Могут блатные трахнуть, придравшись к словам. В нашей зоне, кстати, в бане моются двумя мочалками: одна — до пояса, другая- ниже. Нельзя ошибиться и назвать вафельное полотенце — вафельным (вафел — делает минет). Надо говорить: «полотенце в клеточку». Даже во сне нельзя расслабиться. Опустишь с кровати руку ниже локтя — окрестят чертилой.

Тебя пахан настроил против вербовки, а зря... Активистам (тем, кто сотрудничает с администрацией) в нашей красной зоне лучше, чем остальным. Они помогают нам поддерживать дисциплину и делать так, чтобы пребывание в пекле сидельцам манной небесной не казалось. К примеру, если днем я кому-нибудь сделал замечание (скверно работал, плохо себя вел), активисты его сильно изобьют. Мы это поощряем. Стукачи за лишнюю пайку стараются, часто даже придумывают зэкам нарушения. Скажут, что был конфликт или что плохо трудился. Ничего не докажешь, будем бить. Отомстить нельзя. Посадим в карцер, если тронул активиста...

Вообще у нас тебя будут часто мутузить: барабанить по едалам (зубам), бить по батареям (ребрам). Побои нужно сносить достойно — не скулить, не молить о пощаде, не жаловаться нам. Тогда отстанут. Дашь слабину — будут прессовать весь срок. Такой «естественный отбор» справедлив!

Встретишь тут хорошего знакомого по воле, помни: он был порядочным именно на земле. Здесь среда обитания заставляет душу избегать страданий. Будь осторожен: неизвестно, какая гниль из приятеля попрет. Потому при первой встрече с ним сошлись на плохое самочувствие и пообещай, что пообщаешься позже. За короткое время точно узнаешь, сколько косяков он упорол.

- Откуда у меня тут знакомые?

- Кто знает наперед...

Ницше надоела эта лекция о правилах поведения в месте, где он не собирался оставаться, о чем он и поведал собеседнику. Тот криво усмехнулся:

- Ладно, буду считать, ты прижился в нашей зоне и про тебя можно сказать, что «все идут, а он канает, все плюют, а он харкает». Посмотрим, так ли ты все усвоил... Оставляю вас, адозаключенные, на условную пекельную ночь...

Дэпан исчез, а кремлевская братва тут же окружила плотной стеной новоприбывших.

- Слышь, пахан, давай устроим прописку твоей шестерке.

- Что это такое? - спросил Ницше, ожидая какой-нибудь каверзы. Его лже-Данте снизошел до объяснения:

- Это когда новичок приходит с воли в камеру, и его как бы тестируют, что он за пассажир. Задают вопросы и за неправильный ответ банки ставят: со всей силы бьют кулаком в грудь. Если заранее не знать, как ответить (впрочем, даже если кое-что знать), придется туго.

- Ничего у вас не выйдет! - заявил философ. - Я никогда бандитом не был. И в ваши дурацкие игры играть не собираюсь!

Зэки сразу почуяли в щуплой на вид душе небывалую силу — и отступились. Прописку все же устроили нескольким другим свежеупокоенным, прибывшим с вокзала. Около двери поставили на шухер пацана. Блатной предложил новичку:

- В жопу дашь или мать продашь?

Пока ошарашенный бедолага думал, что ответить, его били в грудь.

- Нельзя ни на что соглашаться! - объяснил шепотом ЕБН, - правильный ответ на эту подначку: «Жопа не е..ется, мать не продается». Подобных загадок много. Отгадки — такие же идиотские.

В этом Ницше убедился сам, слушая серию задаваемых новичкам вопросов, на которые экс-президент России давал ответы, шепча ему в ухо.

- Кто тебе в камере мама и папа?

- Мама — кормушка (окошечко в двери), она меня кормит. Папа — шнифт (глазок в двери), он за мной смотрит.

- У длинного (вариантов несколько: горбатого, рыжего) в рот возьмешь?

- Имеется в виду водопроводный кран. Ответ: «Воду пить буду».

- Кто в хате хозяин?

- Паук, он всегда здесь живет.

Испытуемому дали веник: «Сыграй нам что-нибудь».

- Надо кинуть его обратно со словами: «Настрой — сыграю».

- Жопу за ботинки (тапки) поставишь?

- Вопрос подразумевает, что зад за тапками стоит, когда ты присел на унитаз. Если ответишь просто «Нет», не дадут пользоваться туалетом. Обделаешься — опустят, то есть изнасилуют.

Авторитетный зэк изобразил на стене мента и предложил: «Ударь его».

- Надо сказать: «Пусть первый заведется».

Нарисовали футбольные ворота, за штангой — мяч. «Загони мяч в ворота, будешь блатным».

- Отмазка (ответ): «Я зэк, а не футболист».

Хорошо еще, если знаешь ответ, - бьют не до бесконечночти, раз десять — двадцать. Таких подначек много. Так что грудь «экзаменуемому» все равно отобьют до огромной опухоли, и легкие будут хлюпать. Нельзя плакать. Издевательство в любой момент можно остановить, отказавшись от прописки. Тогда одна дорога — в петушатник.

Еще одному новичку завязали глаза и предложили прыгнуть вниз головой со второго яруса нар на кафельный пол. Испытуемый подумал, что покалечится, и отказался. Его тут же опустили.

- Однако, если бы он прыгнул, его поймали бы на растянутое сокамерниками одеяло. Во время такой экзекуции, - пояснил новоявленный главшпан, - проверяется не сообразительность, а мужество души. Смотрим, как она терпит боль, не станет ли жаловаться ментам. Если стойко выдержать посвящение в арестанты и потом не тормозить, будешь относительно нормально общаться с другими сидельцами. Тормозам в неволе худо. А еще хуже — голубым. Вот, гляди, как с этим петухом будут разбираться.

- Хочешь обратно стать путевым пацаном?

Пидор просиял с надеждой:

- А можно?

- Конечно, есть один ритуал — очищение огнем. Тебе осквернили задницу. Закапаем «шоколадный глаз» (анус) расплавленным полиэтиленом - и станешь чистым, даже в блатной мир сможешь выбиться. У нас тридцать три масти, ты — низшая. Капнем тебе на очко тридцать два раза, будешь пацаном.

- Ладно... - согласился несчастный, дрожа от страха: очень боялся боли.

Голубую душеньку раздели, связали, положили на живот. Заткнули рот, чтобы заглушить вопль. Подожгли полиэтиленовый пакет и закапали бедолаге в зад ровно тридцать две обжигающих капли.

- Хреново, что все его страдания напрасны — над ним, естественно, подшутили: в неволе из пидоров обратной дороги нет, - вздохнул Борис Николаевич, не одобрявший напрасной жестокости. - А эти козлы наслаждаются. Дай-ка я им подлянку сгандоблю...

Главшпан кинул пустую миску на пол и объявил:

- Кто подаст шлемку в кормушку, тот петух.

Чуть не полчаса орал надзиратель с галеры, грозил, но никто в камере до тарелок не дотронулся. Потом пришли корпусной с нарядом, открыли дверь, всех избили, дежурного посадили в карцер. И только тогда забрали посуду.

- Всю хату под раскрутку поставить — это круто! - засмеялся издалека Дьявол.

- Имбецильные у тебя затеи, - прокомментировал происшедшее «первый имморалист», которому тоже изрядно досталось за компанию.

- Какая страна, то бишь зона, такие и забавы, - объяснил экс-президент. - В России верховоды всегда гнобят своих шестерок, но в конце концов рикошетом достается и тем кастам, которые принадлежат к высшему свету. Те, кто ниже пацанов, - опущенные. С ними опасно связываться из-за их мстительности. Ведь им терять нечего. Они и пакостят. Можешь, обидев такого вечером, проснуться утром с «прокачкой» (вантузом для пробивки унитазов). Или кинут половой тряпкой в лицо. Этого достаточно для перевода в обиженку. На земле все это замаскировано под выборы.

- Вот почему российские власти заигрывают с электоратом! Весьма своеобразная социальная справедливость, - пробормотал философ. - Скажи, а в чем различие твоей зоны от других, скажем, брежневской? Вообще коммунистических?

Ельцин горделиво надул призрачные щеки:

- О, разница колоссальная, панимаш! До 1991 года заключенные проявляли обезличку к власти (игнорировали ее). «Комсомолец», «коммунист» среди них означали ругательства. Власть была красная, и они не признавали этот цвет. Нельзя было курить «Приму», потому что пачка красная. Даже если мать на свидание приезжала в кумачовой или алой кофте, сын отказывался от встречи. Потом переживал, конечно, но не показывал вида. Эти понятия исчезли после моего коронования в жулики.