- Согласен! - вскричал Гитлер

«Демократизм - не демократию, понимаш. - почекнул нас ЕБН. - есть утопия. Мы окружены врагами».

Готов подписаться под каждым словом! - заявил фюрер.

Но зачем проливать столько крови?! - обличил Обоих Ельцин.

У страны тоже бывают, как при тебе рекламщики любили говорить, «критические дни» - и тогда льется много крови! - «пошутил» Сталин.

Скабрезно выражено, но по сути верно! - оценил «остроумие» близнеца-врага Адольф.

Мы, тут в разговор влезли представители законных революционеров Гитлера и Сталина,французские революционеры, придерживались схожего мнения. Я, Эбер, известен своим афоризмом: «Пока у палача много работы, республика в безопасности!»

А я, жирондист Вернью, на эшафоте предупредил: «Революция, как Сатурн, пожирает своих детей».

Это - частности. Главное в том, что вы оба создали очень схожие политические системы, - подключился к дискуссии советский поэт Твардовский. - При сопоставлении сталинского СССР и гитлеровской Германии «возникает неприкрытый параллелизм, сближение «двух миров» в их единой по существу «волкодавьей» сути. Там несвобода, и тут несвобода, там сажают и мучат, и тут не меньше, и, пожалуй, похлеще, там взваливают на плечи народа - исполнителя - безмерный, бесчеловечный груз страданий, гибели, и тут то же самое».

Лучше бы и я сам не сказал! - восхитился Сатана. - А вот зачитываю отрывок из одной газеты: «Каждого рабочего заставляют шпионить за своими соседями, сыновья должны доносить на своих отцов, отцы - на сыновей до тех пор, пока последний враг... не будет уничтожен... Директора предприятий либо изгнаны, либо ждут в застенках своей участи... Деморализация перекинулась из городов в деревни». О какой из двух стран речь?

О Германии! - изрек Сталин.

О России! - отбрил Гитлер.

Прав фюрер: эта характеристика общества списана из газеты «Фелькишер беобахтер» от 5 июня 1937 года и относится к СССР. Видно, что журналист хорошо знал - и не понаслышке, к чему приводит массовый террор. Ваше сходство привело к тому, что в 1939 году вы очень легко и охотно стали союзниками, поделив между собой Европу.

С этой фразой лукавый исчез. Ницше повернулся к Молотову:

На Западе упорно пишут о том, что в 1939 году вместе с договором было подписано секретное соглашение...

«Никакого».

Не было?

«Не было. Нет, абсурдно».

Сейчас уже, наверно, можно об этом говорить.

«Конечно, тут нет никаких секретов. По-моему, нарочно распускают слухи, чтобы как-нибудь, так сказать, подмочить. Нет, нет, по-моему, тут все-таки очень чисто и ничего похожего на такое соглашение не могло быть. Я-то стоял к этому очень близко, фактически занимался этим делом, могу твердо сказать, что это, безусловно, выдумка».

Что ж ты врешь! - завопил возмущенный Ельцин. - Я это секретное соглашение видел собстенными глазами вместе с приложенной картой, и на них стоит твоя подпись!

Сам, что ли, не лгал? - равнодушно пожал плечами Вячеслав Михайлович, бывший завзятым брехуном.

Не надо спорить, - задипломатничал Риббентроп. - Мы действительно очень похожи. Давайте вспомним 1939-й...

Министр иностранных дел Германии Риббентроп, проклинаемый советскими газетами, просится в Москву. Фашисты предлагают большевистскому государству делить Европу. Гитлер спешит: чтобы напасть на Польшу, ему нужна полная ясность относительно позиции СССР Риббентроп забрасывает посла в Москве Шуленбурга шифрограммами. Вермахт не может более ждать: начнутся дожди, размокнут дороги. И Адольф безоговорочно принимает все предложения кремлевского горца. 19 августа он посылает Сталину телеграмму о приезде Риббентропа.

Для меня этот поворот в политике был непринципиален, - пояснил Вождь. - И Гитлер, и западные демократии - враги, и союз с любым из них - не более чем ход в политической шахматной партии. Сдавая архив вражду к Гитлеру, я жертвовал ферзя. Союзнику рейха трудно быть Вождем мировой демократии - так что пришлось закрыть лавочку под названием Коминтерн. Я верил: в будущем верну отданное. А пока получу территории...

«Мы хорошо поругали друг друга, не правда ли?» - этими словами я встретил в Кремле Риббентропа. Три часа при полном единодушии мы делили Восточную Европу. Все наши дополнительные предложения были приняты немцами поразительно легко. Пакт о ненападении и секретный протокол были подписаны: не мною, естественно, я ведь только глава партии, а главой государства - Молотовым. В ней определялась цена, которую Гитлер платил нам за пакт: свобода «территориальных и политических преобразований в Прибалтике», право «реализовать свою заинтересованность в Бессарабии», Польши.

... Церемония закончилась приемом - столь любимой русскими обильной едой и столь же любимыми тостами. Закаленный в застольях Молотов поразил гостей умением пить, не пьянея. Хозяин поднял бокал за Гитлера, рейхсминистр - за Сталина. После чего немецкой делегации пришлось много пить - и за пакт, и за новую эру в отношениях.

Эх, мне бы туда, - подумал ЕБН, я бы им показал, как надо бухать!

На следующий день Ворошилов с усмешкой сообщил все еще присутствующим в Москве английской и французской делегациям: «Ввиду изменившейся обстановки нет смысла продолжать переговоры». 29 сентября Риббентроп вернулся после своего второго визита в Москву, имея при себе немецко-советский договор о границах и о дружбе, призванный подтвердить четвертый раздел Польши.

Риббентроп: - «За столом у фюрера я рассказал, что никогда еще не чувствовал себя так вольготно, как среди сотрудников Сталина. Русские были очень милы, я чувствовал себя среди них как среди старых национал-социалистов...» Представьте себе: Сталин провозгласил здравицу не только в честь фюрера, но также и в честь Гиммлера как гаранта порядка в Германии!

Гиммлер истребил коммунистов, то есть тех, кто верил Сталину, а тот - без всякой на то необходимости - провозглашает здравицу в честь убийцы своих приверженцев! Вот это цинизм! - восхитился Ницше.

«Когда мы принимали Риббентропа, он, конечно, провозглашал тосты за Сталина, за меня- это вообще был мой лучший друг, - раздвинул губы в призрачной улыбке Молотов. - Сталин неожиданно предложил: «Выпьем за нового антикоминтерновца Сталина!» - издевательски так сказал и незаметно подмигнул мне. Подшутил, чтобы вызвать реакцию Риббентропа. Тот бросился звонить в Берлин, докладывает Гитлеру в восторге. Гитлер ему отвечает: «Мой гениальный министр иностранных дел!» Гитлер никогда не понимал марксистов.

Так что мне приходилось поднимать тост за Гитлера как руководителя Германии. Немцы поднимали тост за Сталина, я - за Гитлера. В узком кругу. Это же дипломатия. Во время приема в честь Риббентропа стол вел я. Когда я предоставил слово Сталину, тот проявил редкое чувство юмора: произнес тост «за нашего наркома путей сообщения Лазаря Кагановича», который сидел тут же за столом, через кресло от фашистского министра иностранных дел!»

- «И Риббентропу пришлось выпить за меня!» - вспомнил Лазарь Моисеевич. - Правда, и мне пришлось пить за здоровье... фюрера».

Тот день, когда Коба произнес шокировавший даже фашистов тост, Сталин ознаменовал еще одним поступком.

Альберт Шпеер: - «По словам Риббентропа, Сталин был доволен соглашением о разграничительной линии и по окончании переговоров собственноручно отметил на карте на границе отведенной России зоны территорию, которую в качестве огромного охотничьего угодья подарил Риббентропу. Этот жест раззадорил Геринга, который не желал согласиться с тем, что сталинский довесок предназначается лично министру иностранных дел, и заявил, что он должен достаться всему рейху и тем самым ему, рейхсъегермейстеру. Последовал бурный спор между обоими охотниками,

имевший следствием глубокую мрачность министра иностранных дел, ибо Геринг оказался и более энергичным, и более пробивным соперником».

На десерт Вождь преподнес новым союзникам подарок: ради лояльного сотрудничества с «гарантом порядка» Гиммлером выдал на растерзание гестапо большую группу немецких и австрийских коммунистов, находившихся в эмиграции в Советском Союзе.