- Это делалось во имя Революции! - патетически воскликнул Дзержинский.

- Да?! А не ради своекорыстных интересов партийной верхушки? - не унимался Фридрих. - В начале 1922 года всем членам Политбюро поступила информация из Самарской губернии: «едят трупы, детей не носят на кладбище, оставляя для питания», похороненных вырывают из могил и употребляют в пищу. Интересное совпадение: именно в это время утверждается смета ЦК РКП на золотую валюту (взятую, кстати, из золотого запаса Наркомфина). По ней сотни тысяч золотых рублей, на которые можно было бы закупить хлеб для голодающих, отдавались на нужды Коминтерна, а также на содержание заграничных домов отдыха для партийной номенклатуры, валютных пособий для партбоссов и членов их семей на лечение за границей.

В том же 1922 году, когда в России свирепствовал голод, специальная медицинская комиссия обследовала состояние здоровья «ответственных товарищей». Почти все оказались больны: у Сокольникова – неврастения, Курского – невралгия, Зиновьева – припадки на нервной почве... Ленин – известно. Здоровы – Сталин, Крыленко, Буденный (небольшое повреждение плеча – рубил кого-то, руку сорвал), Молотов (всего лишь нервность), у Фрунзе – зарубцевавшаяся язва. (Зарезали меня врачи, - горестно доложил Михаил Васильевич).

- Что такого важного в этих диагнозах? - выразил недоумение Ельцин.

- Важны не столько диагнозы, сколько предложения о лечении – Висбаден, Карлсбад, Киссинген, Тироль... Что это – целебный пир во время чумы? О какой нравственной основе партийных лидеров можно вообще говорить? Как могло получиться, что с первых лет Советской власти, наряду с призывами к народу идти на максимальные жертвы ради социалистического выбора, «ответственные товарищи» обрели льготы и привилегии? Тебя, Борис, это тоже касается! - упрекнул он спутника.

- Ко мне это не относится! - сразу открестился Ильич.

Его заявление неожиданно получило поддержку бывшего президента Франции Жискар д'Эстена:

- Посетив кабинет Ленина, я сказал: «Теперь я понял, в чем сила Ленина: в его бескорыстии. Он всего себя отдал народу. И такой человек не мог не победить, было бы несправедливо, если бы он не победил!»

Сталин, как питбуль, вцепился в тему террора:

- Объявив нэп «всерьез и надолго», Владимир Ильич, что Вы в это же время написали наркому внешней торговли Красину?

- «Величайшая ошибка думать, что нэп положил конец террору. Мы еще вернемся к террору, и к террору экономическому. Иностранцы уже теперь взятками скупают наших чиновников... Милые мои, придет момент, и я вас буду за это вешать...»

Врешь, моих чиновников ты бы не перевешал – в России вообще бы никого не осталось, подумал разрушитель СССР. - А экономический террор против предпринимателей Я, оказывается, унаследовал от большевиков... Как и взятки от иностранцев...

Троцкий, выражая полное согласие, воздел очи долу:

- Признаю, что Владимир Ильич, как и во многих других случаях, прав! «После Октября Каменев, заискивая перед солдатами, предложил издать декрет об отмене смертной казни для военнослужащих. Я согласился. Ленин возмутился: «Вздор! Как же можно совершить революцию без расстрелов? Неужели же вы думаете справиться со всеми врагами, обезоружив себя? Какие еще есть меры репрессий? Тюремное заключение? Кто ему придает значение во время гражданской войны, когда каждая сторона надеется победить?» У Ленина террор был оправдан – не то что у Сталина.

Молотов, будто в старые добрые (или недобрые?) времена, кинулся в словесный бой с «иудушкой»:

- «Сталина топчут для того, чтобы подобраться к Ленину. А некоторые уже начинают и Ленина. Мол, Сталин его продолжатель, в каком смысле? В худшем. Ленин начал концлагеря, создал ЧК, а Сталин продолжил...»

- Нельзя в России без принуждения, без террора, - пояснил свою позицию Ильич. - «У нас такой характер народный, что для того, чтобы что-то провести в жизнь, надо сперва сильно перегнуть в одну сторону, а потом постепенно выправлять. А чтобы сразу все правильно было, мы еще долго так не научимся. Но если бы мы партию большевиков заменили, скажем, партией Льва Николаевича Толстого, то мы бы на целый век могли запоздать». В наших рядах толстовцы (то есть люди, «отягощенные» буржуазной моралью и нравственностью) не нужны! Сущность диктатуры пролетариата – «... ничем не ограниченная, никакими законами не стесненная, на насилие опирающаяся власть революционного народа». Здесь не подходят люди, «забитые нравственно, например, теорией о непротивлении злу насилием...»

Ницше многозначительно закивал призрачной головой:

- «Мы, воздухоплаватели духа», отлично понимаем друг друга, хотя и не всегда соглашаемся. И ни на что не надо закрывать глаза! В области познания «слепота – не заблуждение, а трусость». Я, как и большевики, - «разрушитель бурого покоя»! Человек у Вас выступает не в его гуманистическом, а лишь в классово-социологическом смысле. Для Вас нравственно все, что служит делу мировой революции. Безнравственно и преступно все, что мешает. Вот почему Вы, герр Ульянов, не постеснялись дать в 1905 году совет московским боевикам: обливать кипятком правительственные войска, брызгать серной кислотой в лица городовым. Нужно – ограбили банк, нужно – прибегали к финансовым махинациям! Ведь цель оправдывает средства!

- С Вашей философией, господин Ницше, у марксизма есть весьма схожая идея: «морали и нравственности в политике не бывает, а есть лишь целесообразность».

- Коли так, - спросил Ельцин своего гида, - то чем Ленин и Сталин лучше Гитлера, который тоже искренне хотел любыми средствами обеспечить величие Германии? И почему об одном говорят как о величайшем преступнике, а на примере жизни и деятельности двух других обучали будущих граждан демократического общества?

- Это вы, россияне, так поступаете – и не смейте приписывать свою глупость остальным! - осадил экс-гаранта «первый имморалист».

- Ваша «главная ошибка в том, что не понимаете, так сказать, нутра, ленинского подхода, - снизошел до разъяснения (не Борису, а Фридриху) Молотов. - У того все время подкоп под капитализм, под буржуазную идеологию с самых разнообразных позиций и так метко и в такой форме. Возьмите вы Ленина – у него каждая работа, каждая строчка – бомба про империализм. Это главное в Ленине».

Философ сразу же ухватился за подвернувшийся шанс получить новую информацию:

- Какая наиболее яркая черта господина Ульянова Вам запомнилась, герр Молотов?

- «Целеустремленность. И умение бороться за свое дело. Ведь в Политбюро почти все б-были против него – Троцкий, Каменев, Зиновьев, Бухарин. Тогда в Политбюро Ленина п-поддерживали только Сталин и я».

- Не слишком ли Вы его возвеличиваете? Признайтесь: совершал ли герр Ульянов ошибки?

- «Безусловно. Я как первый кандидат в Политбюро при голосовании б-был полноправным членом «пятерки», и был единственный раз, когда я голосовал против Ленина...

Летом 1921 года Ленин п-предлагал закрыть Большой театр. Говорит, что у нас голод, такое т-трудное положение, а это – дворянское наследство. В порядке с-сокращения расходов можем пока без него обойтись...

И п-провалился Ленин. Большинство – против. Сталина не б-было. Я помню, что я т-тогда и голосовал в числе тех, которые не согласились. А убытка большого нет. Тут, видно, он п-перенервничал. «На черта нам!...» Один из самых т-трудных годов. Переход к нэпу».

- А почему его преемником стал именно герр Джугашвили?

- После Гражданской войны в России образовалось м-множество «оппозиционных групп всевозможных. Ленин считал это очень опасным и - т-требовал решительной борьбы, но ему и нельзя было выступать в качестве прежде всего борца против оппозиций, против разногласий. Кто-то должен был остаться н-несвязанным всеми репрессиями. Ну, Сталин взял на себя фактически громадное б-большинство этих трудностей и преодоление их. По-моему, в основном, он с этим делом п-правильно справился. Мы все это п-поддерживали. В том числе, я был в числе главных п-поддерживающих. И не жалею об этом.