Все присутствующие вдруг оказались в воспоминаниях царя. В крохотной комнате одиннадцать несчастных метались, как зверьки в клетке, а 12 стрелков, разобравших свои жертвы, непрерывно палили через проем двустворчатой двери, обжигая огнем выстрелов стоящих впереди.

Медведев: «У меня был ожог шеи, а Юровскому обожгло палец». Мы оба были в первом ряду!

Юровский: «Алексей и три из его сестер, фрейлина и Боткин были еще живы. Их пришлось пристреливать. Это удивило меня, так как целили прямо в сердце. Удивительно было и то, что пули от «наганов» отскакивали от чего-то рикошетом и как град прыгали по комнате...» Царь лежал, сраженный первыми выстрелами, и царица, убитая на стуле, и черноватенький слуга Трупп, который рухнул вслед за своим господином. И Боткин, и повар Харитонов. А девушки все еще жили... И Демидова металась с визгом... Она закрывалась подушкой, и пулю за пулей мы всаживали в эту подушку. В пороховом дыму еле была видна лампочка... Лежащие фигуры в лужицах крови... С пола протягивал руку, защищаясь от пуль, «странно живучий мальчик». И Никулин в ужасе, не понимая, что происходит, палил в него, палил. «Мой помощник израсходовал целую обойму патронов (причину странной живучести наследника нужно, вероятно, отнести к слабому владению оружием или неизбежной нервности, вызванной долгой возней с дочерями)».

И тогда я сам вступил в лютый, едкий дым. «Остальные патроны одной имеющейся заряженной обоймы «кольта», а также заряженного «маузера» ушли на достреливание дочерей Николая и странную живучесть наследника». Двумя выстрелами я закончил эту «живучесть». И мальчик затих.

Захотел подчеркнуть свою роль в бойне еще один палач — Кабанов:

«Две младшие дочери царя, прижавшись к стенке, сидели на корточках, закрыв головы руками, а в их головы в это время двое стреляли... Алексей лежал на полу, в него также стреляли. Фрельна, то бишь фрейлина, служанка Демидова, лежала на полу еще живая. Тогда я вбежал в помещение казни и крикнул — прекратить стрельбу, а живых докончить штыками... Один из товарищей стал вонзать в грудь фрельны штык американской винтовки «винчестер». Штык вроде кинжала, но тупой и грудь не пронзил. Она ухватилась обеими руками за штык и стала кричать... Потом ее добили прикладами ружей»...

Его перебил Павел Медведев:

«Кровь текла потоками. При моем появлении наследник был еще жив — стонал. К нему подошел Юровский и два или три раза выстрелил в него в упор. Наследник затих. Картина вызвала во мне тошноту. Когда я вернулся — подошел к уже лежащему царю. И разрядил револьвер. Многие потом в него револьверы разрядили».

Дым заслонял электрический свет. Стрельбу прекратили. Раскрыли двери комнаты, чтобы дым рассеялся... Начали забирать трупы... Надо было побыстрее их выносить. Поспешно переворачивали тела, проверяя пульс.

Юровский подвел итоги:

«Вся процедура, считая проверку (щупанье пульса и т.д.), взяла минут двадцать». Трупы нужно было нести через все комнаты нижнего этажа к парадному подъезду, где стоял грузовик с шофером Люхановым. Тащили их в простынях, чтобы кровью не закапать комнаты.

Павел Медведев:

Это я придумал! «Трупы вынесли на носилках, сделанных из простынь, натянутых на оглобли, взятые от стоящих во дворе саней». На дне кузова автомобиля постелили брезент, который лежал в кладовой, укрывая их вещи.

Стрекотин со страхом вспомнил:

- «Когда ложили на носилки одну из дочерей, она вскричала и закрыла лицо рукой. Живыми оказались также и другие. Стрелять было уже нельзя, при раскрытых дверях выстрелы могли быть услышаны на улице. По словам товарищей из команды, они были слышны на всех постах». И когда убитая княжна с криком поднялась в простыне и зашевелились на полу ее сестры — ужас охватил всех нас! Ермаков взял у меня винтовку со штыком и доколол всех, кто оказался живыми»...

Юровский пояснил:

«Когда одну из девиц пытались доколоть штыком, то штык не мог пробить корсаж...» В грузовик отнесли трупы. Перед этим обирали: снимали драгоценности и ценные вещи. Их потом передали в «неприкосновенный запас партии» - личный сейф товарища Свердлова. К сожалению, туда попало не все...

Почему? - спросил Ницше.

Вороватыми оказались отдельные чекисты, - пояснил Стрекотин. - «При выносе трупов некоторые из наших товарищей стали снимать находящиеся при трупах разные вещи, как-то: часы, кольца, браслеты, портсигары и другие вещи. Об этом сообщили тов. Юровскому, и он поспешил вернуться вниз. В это время уже выносили последний труп. Тов. Юровский остановил нас и предложил добровольно сдать снятые с трупов разные вещи. Кто сдал полностью, кто часть, а кто и совсем ничего не сдал...»

Юровский подтвердил обвинение:

«Тут начались кражи: пришлось поставить трех надежных товарищей для охраны трупов, пока продолжалась переноска (трупы выносили по одному). Под угрозой расстрела все похищенное было возвращено (золотые часы, портсигар с бриллиантами и т.д.)».

Ага, как же! - хмыкнул кто-то из палачей.

Медведев опять вмешался:

- «Когда в ипатьевском домеме снимали драгоценности с мертвых Романовых, моментально исчезли часы. И с убитого Боткина тоже успели снять часы. Тогда Юровский сказал: «Мы сейчас выйдем, а через 3 минуты вернемся. Чтоб часы были». И он вышел из комнаты вместе со мной. И через 3 минуты вернулся. И часы — на месте. Юровский тщательно следил, чтоб ничего не украли. Когда царь упал, его фуражка откатилась в угол. И один из охранников, выносивших трупы, взял фуражку царя... Юровский кивком головы тотчас указал мне. На следующий день я пошел за фуражкой. Оказалась — самая обычная, без инициалов... Я снял с нее кокарду. Кокарда долго была у меня в доме. Сын маленький с нею играл... Потом при переездах она куда-то делась».

А тогда царская семья лежала на грузовом автомобиле, укрытая брезентом... Кто-то нашел крохотную мертвую собачку - ее прижимала к себе одна из великих княжен... Она лежала на полу с этой собачкой. Трупик ее тоже зашвырнули в грузовик...

- У нас у всех были любимые песики, - вспомнила царевна Анастасия. - У Алексея был спаниэль по кличке Шут. А эта была моей. Порода редчайшая: кингс-чарльз, ее можно было носить в муфте. Ее подарил нам в госпитале раненый офицер...

Все присутствующие очутились в воспоминаниях Юровского.

...Открылись ворота «ипатьевского» особняка, и шофер Сергей Люханов вывел на улицу автомобиль. Было три часа ночи. Грузовик миновал пределы города и въехал в густой смешанный лес, который тянулся до деревни Коптяки. Дикие места, никаких строений, кроме железнодорожных будок... Затем дорога раздвоилась: грузовик свернул к железнодорожному переезду. Тут оказалось топкое болотистое место, где машина застряла. Люханов пытался выбраться. Но перегрелся мотор. Теперь были нужны вода для двигателя и шпалы, чтобы застелить болотце и проехать топь. К счастью для палачей, рядом находилась железнодорожная будка номер 184.

Красноармейцы взяли шпалы, сваленные около нее, настелили на болотце. По этому настилу и проехал «царский катафалк», добравшись лесной дорогой в конце концов до урочища «Четыре брата».

В это время у Коптяков на пригорке стояла застава красноармейцев и отправляла всех жителей обратно в деревню. Другая застава, неподалеку от будки номер 184, наоборот, никого не впускала на дорогу.

Юровский пояснил:

«Проехав Верх-Исетский завод в верстах пяти, наткнулись на целый табор — человек 25 верховых, в пролетках и т.д. Это были рабочие (члены исполкома Совета), которых приготовил Ермаков. Первое, что они закричали: «Что ж вы нам их неживыми привезли». Они думали, что казнь Романовых будет поручена им».

«Эх, девок-царевен нам не дали!» - послышался сожалеющий возглас кого-то из членов исполкома. - То-то бы потешились!

Юровский продолжил:

«Меж тем... начали перегружать трупы на пролетки, тогда как нужны были телеги. Это было очень неудобно. Сейчас же начали очищать карманы — пришлось и тут пригрозить расстрелом... Тут и обнаружилось, что на Татьяне, Ольге, Анастасии были надеты какие-то особые корсеты. Решено было раздеть трупы догола. Но не здесь, а на месте погребения».