Видимо, еще подумав, Сталин закончил:
- Раз Владимир Ильич настаивает, я готов извиниться перед Крупской за грубость».
- «То, что Ленин написал о г-грубости Сталина, - это было не без влияния Крупской, - высказал свое мнение Молотов. - Она невзлюбила Сталина за то, что он довольно б-бестактно с ней обошелся. Сталин провел решение секретариата, чтобы не п-пускать к Ленину Зиновьева и Каменева, раз врачи запретили. Они п-пожаловались Крупской. Та возмутилась, сказала Сталину, а Сталин ей ответил: «ЦК решил и врачи считают, что нельзя посещать Ленина». - «Но Ленин сам хочет этого!» - «Если ЦК решит, то мы и Вас можем не допустить».
Сталин был р-раздражен: «Что я должен перед ней на задних лапках ходить? Спать с Лениным еще не значит разбираться в ленинизме!» Мне Сталин с-сказал примерно так: «Что же, из-за того, что она пользуется тем же нужником, что и Ленин, я должен так же ее ценить и признавать, как Ленина?» Слишком г-грубовато».
Тем не менее п-призывать ее к отказу от раскольничества у Сталина были основания. На XIV съезде партии Крупская н-неважно себя показала... Она оказалась п-плохой коммунисткой, ни черта не понимала, что делала».
- Это что ж такого я делала?! Защищала ни в чем не повинных товарищей, в том числе Бухарина? Призывала всех к примирению в своем выступлении на съезде?
Надежду Константиновну корчили муки, пока она вновь переживала унижение, испытанное на партийном форуме...
«Крупская: «Нельзя успокаивать себя тем, что большинство всегда право. В истории нашей партии бывали съезды, где большинство было неправо. Вспомним, например, Стокгольмский съезд. (Голоса: «Тонкий намек на толстые обстоятельства»). Большинство не должно упиваться тем, что оно большинство, а беспристрастно искать верное решение, если оно будет верным». (Голос: «Лев Давидович, у Вас новые соратники!»)
Молотов заулыбался:
- «Это поглаживают с места. Она становится соратником Троцкого, переходит на троцкистские рельсы. После смерти Ленина она некоторое время фактически выступала против Ленина, но потом стала поддерживать линию партии, в том числе процессы над троцкистами и правыми. Крупская – она за Лениным шла всю свою жизнь, до революции и после, а в политике фактически не разбиралась... И уже в 1925 году запуталась, пошла за Зиновьевым. А Зиновьев выступал с антиленинских позиций. Не так п-просто быть ленинцем, имейте в виду». Но не станем преувеличивать масштабы ее раскольнической деятельности. «Крупская не играла в партии особой роли. С Зиновьем дружила. Это, конечно, плохо, но, если так судить, и Дзержинский голосовал за Троцкого. Так никого не останется. Нельзя этого не понимать».
- Ты, Вячеслав, всегда склонен преуменьшать вред, который женщины нанесли нашей партии, - опроверг своего опричника Сталин. - Взять хотя бы твою жену Полину Жемчужину.
Второй человек в СССР затрясся от страха и стыда... Супругу он искренне любил, ей не изменял (что было редкостью для советских лидеров), однако предал ее мгновенно...
Молотов: «Мне выпало большое счастье, что она была моей женой. И красивая, и умная, а главное – настоящий большевик, настоящий советский человек. Для нее жизнь сложилась нескладно из-за того, что она была моей женой... Когда на заседании Политбюро Сталин прочитал материал, который ему чекисты доставили на Полину, у меня коленки задрожали... Ее обвиняли в связях с сионистскими организациями, с послом Израиля Голдой Меир; в том, что хотела сделать Крым еврейской республикой... Были у нее хорошие отношения с Михоэлсом... Конечно, ей надо было быть разборчивее в связях. Ее сняли с работы, но какое-то время не арестовывали...
Это уже подозрительность была, явно завышенная. Ведь Сталин сам назначил Полину Семеновну наркомом рыбной промышленности — я был против! Она была единственным наркомом-женщиной по хозяйственным вопросам. На здравоохранении были, Крупская по народному образованию была замом, а по хозяйственным — не было.
Сталин, с одной стороны, как будто выдвигал и ценил Полину Семеновну. Но в конце жизни он... Тут могли быть и антиеврейские настроения. Перегиб. И на этом ловко сыграли... Сталин мне сказал: «Тебе надо разойтись с женой».
Полина все верно поняла. «Она мне сказала: «Если так нужно для партии, разойдусь». В конце 1948-го мы разошлись, а в 1949-м ее арестовали».
На заседании Политбюро, когда его ни в чем не повинную жену исключали из партии, Молотов героически... воздержался от голосования. Но уже вскоре струсил и покорился полностью.
«20 января 1949 года.Совершенно секретно. Тов. Сталину. При голосовании в ЦК предложения об исключении из партии П.С. Жемчужиной я воздержался, что признаю политически неверным. Заявляю, что, продумав этот вопрос, я голосую за это решение ЦК, которое отвечает интересам партии и государства и учит правильному пониманию коммунистической партийности. Кроме того, я признаю свою тяжелую вину, что вовремя не удержал близкого мне человека от ложных шагов и связей с антисоветскими националистами вроде Михоэлса. Молотов».
В это время его жену ломали на следствии: обвиняли в давних связях с сионистскими националистами. Громя Еврейский антифашистский комитет (ЕАК), Сталин на всякий случай дал указание набрать компромат и на своего ближайшего сподвижника. Следователи Берии разработали версию: через Жемчужину в агенты «Джойнта», международной еврейской организации, был завербован ее муж. А далее в заговор можно включать все новых и новых участников. Но Полина все отрицала, даже свои посещения синагоги.
Под Молотова и сам Вождь, и органы уже «копали» один раз. Летом 1938 года Сталин поручил Берии выявить и ликвидировать группу врагов народа, пробравшихся в аппарат ЦК. Жертвы, как обычно, Хозяин наметил заранее. От арестованных А.И. Стецкого, А.С. Якубова, А.Б. Халатова стали требовать признания, будто они еще в 1932 году вошли в преступный контакт с вождями оппозиции Рыковым, Бухариным, Томским, Каменевым, Зиновьевым и организовали в недрах самого ЦК «Контрреволюционный правотроцкистский центр».
В конце 1938-го к группе заговорщиков пристегнули бывшего редактора «Известий» Ивана Михайловича Гронского. Он пользовался ряд лет особым доверием Сталина. Лаврентий Павлович получил задание заготовить впрок показания против членов Политбюро, потенциальных соперников Иосифа Виссарионовича, которые могут покуситься на его власть. На допросах от Гронского потребовали подробных показаний: как он вербовал в «Центр» членов Политбюро Молотова, Калинина, Ворошилова, Микояна, какие задания им давал, скольких ценных работников партии – членов ЦК, наркомов – им удалось скомпрометировать, а затем убрать – во вред государству.
Начавшаяся Вторая мировая война остановила эту трагикомедию, грозившую обернуться драмой, но лишь на время. В начале пятидесятых охота на этих самых давних и преданных (точнее – оставшихся в живых) соратников Кобы, за исключением умершего Калинина, была открыта вновь.
В январе 1953 года оперативная группа МГБ выехала в Урицкий район, чтобы перевезти «объект 12» (Жемчужину) из ссылки в тюрьму. «Объект» отреагировал адекватно: «Как правительство решило, так и будет».
К тому времени арестованные по «делу врачей» евреи Виноградов, Коган, Вовси уже дали необходимые показания. И против Жемчужины материала набрали навалом. Ее привезли на Лубянку, вновь начались допросы. Членам ЦК разослали материалы из дела Жемчужиной. Там было много гнусных подробностей, придуманных следователями с явным желанием выставить Молотова на посмешище: якобы его жена была неверна мужу, и даже назывались имена ее мнимых любовников.
Особенно упорно выбивали показания на Полину Жемчужину из бывшего директора научно-исследовательского института. Просто пытали. Руководил этим тогдашний первый заместитель Берии, комиссар госбезопасности 3-го ранга Всеволод Меркулов.
«С первого же дня ареста меня нещадно избивали по три-четыре раза в день и даже в выходные дни. Избивали резиновыми палками, били по половым органам. Я терял сознание. Прижигали меня горящими папиросами, обливали водой, приводили в чувство и снова били. Потом перевязывали в амбулатории, бросали в карцер и на следующий день снова избивали...
