15 июня 1899 Еще воспоминание Опять я еду чистым полем, Всё та же бледная луна, И грустно вспомнить поневоле Былые счастья времена. Как будто я влюблен и молод, Как будто счастье вновь живет, — И летней ночи влажный холод Моей душе огонь дает. Я еду. Звезды смотрят в очи… Одна упала… пробудив Многообразье неба ночи, Угас серебряный извив… · · · · · Опять я еду полем чистым, Всё те же звезды и луна… Душа полна тоской лучистой, Былым огнем на миг полна… 16 июня 1899 Две души …Напомнив призраки былого, Она дала мне зреть сама Изгибы сердца молодого, Изгибы юного ума… И эти нежные аккорды, На вид слабее тростника, Закалены, как сталь, и тверды, — Сковала их небес рука… Простря волшебную десницу, Она сказала: «Раб, живи!» И бьюсь, как пойманная птица, В тенетах гения любви… Мы, вместе далеки и близки, Стоим, гордясь своей красой, Как вековые обелиски, Осеребренные луной… Всё та же гордость без примера, И только разно смотрим вдаль: Одна душа — живая вера, Другая — вечная печаль. 17 июня 1899 «Когда я был ребенком, — лес ночной…» Когда я был ребенком, — лес ночной Внушал мне страх; до боли я боялся Ночных равнин, болот, одетых белой мглой, Когда мой конь усталый спотыкался. Теперь — прошло немного лет с тех пор, И жизнь сломила дух; я пережил довольно; Когда опять въезжаю в темный бор Ночной порой — мне радостно и больно. 18 июня 1899 «Меня бессонница томила…» Меня бессонница томила, — Недуг безумный и глухой, — Блаженство ночи в сад манило, Где пахло скошенной травой. 23 июня 1899 «Накануне Иванова дня…» Накануне Иванова дня Собирал я душистые травы, И почуял, что нежит меня Ароматом душевной отравы. Я собрал полевые цветы И росистые травы ночные И на сон навеваю мечты, И проходят они, голубые… В тех мечтаньях ночных я узнал Недалекую с милой разлуку, И как будто во сне целовал Я горячую нежную руку… И катилися слезы мои, Дорогая меня обнимала, Я проснулся в слезах от любви И почуял, как сердце стучало… С этих пор не заманишь меня Ароматом душевной отравы, Не сберу я душистые травы Накануне Иванова дня… 24 июня 1899 Иванов день «Одиноко боярин подъехал к воде…» Автору «Князя Серебряного» · · · · · Одиноко боярин подъехал к воде… «Он-де царскому пиру помеха!..» В эту ночь голубую русалки в пруде Заливались серебряным смехом. Подъезжает к пруду, — под нависшей листвой, Над прозрачною тихой водою Приютилась русалка — манит головой: «Поиграй-ка, боярин, со мною!» · · · · · Только утро забрежжило, конь прибежал И трясет головою сердито, У боярского терема громко заржал И колотит в ворота копытом: «Прибежал я поведать жене молодой, Чтобы мужа она хоронила, Что его-де русалка порою ночной Приласкала и в воду сманила…» · · · · · Июнь 1899 «Люблю. Начертаны святые письмена…» Люблю. Начертаны святые письмена, И смело льется стих покорный… В душе весну буди́т Ее весна, Но ум сжимает диавол черный. Люблю, сказало сердце, — ум молчит. Душа позволит мне молиться, Но, если ум устал или забыт, — Любовь заставит ошибиться И много зла принесть моим мечтам… Вперед, вперед, чтоб ревность не родилась! Пока в душе горит огнями храм, Чтоб сердце богу поклонилось!.. 12 июля 1899 «Молодая луна родилась…» Молодая луна родилась И плывет по ночному эфиру… Молодая мечта понеслась К незабытому светлому миру… Я парю на крылах неземных, Пролетаю над сонной рекою, Пролетаю в туманах седых И веду разговоры с душою… 12 июля 1899 «И жизнь, и смерть, я знаю, мне равны…» И жизнь, и смерть, я знаю, мне равны. Идет гроза, блестят вдали зарницы, Чернеет ночь, — а песни старины, По-прежнему, — немые небылицы. Я знаю — лес ночной далёко вкруг меня Простер задумчиво свои немые своды, Нигде живой души, ни крова, ни огня, — Одна безмолвная природа… И что ж? Моя душа тогда лишь гимн поет; Мне всё равно — раздвинет ли разбойник Кустов вблизи угрюмый черный свод, Иль с кладбища поднимется покойник Бродить по деревням, нося с собою страх… Моя душа вся тает в песнях дальных, И я могу тогда прочесть в ночных звездах Мою судьбу и повесть дней печальных… |
