5 июля 1902 «Я, отрок, зажигаю свечи…» Имеющий невесту есть жених; а друг жениха, стоящий и внимающий ему, радостью радуется, слыша голос жениха. От Иоанна, III, 29 Я, отрок, зажигаю свечи, Огонь кадильный берегу. Она без мысли и без речи На том смеется берегу. Люблю вечернее моленье У белой церкви над рекой, Передзакатное селенье И сумрак мутно-голубой. Покорный ласковому взгляду, Любуюсь тайной красоты, И за церковную ограду Бросаю белые цветы. Падет туманная завеса. Жених сойдет из алтаря. И от вершин зубчатых леса Забрежжит брачная заря. 7 июля 1902 «Говорили короткие речи…» Говорили короткие речи, К ночи ждали странных вестей. Никто не вышел навстречу. Я стоял один у дверей. Подходили многие к дому, Крича и плача навзрыд. Все были мне незнакомы, И меня не трогал их вид. Все ждали какой-то вести. Из отрывков слов я узнал Сумасшедший бред о невесте, О том, что кто-то бежал. И, всходя на холмик за садом, Все смотрели в синюю даль. И каждый притворным взглядом Показать старался печаль. Я один не ушел от двери И не смел войти и спросить. Было сладко знать о потере, Но смешно о ней говорить. Так стоял один — без тревоги. Смотрел на горы вдали. А там — на крутой дороге — Уж клубилось в красной пыли. 15 июля 1902 «Сбежал с горы и замер в чаще…» Сбежал с горы и замер в чаще. Кругом мелькают фонари… Как бьется сердце — злей и чаще! Меня проищут до зари. Огонь болотный им неведом. Мои глаза — глаза совы. Пускай бегут за мною следом Среди запутанной травы. Мое болото их затянет, Сомкнется мутное кольцо, И, опрокинувшись, заглянет Мой белый призрак им в лицо. 21 июля 1902 «Я и молод, и свеж, и влюблен…» Я и молод, и свеж, и влюблен, Я в тревоге, в тоске и в мольбе, Зеленею, таинственный клен, Неизменно склоненный к тебе. Теплый ветер пройдет по листам Задрожат от молитвы стволы, На лице, обращенном к звездам, Ароматные слезы хвалы. Ты придешь под широкий шатер В эти бледные сонные дни Заглядеться на милый убор, Размечтаться в зеленой тени. Ты одна, влюблена и со мной, Нашепчу я таинственный сон. И до ночи — с тоскою, с тобой, Я с тобой, зеленеющий клен. 31 июля 1902 «Ужасен холод вечеров…» Ужасен холод вечеров, Их ветер, бьющийся в тревоге, Несуществующих шагов Тревожный шорох на дороге Холодная черта зари — Как память близкою недуга И верный знак, что мы внутри Неразмыкаемого круга. Июль 1902 «За темной далью городской…» За темной далью городской Терялся белый лед. Я подружился с темнотой, Замедлил быстрый ход. Ревело с черной высоты И приносило снег. Навстречу мне из темноты Поднялся человек. Лицо скрывая от меня, Он быстро шел вперед Туда, где не было огня И где кончался лед. Он обернулся — встретил я Один горящий глаз. Потом сомкнулась полынья — Его огонь погас. Слилось морозное кольцо В спокойный струйный бег. Зарделось нежное лицо, Вздохнул холодный снег. И я не знал, когда и где Явился и исчез — Как опрокинулся в воде Лазурный сон небес. 4 августа 1902 «Свет в окошке шатался…» Свет в окошке шатался, В полумраке — один — У подъезда шептался С темнотой арлекин. Был окутанный мглою Бело-красный наряд Наверху-за стеною — Шутовской маскарад Там лицо укрывали В разноцветную ложь. Но в руке узнавали Неизбежную дрожь. «Он» — мечом деревянным Начертал письмена. Восхищенная странным, Потуплялась «Она». Восхищенью не веря, С темнотою — один — У задумчивой двери Хохотал арлекин. 6 августа 1902 «Пытался сердцем отдохнуть я…» Пытался сердцем отдохнуть я — Ужель не сбросить этих снов? Но кто-то ждал на перепутьи Моих последних, страшных слов… Он ждет еще. Редеют тени, Яснее, ближе сон конца. Он спрятал голову в колени И не покажет мне лица. Но в день последний, в час бездонный, Нарушив всяческий закон, Он встанет, призрак беззаконный, Зеркальной гладью отражен. И в этот час в пустые сени Войдет подобие лица, И будет в зеркале без тени Изображенье пришлеца. |
