В 50-е годы Некрасов обращается к новому для себя жанру – жанру поэмы, В 1855 г. он пишет поэму "Белинский" – в то время, когда имя Белинского еще находилось под запретом. Путь поэмы в легальную русскую печать был непростым – ее в 1859 г. опубликовала "Полярная звезда" без подписи и без указания автора.

В том же году поэт закончил поэму "Саша" – о замечательной русской девушке, духовное становление которой происходит на глазах читателя. В Саше противопоставляется единство интеллектуально-духовного и телесного немощности, бледности интеллигента Агарина. Действительно, оппозиция, заявленная еще пушкинским "Евгением Онегиным", здесь получает авторскую переакцентировку: ирония применительно к герою, "разбудившему" Сашу, выступает сильнее ("Тонок и бледен. В лорнетку глядел…", "Любит он сильно, сильней ненавидит, / А доведись – комара не обидит!"); с другой стороны, слияние Саши с национальной почвой осмыслено как отказ от легковесно идиллического отношения к родине ("Жизни кругом разлитой ликованье / Саше порукой, что милостив бог… / Саша не знает сомненья тревог"), как "прорастание" в нее до самых глубин, до действительных ее корней, обещающих "пышную жатву".

Ориентацией поэмы на романный жанр (подкрепленной внешним сходством "лишних людей" – Агарина с Рудиным и одновременным выходом в свет романа Тургенева и некрасовской "Саши") не до конца объяснимы оригинальные черты ее поэтики. Наряду с романной панорамностью, свободой, вариативностью "всевозможных сюжетов" в поэме ощутима опора на традицию, на субстанциональные устойчивые представления, сконцентрированные в неоднородном единстве ее состава (как писал применительно к героям "Онегина" Н. Я. Берковский, "в одном – "культура", в другом – "природа" и почва"). Ю. Н. Тынянов обратил внимание на то, что поэма написана в "старой балладной форме": Некрасов "ввел в классические формы баллады и поэмы новеллу со сказом, прозаизмами и диалектизмами, а в формы "натурального" фельетона и водевиля – патетическую лирическую тему". Ученый пришел к выводу, что "смешением форм создана новая форма колоссального значения, далеко еще не реализованная в наши дни".

В 60-е годы Некрасова особенно волнует проблема "большой формы" – она актуализуется не только в жанре поэмы, но и в лирике: в стихотворении "Рыцарь на час" (1860–1862) просматривается "монтажность" (Б. О. Корман) державинского уровня (по наблюдению И. Л. Альми, поэт нашел образчик в "Евгению. Жизнь Званская" Г. Р. Державина). Еще прежде державинские традиции возвысили до библейского пафоса бытовую сцену в "Размышлениях у парадного подъезда" (ср.: "Вельможа", "Властителям и судиям").

Черты евангельского и народного христианства, темы покаяния, искупительной жертвы присутствуют в ряде произведений Некрасова ("Рыцарь на час", "Влас", "Молебен", поэма "Тишина", притча "О двух великих грешниках" в "Кому на Руси жить хорошо", "Пророк" и др.). Образ храма становится символом страдающей родины:

("Тишина", 1856–1857)

Герой Некрасова чаще всего страдает и сознательно идет на жертву.

В 60-е годы народная тема поверяется христианскими ценностями, сложно разворачиваясь в поэмах "Коробейники" и "Мороз, Красный нос".

Впервые, пролагая дорогу к поэме "Кому на Руси жить хорошо", героями "Коробейников" (1861) становятся сами люди из народа – "бывалые" странники, крестьянские философы, для которых неприятие Крымской войны ("Царь дурит – народу горюшко!") не исключает патриархального сожаления о минувших временах ("А, бывало, в старину / Приведут меня в столовую, / Все товары разверну…").

Разнообразие интонаций, ритмических форм, умелое использование богатейших возможностей "сказа" помогло Некрасову создать произведение, предельно насыщенное стремительно изменяющейся, растревоженной атмосферой времени. Песни, испокон века несущие в себе дух радостного приволья и богатырской удали:

в год великих перемен обретают внеположенную народной морали драматичность смысла. Коробейники – Тихоныч и Ванька – наживаются на обмане легковерного народа. Забвение Божьих заповедей (так же, как позднее Петрухой в поэме А. Блока "Двенадцать") ощущается ими как "скверна", в которую вовлечен теперь крестьянский мир:

Финал поэмы закономерен: возмездие настигает коробейников в лице бедного лесника, который олицетворяет природные стихии.

В поэме "Мороз, Красный нос" (1863–1864) глубокое знание народной жизни дополняется постижением "внутреннего смысла" всего ее строя (Н. А. Добролюбов). Бесприютность "торгашей"-коробейников стала одной из причин их нравственной гибели. Идея семьи как зерна, из которого веками вырастал крестьянский уклад, выступает в поэме как трагическая: исполненная невыносимых страданий жизнь крестьянства заставляет его отказаться от исконных обычаев. В описании похоронного обряда у Некрасова могилу роет старик-отец, что русским обычаям не соответствовало, так как это действие означало накликать на себя смерть. Но так Некрасов предсказал скорую смерть старика-отца.

Образ смерти персонифицируется художественным строем поэмы, начиная с заглавия первой части: "Смерть крестьянина" – и кончая всепроникающей символикой "белого" цвета: "И был не белей ее щек / Надетый на ней в знак печали / Из белой холстины платок…", "Пушисты и белы ресницы…", "В сверкающий иней одета…", – это знаки ее будущей смерти. Теплые земные тона, плодоносящая материя жизни отодвигаются в прошлое (сон-забвение Дарьи во второй части поэмы, давшей ей название, – "Мороз, Красный нос") или будущее, которое Дарье уже недоступно и в котором поэтому слились воедино все проявления многолико-прекрасной жизни:

Архетипическая оппозиция "дом – лес" реализуется в поэме как неизбежное движение от семейного счастья – к могиле, от жизни – к "мертвой тиши", от "жаркого леса" – в объятья "Мороза-воеводы".

В 70-е годы создаются поэмы о декабристах – "Дедушка", "Русские женщины". Тема декабризма оставалась для Некрасова животрепещущей вплоть до его последних минут. В архиве сохранилась запись поэта, относящаяся к будущим замыслам: "Встреча возвращающегося декабриста и нового сосланного".