Дзержинский отозвался немедленно:

- Как насчет Литвинова?

- Разве он не русский? - сморщил призрачный лоб ЕБН.

- Его подлинная фамилия Валлахманс, - просветил спутника эрзац – Виргилий.

- Напомню, - продолжил Феликс Эдмундович, - что Иосиф Виссарионович сделал Литвинова наркомом иностранных дел и даже не «шлепнул», позволив умереть своей смертью. А Вы, Владимир Ильич, дали в свое время ему особую рекомендацию как одного из выдающихся товарищей, гонимого и международной полицией, и меньшевиками. Литвинов был тогда герой, имя которого довольно долго не сходило со страниц мировой печати. Я напомню вкратце эту историю.

26 июня 1907 года в Тифлисе состоялась крупная экспроприация: у банковских инкассаторов 200 000 рублей отобрали кавказские революционеры...

- Одна из моих лучших операций (грабежей – поправил Ницше) по добыче денег для партии, которую блестяще провел Камо, - похвалился довольный Сталин.

«Железного Феликса» воспоминания Вождя о своем славном бандитском прошлом с мысли не сбили:

- И вся захваченная при этом «эксе» сумма (состоявшая из билетов пятисотрублевого достоинства) была передана партии, или, вернее сказать, большевикам. Все участники этой героической эпопеи остались неуловимыми. Русская полиция рвала и метала и, конечно, приняла все меры к тому, чтобы арестовать тех, кто попытался бы разменять эти пятисотрублевки, номера которых были известны.

И вот в Париже арестовали Литвинова, причем прокуратура инкриминировала ему попытку разменять эти банкноты и участие в экспроприации. Он просидел в тюрьме всего около двух недель, все время подвергаясь допросам, однако в конце концов был освобожден за отсутствием улик.

Но, кроме властей, на него нападали особенно энергично охранявшие чистоту своих риз меньшевики в своем журнале «Социал-демократ». Они встретили его в Париже прямо в штыки. Правда, их вождь Мартов обещал молчать и не поднимать шума, если он поделится с ними частью экспроприированных денег, причем требовал для своей группы (меньшевиков) 15 000 рублей. Литвинов соглашался дать только 5 000 рублей, торгуясь дальше, соглашался, понемногу добавляя, дать 7 000 рублей. Здесь он уперся, и «сделка» не состоялась. Тогда Мартов открыл против Литвинова свирепую атаку, в чем можно убедиться, прочтя соответствующие номера «Социал-демократа» той эпохи. Мне лично вспоминается одна особенно недостойная статья Мартова, в которой тот, не стесняясь выдавать революционные, весьма конспиративные, псевдонимы Литвинова и обрушиваясь на него, писал об этом деле...

- К чему сей панегирик, Феликс Эдмундович? - спросил основатель СССР.

- Я просто отдаю дань стойкости и выдержанности Литвинова и его самопожертвованию.

Ленин поморщился:

- «Да, конечно, Вы правы... и стойкость, и выдержка... Но, знаете ли, ведь это все качества хорошего спекулянта и игрока, - они ведь тоже подчас идут на самопожертвование. Это все качества умного и ловкого еврея-коробейника, но никак не крупного биржевого дельца. И в его преданность революции я и на грош не верю и просто считаю его прожженой бестией, но действительно артистом в этих делах, хотя и мелким до глупости... Ну, подумайте сами, как можно было не сойтись с Мартовым? Ведь это глупо и мелочно, набавил бы еще три тысячи, и они сошлись бы... И я Вам скажу просто и откровенно: из Литвинова никогда не выйдет крупного деятеля – он будет гоняться за миллионами, но по дороге застрянет из-за двугривенного. И он готов всякого продать. Одним словом, – вдруг с бесконечным раздражением закончил он, - это мелкая тварь, ну и черт с ним!..»

- Следующий еврей – Иона Якир, командарм...

- Вы кого предлагаете? - завопил в ярости «дядя Джо». - Это же немецкий шпион, который во всем признался!

- Под пытками! На самом деле я – настоящий коммунист. Помните, что я написал Вам в своем посмертном, последнем письме: «Родной, близкий товарищ Сталин! Я умираю со словами любви к Вам, партии, стране, с горячей верой в победу коммунизма», - зарыдал появившийся в кабинете полководец.

- На этом «объяснении в любви» я начертал собственноручно: «Подлец и проститутка. Сталин». После чего отправил письмо соратникам... Они тоже отозвались: «Совершенно точное определение. Молотов». «Мерзавцу, сволочи и бл...и - одна кара: смертная казнь. Каганович».

- Лазарь, ты же был моим лучшим другом, - со страданием в голосе сказал герой гражданской войны.

- В первую очередь я был лучшим другом самому себе! - ответствовал Лазарь Моисеевич. - Одна дама очень любила при мне хвалить Сталина. Я поддакивал. Но после XX съезда она заявила: «Оказывается, Сталин был не столь уж гениален». Я тогда сказал сам себе: «Оказывается, она идиотка, а я думал – стукачка!» Ты же, Иона, подписывал доносы на своих друзей... И смертные приговоры им выносил...

- История тебе двурушничества не простит! Уже не простила!

... Кагановича комично выбросили из памяти потомков: издали указ о переименовании Московского метрополитена имени А.М. Кагановича в Метрополитен имени В.И. Ленина. Имя Кагановича дали станции «Охотный ряд», а затем переименовали ее в «Проспект Маркса».

- Если б меня история наказала только этим! - заплакал Лазарь Моисеевич.

Его брат Михаил Каганович был единственным заместителем наркома, который в 1934-1939 годах стал кандидатом в члены оргбюро ЦК. Высокое партийное звание делало его влиятельнейшим человеком.

В декабре 1939 года он возглавил наркомат авиационной промышленности – важнейший из всех оборонных ведомств, потому что Сталин особенно интересовался авиацией. Но через год был освобожден и получил назначение с большим понижением, а еще через полгода покончил жизнь самоубийством.

Лазарь Каганович: «Я пришел на заседание . Сталин держит бумагу и говорит мне:

- «Вот есть показания на Вашего брата, на Михаила, что он вместе с врагами народа».

Я говорю:

- «Это сплошное вранье, ложь, - так резко сказал, не успел даже сесть. - Это ложь. Мой брат Михаил большевик с 1905 года, рабочий, он верный и честный партиец, верен партии, верен ЦК и верен Вам, товарищ Сталин».

Сталин говорит:

- «Ну а как же показания?»

Я отвечаю:

- «Показания бывают неправильные. Я прошу Вас, товарищ Сталин, устроить очную ставку. Я не верю все этому. Прошу очную ставку».

Он поднял глаза наверх. Подумал и сказал:

- «Ну что же, раз Вы требуете очную ставку, устроим очную ставку».

Через два дня... Маленков, Берия и Микоян вызвали меня. Я пришел. Они мне говорят:

- «Мы вызвали Михаила Моисеевича на очную ставку».

Я говорю:

- «Почему меня не вызвали? Я рассчитывал, что я на ней буду».

Они говорят:

- «Слушай, там раскрыты такие дела, что решили тебя не волновать».

Вызвали Ванникова, который был заместителем у Михаила и показывал на него, других, и устроили очную ставку. Ну, эти показывают одно, а Михаил был горячий человек, чуть не с кулаками на них. Кричал: «Сволочи, мерзавцы, вы врете» и так далее. Вывели арестованных, а Михаилу говорят:

- «Ты иди, пожалуйста, в приемную, посиди, мы тебя вызовем еще раз. А мы тут обсудим».

Только начали обсуждать, к ним вбегают из приемной и говорят, что Михаил Каганович застрелился. Он действительно вышел, одни говорят, в уборную, другие говорят, в коридор. У него при себе был револьвер, и застрелился. Он человек был горячий, темпераментный. И кроме того, он человек был решительный и решил: в следственную тюрьму не пойду. И лучше умереть, чем идти в следственную тюрьму».

Берия: - После смерти Сталина, 6 мая 1953 года, я направил главе правительства Маленкову записку:

«Министерством внутренних дел Союза ССР произведена проверка архивных материалов по обвинению тов. Кагановича Михаила Моисеевича в принадлежности к правотроцкистской организации.

В результате проверки установлено, что эти материалы являются клеветническими, добытыми в бывшем НКВД в результате применения в следственной работе извращенных методов, а тов. М. Каганович, будучи оклеветан, покончил с собой.