17 января 1902 «Но прощай, о, прощай, человеческий род!..» Но прощай, о, прощай, человеческий род! Ты в тумане свои переходишь моря — Через Красное море туман поползет, Я покинул туман, предо мною — Заря! Я смотрю ей в глаза, о, народ, о, народ, Думы нет, мысли нет, только льдина плывет, Голубая, холодная, — прочь от земли! Озаренная солнцем смеется вдали! 17 января 1902 На могиле друга Удалены от мира на кладби́ще, Мы вновь с тобой, негаданный мертвец. Ты перешел в последнее жилище, Я всё в пыли, но вижу свой конец. Там, в синеве, мы встретим наши зори, Все наши сны продлятся наяву. Я за тобой, поверь, мой милый, вскоре За тем же сном в безбрежность уплыву. 22 января 1902 «Целый день — суета у могил…» Целый день — суета у могил. В синеватом кадильном дыму Неизвестный уныло бродил, Но открылся — лишь мне одному. Не впервые встречаюсь я с ним. Он — безликий и странный пришлец. Задрожали бы все перед ним, Мне же — радостен бледный мертвец. Мглистый призрак стоял предо мной В синеватом куреньи кадил. Он владеет моею душой. Он за мною тогда приходил. Январь 1902 «На небесах горят Ее престолы…» На небесах горят Ее престолы, Их на земле не суетны лучи. Ее блаженств громо́вые глаголы Для слуха чуткого мерещатся в ночи. Январь 1902 «И были при последнем издыханьи…» …И были при последнем издыханьи. Болезнь пришла и заразила всех. В последний раз в прерывистом дыханьи Боролись жизнь, любовь и смертный грех. Он, озарен улыбкой всепознанья, Нашел удушливый голубоватый смех… Январь 1902 «Неомраченный дух прими для лучшей доли…» Неомраченный дух прими для лучшей доли Тоскующею тенью поутру. И день иной родится в свете воли. И легок будет труд в ином миру. Январь 1902 (?) «Они говорили о ранней весне…» Они говорили о ранней весне, О белых, синих снегах. А там — горела звезда в вышине, Горели две жизни в мечтах. И смутно помня прошедший день, Приветствуя сонную мглу, Они чуяли храм, и холод ступень, И его золотую иглу. Но сказкой веяла синяя даль, За сказкой — утренний свет. И брежжило утро, и тихо печаль Обнимала последний ответ. И день всходил — величав и строг. Она заглянула ввысь… В суровой мгле холодел порог И золото мертвых риз. 1 февраля — 28 сентября 1902
У дверей Я один шепчу заклятья, Двери глухо заперты. Смутно чуятся объятья, В голове — Твои цветы. Неизведанные шумы За дверями чужды мне, И пленительные думы — Наяву, а не во сне. Наяву шепчу заклятья, — Наяву со мною Ты. Долгожданные объятья — Не обманы, не мечты. Февраль 1902 «Всю зиму мы плакали, бедные…» Всю зиму мы плакали, бедные. Весна отворила двери. Мы вышли — грустные, бледные, На сердце — боль и потери. И шли навстречу томлению, Полны предчувствий нестройных. И было нам дуновение Весенних струй беспокойных. В порыве ветра летучего — Мечта иль воспоминание Чего-то смутного, чего-то жгучего: Не этой весны дыхание. Февраль 1902 «Боги гасят небосвод…» Боги гасят небосвод. Жадно молится народ. Мы же, близки смутной тени, Призываем юных жриц На тенистые ступени Остывающих теплиц. Вот они — идут рядами Благовонными садами… · · · · · Февраль 1902 «Уже бесстрашный и свободный…» Уже бесстрашный и свободный Стою у вековечных врат. Здесь — по равнине многоводной Скользит испытанный мой взгляд. Февраль-март 1902 «Успокоительны, и чудны…» Успокоительны, и чудны, И странной тайной повиты Для нашей жизни многотрудной Его великие мечты. Туманы призрачные сладки — В них отражен Великий Свет, И все суровые загадки Находят дерзостный ответ — В одном луче, туман разбившем, В одной надежде золотой, В горячем сердце — победившем И хлад, и сумрак гробовой. |
