4 марта 1903 «Мне снились веселые думы…» Мне снились веселые думы, Мне снилось, что я не один… Под утро проснулся от шума И треска несущихся льдин. Я думал о сбывшемся чуде… А там, наточив топоры, Веселые красные люди, Смеясь, разводили костры: Смолили тяжелые челны… Река, распевая, несла И синие льдины, и волны, И тонкий обломок весла… Пьяна от веселого шума. Душа небывалым полна.. Со мною — весенняя дума, Я знаю, что Ты не одна… 11 марта 1903 «Отворяются двери — там мерцанья…» Отворяются двери — там мерцанья, И за ярким окошком — виденья. Не знаю — и не скрою незнанья, Но усну — и потекут сновиденья. В тихом воздухе — тающее, знающее… Там что-то притаилось и смеется. Что смеется? Мое ли, вздыхающее, Мое ли сердце радостно бьется? Весна ли за окнами — розовая, сонная? Или это Ясная мне улыбается? Или только мое сердце влюбленное? Или только кажется? Или все узнается? 17 марта 1903 «Я вырезал посох из дуба…» Я вырезал посох из дуба Под ласковый шопот вьюги Одежды бедны и грубы, О, как недостойны подруги! Но найду, и нищий, дорогу, Выходи, морозное солнце! Проброжу весь день, ради бога, Ввечеру постучусь в оконце. И оброет белой рукою Потайную дверь предо мною Молодая, с золотой косою, С ясной, открытой душою. Месяц и звезды в косах… «Входи, мой царевич приветный.» И бедный дубовый посох Заблестит слезой самоцветной… 25 марта 1903 «У забытых могил пробивалась трава…» У забытых могил пробивалась трава. Мы забыли вчера… И забыли слова… И настала кругом тишина… Этой смертью отшедших, сгоревших дотла, Разве Ты не жива? Разве Ты не светла? Разве сердце Твое — не весна? Только здесь и дышать, у подножья могил, Где когда-то я нежные песни сложил О свиданьи, быть может, с Тобой. Где впервые в мои восковые черты Отдаленною жизнью повеяла Ты, Пробиваясь могильной травой. 1 апреля 1903 А.М. Добролюбов A.M.D. своею кровью Начертал он на щите. Пушкин Из городского тумана, Посохом землю чертя, Холодно, странно и рано Вышло больное дитя. Будто играющий в жмурки С Вечностью — мальчик больной, Странствуя, чертит фигурки И призывает на бой. Голос и дерзок и тонок, Замысел — детски-высок. Слабый и хилый ребенок В ручке несет стебелек. Стебель вселенского дела Гладит и кличет: «Молись!» Вкруг исхудалого тела Стебли цветов завились… Вот поднимаются выше — Скоро уйдут в небосвод… Голос всё тише, всё тише… Скоро заплачет — поймет. 10 апреля 1903 «У берега зеленого на малой могиле…» У берега зеленого на малой могиле В праздник Благовещенья пели псалом. Белые священники с улыбкой хоронили Маленькую девочку в платье голубом. Все они — помощью Вышнего Веления — В крове бога Небесного Отца расцвели И тихонько возносили к небу курения, Будто не с кадильницы, а с зеленой земли. 24 апреля 1903 «Я был весь в пестрых лоскутьях…» Я был весь в пестрых лоскутьях, Белый, красный, в безобразной маске Хохотал и кривлялся па распутьях, И рассказывал шуточные сказки. Развертывал длинные сказанья Бессвязно, и долго, и звонко — О стариках, и о странах без названья, И о девушке с глазами ребенка. Кто-то долго, бессмысленно смеялся, И кому-то становилось больно. И когда я внезапно сбивался, Из толпы кричали: «Довольно!» Апрель 1908 «По городу бегал черный человек…» По городу бегал черный человек. Гасил он фонарики, карабкаясь на лестницу. Медленный, белый подходил рассвет, Вместе с человеком взбирался на лестницу. Там, где были тихие, мягкие тени — Желтые полоски вечерних фонарей, — Утренние сумерки легли на ступени, Забрались в занавески, в щели дверей. Ах, какой бледный город на заре! Черный человечек плачет на дворе Апрель 1903 «Просыпаюсь я — и в поле туманно…» Просыпаюсь я — и в поле туманно, Но с моей вышки — на солнце укажу И пробуждение мое безжеланно, Как девушка, которой я служу. Когда я в сумерки проходил по дороге, Заприметился в окошке красный огонек Розовая девушка встала на пороге И сказала мне, что я красив и высок В этом вся моя сказка, добрые люди Мне больше не надо от вас ничего: Я никогда не мечтал о чуде — И вы успокойтесь — и забудьте про него. |
