25 декабря 1902 «Покраснели и гаснут ступени…» Покраснели и гаснут ступени. Ты сказала сама: «Приду». У входа в сумрак молений Я открыл мое сердце. — Жду — Что скажу я тебе — не знаю. Может быть, от счастья умру. Но, огнем вечерним сгорая, Привлеку и тебя к костру. Расцветает красное пламя. Неожиданно сны сбылись. Ты идешь. Над храмом, над нами — Беззакатная глубь и высь. 25 декабря 1902
«Я искал голубую дорогу…» Я искал голубую дорогу И кричал, оглушенный людьми, Подходя к золотому порогу, Затихал пред Твоими дверьми. Проходила Ты в дальние залы, Величава, тиха и строга. Я носил за Тобой покрывало И смотрел на Твои жемчуга. Декабрь 1902 «Мы отошли — и тяжко поднимали…» Мы отошли — и тяжко поднимали Веселый флаг в ночные небеса, Пока внизу боролись и кричали Нестройные людские голоса. И вот — заря последнего сознанья, — Они кричат в неслыханной борьбе, Шатается испытанное зданье, Но обо мне — воздушный сон в Тебе. Декабрь 1902 «Она ждала и билась в смертной муке…» Она ждала и билась в смертной муке. Уже маня, как зов издалека, Туманные протягивались руки, И к ним влеклась неверная рука. И вдруг дохнул весенний ветер сонный, Задул свечу, настала тишина, И голос важный, голос благосклонный Запел вверху, как тонкая струна. Декабрь 1902 «Запевающий сон, зацветающий цвет…» Запевающий сон, зацветающий цвет, Исчезающий день, погасающий свет Открывая окно, увидал я сирень. Это было весной — в улетающий день. Раздышались цветы — и на темный карниз Передвинулись тени ликующих риз. Задыхалась тоска, занималась душа, Распахнул я окно, трепеща и дрожа. И не помню — откуда дохнула в лицо, Запевая, старая, взошла на крыльцо. Сентябрь-декабрь 1902 «Целый год не дрожало окно…» Целый год не дрожало окно, Не звенела тяжелая дверь; Всё забылось — забылось давно, И она отворилась теперь. Суетились, поспешно крестясь. Выносили серебряный гроб… И старуха, за ручку держась, Спотыкалась о снежный сугроб. Равнодушные лица толпы, Любопытных соседей набег… И кругом протоптали тропы, Осквернив целомудренный снег Но, ложась в снеговую постель, Услыхал заключенный в гробу, Как вдали запевала метель, К небесам подымая трубу. 6 января 1903 «Здесь ночь мертва. Слова мои ди́ки…» Здесь ночь мертва. Слова мои ди́ки. Мигает красный призрак — заря. Наутро ввысь пущу мои крики, Как белых птиц на встречу Царя. Во сне и в яви — неразличимы Заря и зарево — тишь и страх… Мои безумья — мои херувимы… Мой Страшный, мой Близкий — черный монах… Рука или ветер шевелит лоскутья? Костлявые пальцы — обрывки трав… Зеленые очи горят на распутьи — Там ветер треплет пустой рукав… Закрыт один, или многие лики? Ты знаешь? Ты видишь! Одежда пуста!.. До утра — без солнца — пущу мои крики. Как черных птиц, на встречу Христа! 9 января 1903 «Я к людям не выйду навстречу…» Я к людям не выйду навстречу, Испугаюсь хулы и похвал. Пред Тобой Одною отвечу, За то, что всю жизнь молчал Молчаливые мне понятны, И люблю обращенных в слух. За словами — сквозь гул невнятный Просыпается светлый Дух. Я выйду на праздник молчанья, Моего не заметят лица. Но во мне — потаенное знанье О любви к Тебе без конца. 14 января 1903 «В посланьях к земным владыкам…» В посланьях к земным владыкам Говорил я о Вечной Надежде. Они не поверили крикам, И я не такой, как прежде. Никому не открою ныне Того, что рождается в мысли. Пусть думают — я в пустыне Блуждаю, томлюсь и числю. Но, боже! какие посланья Отныне шлю я Пречистой! Мое роковое познанье Углубилось в сумрак лучистый… И только одна из мира Отражается в каждом слоге… Но она — участница пира В твоем, о, боже! — чертоге. |
