг ратный, Тревогой бранной напои! Восторг живой и благодатный — Бряцанья звонкие твои! В суровом дуновеньи брани Воспряну, вскрикну и пойму Мечты, плывущие в тумане, Черты, сквозящие в дыму! 26 июля 1902 «Бедная, клонишься ты…» Бедная, клонишься ты В злую дорожную пыль. Плачут степные цветы, Плачет летучий ковыль. Ветер тебя унесет, Стоны замолкнут в пыли. Солнце за горы падет — Ты заиграешь в дали. 26 июля 1902 «Как сон, уходит летний день…» Как сон, уходит летний день, И летний вечер только снится. За ленью дальних деревень Моя задумчивость таится. Дышу и мыслю и терплю. Кровавый запад так чудесен… Я этот час, как сон, люблю, И силы нет страшиться песен. Я в этот час перед тобой Во прахе горестной душою. Мне жутко с песней громовой Под этой тучей грозовою. 27 июля 1902 «День таит в себе часы…» День таит в себе часы Неизведанной красы. Душный зной, дневная лень, Отблеск дальних деревень. 27 июля 1902 «Глухая странность бытия…» Глухая странность бытия Уже недолго будет сниться. Пора в пустынные края, В беззвездный сумрак погрузиться. Исче́рпать влажные мечты, Взломать удушливые своды, Всползти на Башню Красоты Под ураганом непогоды. Вот я низвержен, истомлен, Глупец, раздавленный любовью, Как ясновидящий Сампсон, Истерзан и испачкан кровью. 28 июля 1902 «Сегодня образ твой чудесен…» Сегодня образ твой чудесен — Наряд твой темен, взор твой дик. Я — не певец веселых песен, Но вечно плакать не привык. Июль 1902 «Ты простерла белые руки…» Подраж[ание] Вал. Брюсову Ты простерла белые руки И легла в задумчивый гроб. Я стою и слушаю стуки, У окошка — снежный сугроб. Дышу — и думаю радостный: «В этом теле я видел дрожь». И трепет объемлет сладостный, На полу — окровавленный нож. Июль 1902 «Проходил я холодной равниной…» Проходил я холодной равниной, Слышал громкие крики вдали, Слышал жалобный зов лебединый, Видел зарево в красной пыли. Июль 1902 «Инок шел и нес святые знаки…» Инок шел и нес святые знаки. На пути, в желтеющих полях, Разгорелись огненные маки, Отразились в пасмурных очах. Он узнал, о чем душа сгорала, Заглянул в бледнеющую высь. Там приснилось, ветром нашептало: «Отрок, в небо поднимись. Милый, милый, вечные надежды Мы лелеем посреди небес…» Он покинул темные одежды, Загорелся, воспарил, исчез. А за ним — росли восстаний знаки, Красной вестью вечного огня Разгорались дерзостные маки, Побеждало солнце Дня. 1 августа 1902 Боец Я облачился перед битвой В доспехи черного слуги. Вам не спасти себя молитвой, Остервенелые враги! Клинок мой дьяволом отточен, Вам на погибель, вам на зло! Залог побед за мной упрочен Неотвратимо и светло. Ты не спасешь себя молитвой — Дрожи, скрывайся и беги! Я облачился перед битвой В доспехи черного слуги. 13 августа 1902 «Гашу огни моих надежд…» Гашу огни моих надежд. Со вздохом закрываю окна. Бегут мечтой твоих одежд — Прозрачных облаков волокна. Но медленный грозит закат, — Уж легкий пурпур их окрасил. Я приближенью ночи рад: Я в ней себя обезопасил. |
