- Это что ж, ты теперь меня за гнилой базар гасить (убивать) можешь, а мне и гаситься (спрятаться) негде?!

- Вполне могу! - начал воспитывать его Ельцин. - Ты чего передо мной костопыжился, то бишь выпендривался? Ща скажу дэпану, он тебя в стакан посадит!

- Как это? - не выдержал философ. - Он же не поместится!

- Стакан — маленькая кабинка для содержания зэка, нередко таких размеров, что в ней можно только стоять, - пояснил бес-искуситель, с радостью принявший участие в издевательстве над незадачливым свежеупокоенным, который сдуру попер на главшпана. Чтобы его поняла жертва, он говорил на блатном, а для немца тут же переводил:

- Ща я маски-шоу (спецназ) позову, они тебе мастырку (членовредительство) устроят!

По свистку дэпана тут же появилась чертова дюжина бравых бесов-молодцев в трактористских комбинезонах со всевозможными нелепыми нашивками. На спине крупными буквами было написано: «Адский спецназ». На поясах – наручники, баллончики со слезоточивым газом, дубинки. На головах – глухие черные маски, но сквозь них все равно доносился запах перегара.

- Ну-ка пошерстите эту братию! - приказал дэпан. Бесы рьяно принялись за дело:

- Сразу предупреждаем: кто не сдаст запрещенные предметы добровольно, будет сильно избит. Если у кого найдут что-то криминальное при повторном шмоне в камере, «под молотки» пойдет вся хата.

И начали обыск: у арестантов отняли все, что понравилось спецназовцам – деньги, консервы, дорогую зубную пасту, мыло, новые вещи.

- Вот он, настоящий беззаконный грабеж! Даже рожи, как у разбойников, прикрыты! - прокомментировал Ницше. - Правда, маской закона!

После шмона несколько зэков кинули в переполненные подвальные камеры. На площади девять квадратных метров «разместили» восемнадцать душ.

- Ну, с тобой такое тоже сотворить? - вопросил незадачливого нового русского искуситель. - Чего завертелся, как мыло под жопой?!

- Слышь, верховод, ты меня прости, дурня! - повинился запуганный арестант. - Я искуплю! У меня память — ваще обалденная! Я перед тем, как копыта откинуть, прочитал только что вышедшую книгу, называется «Фольклор под градусом»...

- Слышал про нее, - вмешался автор «Заратустры», - это энциклопедия синонимов самого любимого русскими глагола « выпить»...

- Энциклопудия... - с натугой попытался воспроизвести незнакомый термин блудняк (провинившийся зэк). - Си-си-нонимов, - продолжил он с еще большим трудом. - Не, таких слов я там не встречал, там все про бухалово... Дай-ка припомню...

«Поехать в Бухарландию».

«Повысить уровень дрожестерина».

«Стерилизовать трубы».

«Лизнуть по писяшке» (по 50 граммов, не подумай чего дурного, -тут же перевел дэпан, когда целомудренный Ницше чуть было не покраснел).

«Вчехлить».

«Зашмандифрить».

«Дербалызнуть».

«Расширим сосуды и сузим их разом».

«Едят для себя, а пьют для людей».

«Блоцкать» (водку пить).

«Бусать по-черному» (в одиночку).

«Буснуть на халтон» (за чужой счет).

«Двигать от всех страстей».

«Банячить».

Ряд схожих терминов, описывающих любимое занятие, умиротворил разъяренного пахана, и он проявил милость:

- Харэ! «Надо пригасить критику. Зачем гусей дразнить?.. Иначе затопчут». Иди, пацан. У тебя просто «провинциальная простодырость. Следует от нее избавляться...» А нам, бес, нечего вола е...ать (тянуть время), у меня его до суда мало осталось. Где тут продол в Индию? Я на пальму хочу!

- Какой продол да еще в Индию? - взметнулся Фридрих. - Ты с ума сошел, Борис? Может, проход? И ты что — из человека обезьяной заделался вопреки дарвиновской теории эволюции? С какого перепоя тебя на деревья тянет?

- Ты меня не путай! Проход — это территория между двумя нарами! А продол или галера - коридор в тюрьме. Индия — камера авторитетов, пальма — второй или третий ярус нар, самый удобный и почетный! Там особый режим — наедимся и лежим!

- А я тут тебе отдельное ЕКПТ (единое помещение камерного типа) приготовил, - возразил его «некрестный отец». - С кормушкой (небольшой дверцей в двери).

Ельцин грозно показал ему пальцовку:

- Ты за меня не решай! Может, еще в Абиссинию (камера для отрицал) или гадиловку (комната милиции) пригласишь? Не гбуро (нехорошо)! Я с людьми завсегда быть хотел!

Люди – так называют себя блатные, вспомнил Ницше.

Индией оказался кремлевский кабинет экс-президента, заставленный нарами, на которых, словно пчелы в улье (тоже любят взятки, подумал Ельцин), роились постояльцы — бывшие министры, политики, чиновники и бандиты, отличить которых друг от друга было трудно. Общими для них являлись прижизненная зависимость от теперешнего главшпана да тот факт, что в преисподнюю они отправились раньше него. Лже-Виргилий шел впереди, и все «индусы» накинулись на него гневным жужжащим роем.

- Куда зарулил, чмо болотное?

- Здравствуй, хрен мордастый!

- Гнидняк, платить за место будешь?

- Кто рванул с пересылки, а тебя за корову с собой прихватил?!

«Первый имморалист» оскорбился не на шутку: в качестве буренки беглецы брали с собой самого никчемного товарища по несчастью, которого в голодные дни съедали. Его возмущение вырвалось наружу специфическим образом - на том языке, который в ельцинской зоне был общепринят:

- Заглохните, уроды! Что вы за меня знаете?!

У пахана появился прекрасный повод в очередной раз изобразить картину «Явление Ельцина народу»: и эффектно заявить о своих правах, и погасить конфликт, и защитить своего проводника по инферно.

- Начальник, руби дверь – пальцы не пролазят! - заорал он дурным голосом, изобразив своими ручищами немыслимых размеров распальцовку. Дэпан от него шарахнулся: не ожидал подобного поведения от своего «некрестника». Шагнув через проход, Трехпалый рухнул на пол, продолжая орать, как заправский рецидивист:

- Моя хата! Родной пол, родные стены! Сюда навек кости брошу!

И тут же вскочил.

Желаемого он добился: все – кто с ужасом, кто с почтением, кто с недоверием – уставились на новоприбывшего, громогласно объявившего о своем намерении править зоной.

- Здорово! - гаркнул главшпан. - Чо вы тут замутили с моей шестеркой?

Фридрих болезненно поморщился. Кто-то пояснил:

- Блудняка в стойло ставим (указываем никчемному зэку его место, перевел дэпан).

- «Исправить!» - рявкнул медведем снова разозлившийся Ельцин. - Мы вам не бакланы у бановского шалмана (хулиганы у вокзальной пивной)!

- Спокуха, адограждане заключенные! - вмешался инфернальный лягавый. - Это пассажир с экватора (простак, ничего не знающий о тюрьме). Но за него дает мазу очень уважаемый человек — ваш пахан...

- Волей клянусь! - просипел Ельцин, не желающий ботать по фене, однако не могущий изъясняться по-другому. - Федя — достойный арестант! Хоть и букварь (новичок)! Перед мусорами не кланяется, с петухами никогда не кантовался, корешей не закладывал, книг наизусть знает множество и треплется нехило...

Самая гнусная характеристика в моей жизни, опечалился Ницше.

Зэки довольно загудели: сиделец, знающий литературу и умеющий хорошо болтать, ценится если не на вес золота, то уж чая или табака — точно!

- Ну, если сам Трехпалый рекомендует.. Как твоя погремуха, брателло?

- Философ, - ответил за него новоявленный вожак.

Вот так дело жизни стало кличкой. Обидно! — еще сильнее расстроился Фридрих.

- Слышь, бес! - попросил эрзац-Данте своего искусителя. - Ты Феде растолкуй понятия, чтоб он в моей зоне косяк не упорол (серьезной ошибки не сделал). И объясни попроще, на ясном для него языке, а то он не врубится!

Ницше хотел было впасть в совсем уж глубокую обиду, но дэпан не дал ему на это времени, начав свой урок жизни в ельцинской инфернальной России:

- Общаясь с зэками, забудь обращение на «вы». И сам никогда не кричи урке: «Ты мне не тычь!» Он ответит: «Я тебя еще не тыкал», имея в виду гомосексуальный акт.

Заходя в хату, поприветствуй всех. Только не каждого за руку и не растерянно: «Здравствуйте». А нормально, уверенно: «Здорово!» Не добавляй «братва» или «мужики» - в камере могут находиться блатные, пидоры.