Ночью после расстрела Гапон обратился к рабочим:

- «Родные, кровью спаянные братья! Невинная кровь пролилась! Пули царских солдат... прострелили царские портреты и убили нашу веру в царя. Так отомстим же, братья, проклятому народом царю и всему его змеиному отродью, министрам и всем грабителям несчастной земли русской. Смерть им!»

«Проклятому народом царю» - как славно выразился провокатор царской охранки! - зашелся хохотом Сатана.

Императору доложили, что он избавился от смертельной опасности, что войска должны были стрелять, защищая дворец, в результате оказались жертвы - двести человек. Так были созданы полицейская версия события и официальные цифры для придворных летописцев.

Я тогда, - вспомнил Николай, - записал в дневнике: «9 января 1905 года. Тяжелый день! ...Господи, как больно и тяжело!» Потом в Царское Село привезли два десятка рабочих. Они сказали мне верноподданные слова. Я произнес ответную речь, обещал исполнить их пожелания, очень сокрушался о двухстах жертвах на Дворцовой площади, - оправдывался последний самодержец.

Ты так и не понял, что произошло! - презрительно бросил Ленин. - В то утро был создан твой новый образ - «Николай Кровавый». Отныне так тебя стали именовать революционеры.

При мне такого не происходило! - гордо вскинула голову экс- президентская душа.

К тебе шествия с твоими портретами ходили только до 1993 года, до расстрела Белого дома! - оборвал его Сатана.

Зато отречение мое... - Ельцин чуть было не ляпнул «от трона», да вовремя остановился, - оказалось совсем не таким, как у Николая!

Это точно! - не преминул вставить шпильку Дьявол. - Твое отречение спасло существовавший в стране строй, Николашкино — разрушило!

Оба самодержца зашатались - насколько издевка была справедливой.

Меня предали самые близкие мне люди — военачальники и родня, - только и прошептал себе в оправдание император. - Это был фактически заговор, и начался он с самого подлого и примитивного обмана. Командующий фронтом генерал Рузский, заявившись в мой вагон, сообщил, что мятежники захватили в свои руки дворец в Царском Селе и мою семью. Что не соответствовало действительности! Я был потрясен, и как раз в этот момент принесли телеграмму от главнокомандующего Западным фронтом генерала Эверта, гласившую, что, по его мнению, продолжать боевые действия можно только при условии, если я отрекусь от престола в пользу сына.

«Мне надо подумать», - сказал я и отпустил Рузского.

Когда я снова вызвал его к себе, тот явился с двумя помощниками, генералами Даниловым и Саввичем, которые сообща принялись убеждать меня в необходимости отречения. Рузский принес новые известия. В Петрограде поспешил явиться в Думу с предложением своих услуг мой собственный конвой; вверил себя в распоряжение парламента мой двоюродный брат Великий князь Кирилл Владимирович; на сторону Временного правительства перешел главнокомандующий Московского военного округа генерал Мрозовский. Тут же подоспели письма от главнокомандующих фронтами и флотами: все они единодушно поддержали требование об отречении. А многолетний сотрудник мой, начальник Генштаба генерал Алексеев одобрил все их решения...

«Я решился, - сказал я наконец. - Я отказываюсь от престола».

Я перекрестился. Перекрестились и генералы. «Благодарю Вас за

доблестную и верную службу», - сказал я Рузскому и поцеловал его. После этого написал две телеграммы об отречении: одну - председателю Думы Родзянко, другую — Алексееву. Было 3 часа дня 2 марта 1917 года...

Заговор против Вас, гражданин Романов, конечно, существовал, - раздался голос Ленина (лично он в чистилище явиться не мог). - Мы, революционеры, к сожалению, в нем не участвовали, но я внимательно изучил все события и теперь могу раскрыть их подоплеку.

Во всем случившемся виноваты только Вы сами!

К началу Первой мировой войны в российской правящей верхушке установились весьма сложные и запутанные отношения. Хотя официально и министры, и совет министров, и даже премьер имели соответствующие полномочия, Вы решали важнейшие вопросы, не обсуждая их с правительством и даже с министром, в ведении которого находилась данная проблема. Так, в июле 1905 года, катаясь на яхте с германским императором Вильгельмом II, Вы подписали Биоркский договор, фактически разрушавший союз с Францией и менявший соотношение сил в Европе. Только через пятнадцать дней об этом узнал министр иностранных дел, а премьер еще позже. Этот невыгодный для России договор еле удалось денонсировать! Вы, кстати, вели себя точно так же, ренегат Ельцин! То Курильские острова по пьянке японцам пытались отдать, то западным соседям все чего-то обещали!

Не менее вопиющий случай произошёл в 1911 году, когда военный министр Сухомлинов убедил царя упразднить русские западные крепости. Премьеру стало известно об этом, когда крепости были разоружены на 90 процентов, так что их потом пришлось экстренно восстанавливать.

Но это, так сказать, субъективные обстоятельства. Были и объективные. Самой серьезной проблемой в русском царствующем доме являлось наследование. Царица родила подряд четырех дочерей, а, по законам империи, престол передавался исключительно по мужской линии, поэтому наследником был объявлен родной Ваш брат, гражданин Романов, - Михаил. Вы недолюбливали его и отстранили от государственных дел. В 1900 году, когда Вы заболели и врачи не исключали летальный исход, группа вельмож с благословения властолюбивой императрицы составила заговор: в случае Вашей смерти короновать пятилетнюю царевну Татьяну, назначив регентшей царицу. Династии повезло: Вы выздоровели, а в июне 1904 года родился наследник. Это счастливое событие оказалось омраченным тяжелым наследственным заболеванием Алексея - гемофилией. В 1915-1916 годах у Вас появились сильнейшие сердечные боли, причинившие окружению немало беспокойств. Случись с государем смертельный приступ — и кто бы оказался на престоле! Неуравновешенная царица с больным сыном? Ведь Михаил Александрович к этому времени практически выбыл из игры: он и сам не стремился к власти, да и брак с дважды разведенной дочерью адвоката свел его шансы на престол к нулю.

В сущности, весь романовский клан, включая императрицу-мать, выступил против Распутина, и к 1916 году отношения Александры Федоровны с Вашей семьей накалились до предела. Подтвердите, Родзянко!

- Да, мать великого князя Кирилла Владимировича, беседуя со мной, обронила:

«Надо ее уничтожить!»

«Кого?» - спросил я.

«Императрицу!»

Еще пример, - продолжил Ильич. - В середине декабря 1916 года тифлисский городской голова вел переговоры о военном перевороте против Вас с Великим князем Николаем Николаевичем, командовавшим кавказской армией. Тот, правда, с рядом оговорок, согласился.

Еще один заговор начался с убийства Распутина. Вы, получив телеграмму Александры об исчезновении «святого черта», бросили ставку в Могилеве и экстренно приехали в Царское Село. Вам удалось подавить заговор «великокняжеской» группировки. Из Петрограда началась массовая высылка... Великих князей: Дмитрий Павлович отправился на Персидский фронт, Николай Михайлович — в свое имение Грушевку в Херсонской губернии, Кирилл Владимирович — в Мурманск, Борис Владимирович — на Кавказ...

Вам следовало посадить их в тюрьму и судить по закону за убийство и государственную измену, а Вы щадили своих родичей и назначали на важные посты в действующую армию! И результат не замедлил себя явить! Поражения наших войск как в 1904-1905 годах, так и в 1914-1917 годах в основном вызваны некомпетентностью высшего руководства страной – Ваших родичей!

В ставке и в центральных военных учреждениях имелось множество талантливых организаторов, но у них были связаны руки. На фронте не хватало снарядов, войска шли на пулеметы врага без артподготовки, а в тылу ржавели десятки миллионов снарядов... Как мне рассказывал товарищ Сталин, позже Красная Армия не смогла их утилизировать даже к 1950 году! В крупных городах возникали голодные очереди, а на железнодорожных станциях и складах гнили мясо и масло. Железнодорожный транспорт был якобы перегружен, а, по подсчетам генерала Маниковского, железные дороги были загружены от 30 до 95 процентов. Многочисленные устные и письменные обращения военных к Вам ничего не давали. Наконец, вмешательство императрицы и Распутина в дела армии лично оскорбляло многих генералов.