Сталин не раз г-говорил, что если бы сейчас Ленин был бы жив, наверно, д-другое сказал бы – куда там нам! Он бы, наверно, что-то п-придумал то, чего мы пока не можем. Но то, что Сталин после н-него остался – громадное счастье. Громадное счастье, б-безусловно. Многие р-революции погибли. В Германии, в Венгрии... Во Франции – Парижская коммуна. А м-мы удержали».

- Но ведь сколько крайностей допущено было!

- «Без к-крайностей ни Ленина, ни Сталина представить нельзя. Нет, н-нельзя жить, не только представить...»

- Но говорят, что в последние годы жизни герра Ульянова господин Джугашвили его не любил?

- Это неправда! - пылко вмешался в интервью революционер Р. Арсенидзе. - Сталин «преклонялся перед Лениным, боготворил Ленина. Он жил его мыслями, копировал его настолько, что мы в насмешку называли его «левой ногой Ленина».

- Следя за действиями Владимира Ильича, я всегда повторял про себя: «Учимся понемногу, учимся», - успехнулся в усы Коба.

- И Ленин п-платил ему взаимностью! - опять перехватил эстафету разговора Вячеслав Михайлович. - «На XI съезде появился так н-называемый «список десятки» - фамилии предполагаемых членов ЦК, сторонников Ленина. И против фамилии Сталина рукой Ленина б-было написано: «Генеральный секретарь». Ленин организовал фракционное с-собрание «десятки». Где-то возле Свердловского зала Кремля комнату н-нашел, уговорились: фракционное собрание, троцкистов – нельзя, рабочую оппозицию – нельзя, демократический централизм тоже не п-приглашать, только одни крепкие сторонники «десятки», то есть ленинцы. Собрал, по-моему, человек д-двадцать от наиболее крупных организаций перед голосованием. Сталин д-даже упрекнул Ленина, дескать, у нас секретное или полусекретное совещание во время съезда, как-то фракционно получается, а Ленин г-говорит: «Товарищ Сталин, Вы-то старый, опытный фракционер! Не сомневайтесь, нам сейчас нельзя иначе. Я хочу, чтобы все были хорошо подготовлены к голосованию, надо предупредить товарищей, чтобы твердо голосовали за этот список без поправок! Список «десятки» надо провести целиком. Есть большая опасность, что станут голосовать по лицам, добавлять: вот этот хороший литератор, его надо, этот хороший оратор – и разжижат список, опять у нас не будет большинства. А как тогда руководить!»

А ведь на X съезде Ленин з-запретил фракции.

И голосовали с этим п-примечанием в скобках. Сталин стал Генеральным. Ленину это б-больших трудов стоило. Но он, конечно, вопрос д-достаточно глубоко продумал и дал понять, на кого равняться. Ленин, видимо, п-посчитал, что я недостаточный политик, но в секретарях и в Политбюро меня оставил, а Сталина сделал Генеральным. Он, конечно, г-готовился, чувствуя болезнь свою.

- «Умение оказать давление – вот то, что Ленин высоко ценил в Сталине», - бросил реплику Троцкий. Молотов его проигнорировал и продолжил рассказ:

- «Сталин был п-предпочтительнее для Ленина не только по причине большей дисциплинированности и исполнительности. Но и по своей судьбе, х-характеру убеждений ближе к той Системе, которую спроектировал и начал строить вождь большевиков». А вообще они во многом очень п-похожи. «Микоян ведь с-сказал к его 70-летию: «Сталин – это Ленин сегодня».

- Тем не менее герр Джугашвили скрыл от партии и народа завещание своего предшественника?

- Что за вранье! - возмутился Вождь. - Его читали (правда, по делегациям, а не в зале) на партийном съезде! А в 1936 году оно было издано, с моими комментариями, в «Сборнике произведений к изучению истории ВКП(б)», Политиздат, тиражем 305 тысяч экземпляров!

Ницше в очередной раз попробовал спровоцировать скандал:

- А кто из этой великой пары сильнее как личность?

Душа Молотова с испугом посмотрела на Кобу, но кривить собою не стала:

- «Конечно, Ленин в-выше Сталина. Я всегда был т-такого мнения. Выше в т-теоретическом отношении, выше по своим личным данным. Но как практика Сталина никто не п-превзошел».

- А кто был более суровым?

- «Конечно, Ленин. Строгий б-был. В некоторых в-вещах строже Сталина. Почитайте его записки Дзержинскому. Он нередко прибегал к самым крайним мерам, когда это было необходимо. Тамбовское восстание приказал п-подавить, сжигать все. Я как раз б-был на обсуждении. Он никакую оппозицию т-терпеть не стал бы, если б была такая возможность. Помню, как он упрекал Сталина в м-мягкотелости и либерализме. «Какая у нас диктатура? У нас же кисельная власть, а не диктатура!»

- А где написано о том, что он упрекал Генсека?

- «Это было в узком кругу, в н-нашей среде.

Вот телеграмма Ленина на свою р-родину в Симбирск в 1919 году губпродкомиссару: «Голодающие рабочие Петрограда и Москвы жалуются на вашу нераспорядительность... Требую максимальной энергии с вашей стороны, неформального отношения к делу и всесторонней помощи голодающим рабочим. За неуспешность вынужден буду арестовать весь состав ваших учреждений и предать суду... Вы должны немедленно погрузить и вывезти два поезда по 30 вагонов. Телеграфируйте исполнение... Если подтвердится, что вы после четырех часов не прислали хлеба, заставляли крестьян ждать до утра, то вы будете расстреляны. Предсовнаркома Ленин».

... Я вспоминаю еще один п-пример, как Ленин получил письмо из Ростовской области от бедняка-крестьянина; плохие порядки, на нас, бедняков, не обращают никакого внимания, никакой помощи, а наоборот, притесняют. Ленин сделал что: п-предложил собрать группу... поручил этой группе поехать на место и, если подтвердится, на месте расстрелять виновных и поправить дело.

Куда конкретнее – на месте с-стрелять, и все! Такие вещи были. Это не по закону. А вот п-приходилось. Это диктатура, сверхдиктатура.

Ленин – надо в-выдержку его иметь, это черт знает как! Колоссальный характер и упорство...

Сталин в практических делах был не то чтобы с-сильней, но был более упорным – это ему немного мешало».

- Я признаю величие Владимира Ильича, - усмехнулся Коба, - но по сравнению со мной он – очень мягкий человек и политик. Все эти призывы - «повесить», «расстрелять» - в основном, угрозы и теоретические рассуждения. А на практике... Плеханова он в живых оставил. Мартова из страны выпустил; когда тот умер в эмиграции, Ленин плакал. Всех интеллигентов, артистов, буржуев, за которых заступались Горький и прочие мягкотелые либералы из нашего стана, он отпускал за границу. Вожак левых эсеров Мария Спиридонова в 1918 году пыталась совершить переворот, организовала убийство германского посла, чуть не втянув нас в войну с немцами, арестовала Дзержинского, велела схватить Ленина и расстрелять на месте – а с его согласия ей присудили всего один год тюрьмы! Хорошо, что я о ней 19 лет спустя вспомнил – и ее постигло справедливое возмездие.

Мнимую «суровость» и «беспощадность» Владимира Ильича иллюстрирует такой эпизод. Как-то на заседание Совнаркома явился Дзержинский. Ленин передает ему записку: «Сколько у нас в тюрьмах злостных контрреволюционеров?» Дзержинский пишет ответ: «Около 1500». Ленин поставил крестик – в знак того, что уже прочитал, чтобы не читать второй раз. Феликс Эдмундович несколько удивил присутствующих: кивнул и молча вышел из комнаты. Оказалось, Дзержинский понял Владимира Ильича так, будто тот вынес этим 1500 буржуям смертный приговор. И тут же отправился в ЧК, чтобы отдать соответствующее распоряжение.

- Я не против террора, но уничтожать надо только явных врагов, а не всех подряд! - укоризненно сказал Ленин. - А лучше всего так буржуев запугать, чтоб сами за рубеж убежали!

- Это что ж получается: я один кругом во всех убийствах виноват? - то ли возрадовался, то ли вознегодовал Сталин.

«Автор Заратустры» предался любимому делу - начал размышлять вслух:

- Если виноват один Генеральный секретарь или даже вместе со всем тогдашним руководством, то какой же демонической, всесокрушающей силой обладает этот человек или горстка людей! Вот он – моя «белокурая бестия»! Нет, один или несколько сверхчеловеков такое бы сотворить не смогли без железной партии и поддержки большинства населения страны... Я слышал не раз, что Сталину удалось обмануть народ, запугать, устрашить... Но какова тогда цена народу, который так легко можно обмануть и запугать? И если бы герр Джугашвили умер сразу после господина Ульянова, разве СССР пошел бы по иному пути?