30 сентября 1902 «Всё, что в море покоит волну…» Всё, что в море покоит волну, Всколыхнет ее в бурные дни. Я и ныне дремлю и усну — До заката меня не мани… О, я знаю, что солнце падет За вершину прибрежной скалы! Всё в единую тайну сольет Тишина окружающей мглы! Если знал я твои имена, — Для меня они в ночь отошли… Я с Тобой, золотая жена, Облеченная в сумрак земли. Сентябрь 1902 «Блаженный, забытый в пустыне…» Блаженный, забытый в пустыне, Ищу небывалых распятий. Молюсь небывалой богине — Владыке исчезнувших ратей. Ищу тишины и безлюдий, Питаюсь одною отравой. Истерзанный, с язвой кровавой, Когда-нибудь выйду к вам, люди! Октябрь 1902 Сфинкс Шевельнулась безмолвная сказка пустынь, Голова поднялась, высока. Задрожали слова оскорбленных богинь И готовы слететь с языка… Преломилась излучиной гневная бровь, Зарываются когти в песке… Я услышу забытое слово _Любовь_ На забытом, живом языке… Но готовые врыться в сыпучий песок Выпрямляются лапы его… И опять предо мной — только тайный намек — Нераскрытой мечты торжество. 8 ноября 1902 Жрец Там — в синевах — была звезда. Я шел на башню — ждать светила. И в синий мрак, в огнях стыда, На башню девушка входила. Внизу белели города И дол вздыхающего Нила. И ночь текла — влажней мечты, Вся убеленная от счастья. Мы жгли во славу чистоты, Во славу непорочной страсти Костры надзвездной красоты И целомудренные страсти. И я, недвижно бледнолиц, Когда заря едва бледнела, Сносил в покровах багряниц Ее нетронутое тело. И древний Нил, слуга цариц, Свершал таинственное дело. 17 ноября 1902 «На обряд я спешил погребальный…» На обряд я спешил погребальный, Ускоряя таинственный бег. Сбил с дороги не ветер печальный — Закрутил меня розовый снег. Притаился я в тихой долине — Расступилась морозная мгла. Вот и церковь видна на равнине — Золотятся ее купола… Никогда не устану молиться, Никогда не устану желать, — Только б к милым годам возвратиться И младенческий сон увидать! Декабрь 1902
«Разгадал я, какие цветы…» Разгадал я, какие цветы Ты растила на белом окне. Испугалась, наверное, ты, Что меня увидала во сне: Как хожу среди белых цветов И не вижу мерцания дня. Пусть он радостен, пусть он суров — Всё равно ты целуешь меня… Ты у солнца не спросишь, где друг, Ты и солнце боишься впустить: Раскаленный блуждающий круг Не умеет так страстно любить. Утром я подошел и запел, И не скроешь — услышала ты, Только голос ответный звенел, И, качаясь, белели цветы… 9 февраля 1903 Noli Tangere Circulos Meos [8] Символ мой зна́ком отметить, Счастье мое сохранить… Только б на пути никого не встретить, Не обидеть, не говорить… Не заметить участливого сомнения, Не услышать повторенную речь, Чтоб когда-нибудь от сновидения Свой таинственный факел зажечь! Миновать не знавших сияния, Не истратить искры огня… Кто не знал моего содрогания, Отойди от меня! Дальше, дальше, слепые, странные! Вас душит любопытство и смех! Мои думы — веселые, слова несказа́нные! Я навек — один! — Я навек — для всех! 19 марта 1903 «Глухая полночь медленный кладет покров…» Глухая полночь медленный кладет покров. Зима ревущим снегом гасит фонари. Вчера высокий, статный, белый подходил к окну, И ты зажгла лицо, мечтой распалена. Один, я жду, я жду, я жду — тебя, тебя. У черных стен — твой профиль, стан и смех. И я живу, живу, живу — сомненьем о тебе. Приди, приди, приди — душа истомлена. Горящий факел к снегу, к небу вознесла Моя душа, — тобой, тобой, тобой распалена. Я трижды звал — и трижды подходил к окну Высокий, статный, белый — и смеялся мне. Один — я жду, я жду — тебя, тебя — одну. 18 апреля 1903 «Я умер. Я пал от раны…» Я умер. Я пал от раны. И друзья накрыли щитом. Может быть, пройдут караваны. И вожатый растопчет конем. Так лежу три дня без движенья. И взываю к песку: «Задуши!..» Но тело хранит от истленья Красноватый уголь души. На четвертый день я восстану, Подыму раскаленный щит, Растравлю песком свою рану И приду к Отшельнице в скит. Из груди, сожженной песками, Из плаща, в пыли и крови, Негодуя, вырвется пламя Безначальной, живой любви. вернуться Не тронь моих кругов (лат.). — Ред. |
