- Не только ты, в насквозь криминальной ельцинской адской России все по-бандитски балакают! - «успокоил» его Сатана. - Вот и Борька никогда под блатного не косил, в честного человека играл. А здесь проявилась его подлинная сущность — и заговорил экс-президент на своем родном языке! И все в его зоне так базарят, показывая свое истинное воровское нутро!

- Ну, знаете ли, русский язык поистине прекрасен и без фени! - возразил великий литератор. - Только в нем возможна фраза из одних нейтральных глаголов, впрочем, могущих иметь и повелительное наклонение: «Додуматься договориться решить пойти найти купить выпить — закусить», к примеру.

- Тут есть изречения куда похлеще! - многозначительно пообещал повелитель инферно. - Слушай побольше Трехпалого (это Борькина кличка ) да его блатату — такому научишься!

- Эт точно! - подтвердила внезапно возникшая мрачно-угольная личность, в коей Борис Николаевич опознал своего персонального беса-искусителя. - Ну, пекельный тебе привет еще раз, свежеупокоенный! Горжусь! Твои великие грехи и возникновение твоей зоны — и моя немалая заслуга!

- А ты кем здесь? - спросила своего адского «некрестного отца» жертва его обольщений. - Цирик, дубак, пупкарь? Погоди, ты ведь раньше был вертухаем...

Ницше не понял, какова разница между названными категориями сотрудников системы исправительных учреждений, но уточнить не успел, потому что внимательно слушал беседу.

- Не, бери выше! Я теперь — дэпан! Специально для бано, то есть тупых, - бес злорадно ухмыльнулся Фридриху, который онемел от такой наглости, - объясняю: дежурный помощник начальника в исправительной колонии или в тюрьме.

Оскорбленная до самой своей глубины душа «первого имморалиста» не вынесла обиды и отреагировала в совершенно несвойственной для очень деликатного и утонченного немца манере:

- Это я — тупой?! Ах ты, мент поганый, рожа мусорская! Заглохни, чмо!

- Где ж ты так базарить наблатыкался? - удивился Ельцин.

Экс-вертухай тоже сначала обалдел от неожиданности и потому отреагировал вяло:

- Не возьми меня святые! Ты чего кипиш поднимаешь? В кондей захотел?!

- Чего я поднимаю? - уточнил пришедший в себя философ. - Куда захотел?

- Кипиш — скандал. Кондей — это, другими словами, кича, шизняк, трюм, - сыграл в переводчика его подопечный.

- А по-русски?

- Ну, карцер...

- Никуда я не попаду! - злорадно заявил писатель обозленному бесу.

- Эт еще почему?

- Он в другой зоне чалится, - объяснил ЕБН. - И его еще не окрестили и ничего ему не наболтали... То есть ты, Фридрих, сидишь в другом секторе преисподней, и тебе еще не дали окончательного срока на суде.

- А как насчет тебя, некрестник? - заулыбался искуситель. - Небось, воткнули вечность?

- Не, ПЖ, то есть пожизненного срока, пока не дали! Погодь, здесь надо говорить ВС — вечного срока! Может, еще не навсегда ушел на зону! Ничо! Жопа есть — отсижу! Я — пацан: сегодня здесь, завтра — там! Вору — передышка, лягавым — крышка!

Блатная мудрость и самоуверенность бывшего соблазненного клиента только озлобили дэпана:

- Ишь как раздухарился! Это тебе не СИЗО (следственный изолятор, перевожу специально для тебя, Ницше), не ИВС (изолятор временного содержания), не командировка (колония), не поселуха (колония-поселение). Тут — вечная крытка (тюрьма). Санаторий «Незабудка» - побываешь, не забудешь! Даже килишовок (перевод из камеры в камеру) тут не бывает! И в отличие от земли, на скачуху (амнистию) не надейся! Сделать ноги, сквозануть, совершить скок, качок, рывок, а попросту смыться тут не получится.

- Заливаешь, ментяра! - в разговор вмешался посторонний зэк. - Я уже две ходки сюда имею!

- Эт как? - оторопел рогатый мусор.

- Реанимация откашливала от зоны!

- Ну, эт временно! Отсюда до Страшного суда никто не откинется! Сюда вход — рупь, выход — два!

- Да я двести заплачу! Чем возьмешь? - Ельцин не уступал, мастерски используя блатной жаргон.

Бес на минуту задумался над достойным ответом, чем воспользовался его гид:

- Борис, ты зачем этого черта дразнишь?

Экс-диссидент отреагировал фразой, сказанной им в бытность первым секретарем Московского горкома КПСС:

- Иначе все блатные меня за дешевку посчитают, пульнут базар (ну, объявят всем): «Ельцин опять перед начальством задницей вертит». Я б этому чертову менту или, точнее, ментовскому черту еще и в жало (морду) заехал, да не получится! А вообще-то ты прав: все это — жеванина (пустой разговор). Кончаю баланду травить (пустословить)!

Ницше воспользовался окончанием перепалки для пополнения своих знаний:

- Господин дэпан, а в чем отличие этой зоны от других? И каких знаменитостей, кроме моего спутника, Вы пытаете и как именно?

- В этой зоне — как на земле в ельцинской России: почти все бесплатно горят на работе! - пошутил бес. - Ее особенности ты испытаешь на себе, побыв здесь подольше. А второй вопрос ты задал интересный... Дай-ка припомнить... Буддист-коммунист Пол Пот, уничтоживший четыре миллиона, то есть две трети своих соотечественников-камбоджийцев, по моей задумке превратился в червя-трупоеда...

- Ну что за наказание? - скривил фантомную губу Фридрих. - Он и при жизни форменным людоедом был!

- Да, но теперь-то он есть не может — и мучается страшно! Трупов вокруг навалом – а рот и зад зашиты! Большинство граждан соцлагеря и многие из каплагеря, кстати, по собственному желанию превращаются в навозных червей...

- Почему?

- Им так барно, то бишь комфортнее: привыкли, что их постоянно кормили дерьмом, причем как в прямом, так и в переносном смыслах! Наказание особое я для подхалимов изобрел — зализывание начальственного ануса, а для их боссов - участие в многодневных заседаниях без возможности облегчиться. Основателя антисемитского общества «Память» Васильева я придумал подвергнуть обрезанию, кормить исключительно мацой и заставить учить наизусть «Талмуд» - на иврите!

- Чем мучаются согрешившие священники? - не преминул спросить отъявленный борец с религией.

- Убеждаются в своей глупости: надо было самим верить в то, чему учили в церкви!

- А Брежнев в своей зоне сильно страдает? - заинтересовался Борис Николаевич. Участь Пол Пота он разделить не боялся (крови ведь не так уж много пролил), а вот посмертную судьбу генсека - «бровеносца» повторить опасался.

- Чертовски жаль, но не так чтобы очень. Грехи личные у него обычные, человек-то в общем он был незлой. К тому же в 1967 году его матери, которая ходила в храм, какой-то юродивый сказал: «Если твой сын церковь не обидит, будет править долго». Он и не обижал, и многие за него молились, свечи ставили... Потому здесь ему некоторое облегчение... И мучился бы куда меньше, если б не афганская война...

- А правду говорят, что Брежнева и Чапаева в аду вентиляторами сделали? Дескать, когда про кого из мертвых на земле анекдот рассказывают, тот в гробу переворачивается? - продолжил интервью Ницше.

- Раньше такое было! Они крутились и вырабатывали электричество, которое пропускали через языки журналистов и писателей, говоривших одно, думавших другое, а писавших третье... Сейчас эта парочка почти не вертится... Забыли их...

- Ну, мне судьба этих литераторов не грозит! - гордо выпятил фантомную грудь «первый имморалист». - Я-то как раз писал и говорил то, что думал!

- Харэ (ладно), кончай пустой базар, Фридрих! - оборвал разглагольствования своего гида экс-гарант. - Как я понял, играть на рояле тут не принято? А, дэпан?

- Сам врубись: на хрена у душ брать отпечатки пальцев?!

- Так что: двигаем на вокзал?

- Железная дорога в преисподней?! - изумился автор «Заратустры». - Откуда?!

- А еще философ! - презрительно хмыкнул ЕБН. - Вокзал — это зал для оформления арестантов!

Очутившись там, Ницше навострил уши: речь его обитателей могла ощутимо расширить не только скромные познания Фридриха в фене, но и полный словарь русского мата. Впрочем, и своих любимых персонажей — белокурых, а также черноволосых, седых и даже рыжих бестий - он тут встретил в большем количестве, чем на страницах собственных произведений. Разговоры «сверхчеловеков» образца «Россия 90-х годов» произвели на гениального писателя огромное впечатление, хотя понять их до конца он был способен только с помощью своего подопечного, который стал толмачом у собственного экскурсовода.