3. Вечерняя Солнце сходит на запад. Молчанье. Задремала моя суета. Окружающих мерно дыханье Впереди — огневая черта. Я зову тебя, смертный товарищ! Выходи! Расступайся, земля! На золе прогремевших пожарищ Я стою, мою жизнь утоля. Приходи, мою сонь исповедай, Причасти и уста оботри… Утоли меня тихой победой Распылавшейся алой зари. 4. Ночная
Тебе, Чей Сумрак был так ярок, Чей Голос тихостью зовет, — Приподними небесных арок Всё опускающийся свод. Мой час молитвенный недолог — Заутра обуяет сон. Еще звенит в душе осколок Былых и будущих времен. И в этот час, который краток, Душой измученной зову: Явись! продли еще остаток Минут, мелькнувших наяву! Тебе, Чья Тень давно трепещет В закатно-розовой пыли! Пред Кем томится и скрежещет Суровый маг моей земли! Тебя — племен последних Знамя, Ты, Воскрешающая Тень! Зову Тебя! Склонись над нами! Нас ризой тихости одень! 5. Ночная Спи. Да будет твой сон спокоен. Я молюсь. Я дыханью внемлю. Я грущу, как заоблачный воин, Уронивший панцырь на землю. Бесконечно легко мое бремя Тяжелы только эти миги. Всё снесет золотое время: Мои цепи, думы и книги. Кто бунтует — в том сердце щедро Но безмерно прав молчаливый. Я томлюсь у Ливанского кедра, Ты — в тени под мирной оливой. Я безумец! Мне в сердце вонзили Красноватый уголь пророка! Ветви мира тебя осенили. Непробудная… Спи до срока Март-апрель 1904 «Дали слепы, дни безгневны…» Дали слепы, дни безгневны, Сомкнуты уста. В непробудном сне царевны, Синева пуста. Были дни — над теремами Пламенел закат. Нежно белыми словами Кликал брата брат Брата брат из дальних келий Извещал: «Хвала!» Где-то голуби звенели, Расплескав крыла С золотистых ульев пчелы Приносили мед. Наполнял весельем долы Праздничный народ В пестрых бусах, в алых лентах Девушки цвели… Кто там скачет в позументах В голубой пыли? Всадник в битвенном наряде, В золотой парче, Светлых кудрей бьются пряди, Искры на мече, Белый конь, как цвет вишневый. Блещут стремена… На кафтан его парчевый Пролилась весна — Пролилась — он сгинет в тучах, Вспыхнет за холмом. На зеленых встанет кручах В блеске заревом, Где-то перьями промашет, Крикнет: «Берегись!» На коне селом пропляшет, К ночи канет ввысь… Ночью девушкам приснится, Прилетит из туч Конь — мгновенная зарница, Всадник — беглый луч… И, как луч, пройдет в прохладу Узкого окна, И Царевна, гостю рада, Встанет с ложа сна… Или, в злые дни ненастий, Глянет в сонный пруд, И его, дрожа от страсти, Руки заплетут. И потом обманут — вскинут Руки к серебру, Рыбьим плёсом отодвинут В струйную игру… И душа, летя на север Золотой пчелой, В алый сон, в медовый клевер Ляжет на покой… И опять в венках и росах Запоет мечта, Засверкает на откосах Золото щита, И поднимет щит девица, И опять вдали Всадник встанет, конь вздыбится В голубой пыли… Будут вёсны в вечной смене И падений гнёт. Вихрь, исполненный видений, — Голубиный лет… Что мгновенные бессилья? Время — легкий дым… Мы опять расплещем крылья, Снова отлетим? И опять, в безумной смене Рассекая твердь, Встретим новый вихрь видений, Встретим жизнь и смерть! Апрель-май 1904. С. Шахматово «В час, когда пьянеют нарциссы…» В час, когда пьянеют нарциссы, И театр в закатном огне, В полутень последней кулисы Кто-то ходит вздыхать обо мне… Арлекин, забывший о роли? Ты, моя тихоокая лань? Ветерок, приносящий с поля Дуновений легкую дань? Я, паяц, у блестящей рампы Возникаю в открытый люк. Это бездна смотрит сквозь лампы Ненасытно-жадный паук. И, пока пьянеют нарциссы, Я кривляюсь, крутясь и звеня… Но в тени последней кулисы Кто-то плачет, жалея меня. Нежный друг с голубым туманом, Убаюкан качелью снов. Сиротливо приникший к ранам Легкоперстный запах цветов. |
