Исчерпав возможности письменного общения, Гинденбург и Людендорф решили воздействовать на канцлера путем личного контакта. После 22 апреля (точная дата неясна) они появились в новой ставке Вильгельма в Крейцнахе. Эти «только солдаты» сняли с себя маски и выдвинули чисто политические требования. С собой они прихватили вырезку из газеты «Форвертс»: в статье содержался призыв к заключению мира. Их тезис был ясен: Бетман не может удержать под контролем социал-демократов и пацифистов. Вильгельм отбивался, как мог, защищая канцлера и возмущаясь вмешательством генералов в политику. От него оба военачальника отправились к Фридриху Берг-Маркинену, который, по их мнению, должен был стать подходящей заменой Валентини (забегая вперед, отметим, что так оно и случилось). В мае в кампанию против канцлера вновь включился кронпринц. Вильгельм в ответ привел на первый взгляд сильный аргумент: уход Бетмана приведет к всеобщей забастовке. Лозунг «победного мира», «мира по Гинденбургу», которым правые надеялись заблокировать требования реформ и демократизации страны, на деле будет означать полный крах «гражданского мира», доказывал Вильгельм.

Кайзер вел буквально отчаянную борьбу за то, чтобы сохранить Бетман-Гольвега на посту канцлера. Однако против него создалась мощная коалиция: к требованиям кронпринца, Гинденбурга, Людендорфа присоединилось большинство членов рейхстага. Только после того, как рейхстаг категорически отказался иметь с ним дело, а генералы, которые прославились своими победами под Танненбергом и у Мазурских озер, пригрозили отставкой, кайзер прекратил сопротивление. Рицлер дал ситуации оценку далеко не оптимистическую: «Было бы невероятно, если бы эта Германия уцелела — с ее фантастическим императором, с невежеством его двора, с психозом, который охватил ее интеллектуалов, с той слепотой, которая поразила ее генералов…» Вильгельм явно терял контроль над ситуацией. 13 мая, на следующий день после отставки Бетман-Гольвега, он неожиданно заявил: «Я пошлю роту в Берлин, на рейхстаг. Они там все прогнили, слепцы и нищие духом, Богом проклятые».

Между тем с мирными инициативами выступили папа римский и новый австрийский император, Карл, вступивший на трон после кончины 21 ноября 1916 года престарелого Франца Иосифа. 29 июня в ставку Вильгельма с соответствующим проектом прибыл папский нунций Пачелли (будущий папа Пий XII). Карл через своего родственника Сикста Бурбон-Пармского завязал тайные контакты с Францией. Он отрицал впоследствии, что информировал о них Вильгельма. Зато его министр иностранных дел Чернин сообщил германской стороне нечто очень важное — Австрия долго не продержится. Австрийцы попытались привлечь на свою сторону кронпринца. Чернин изложил ему оригинальную схему мирного урегулирования: Германия отказывается от Эльзас-Лотарингии, взамен получает от Австрии компенсацию в виде Галиции; Австрия откажется также и от Южного Тироля в пользу Италии. Принц Вильгельм отреагировал уклончиво: он не уверен, что немецкий народ примет эти условия, ведь германские войска ведут военные действия на территории противника, но обещал передать план отцу и в ОХЛ. Вильгельм был готов согласиться на предлагаемое изменение границ, но Гинденбург и Людендорф наложили вето. Он обвинили кронпринца в том, что он стал пешкой в руках «слабаков» и «потерял свою твердость».

В своей новой роли миротворца кронпринц обратился к Валентини с просьбой устроить ему аудиенцию с отцом. Он хотел обсудить проблему избирательного права и, естественно, вновь поставить вопрос об отставке Бетман-Гольвега. Шеф гражданского кабинета согласился и назначил конкретную дату и место — 11 июля, Берлин. Кайзера в это время усиленно обрабатывала супруга, как обычно, полностью принявшая сторону сына. Доне были крайне антипатичны планы избирательной реформы. Кронпринц со своей стороны вел активные переговоры с депутатами рейхстага и совета господ. Кайзер не знал, что делать, и решил поставить в известность канцлера о всей этой закулисной возне. Тот заявил, что готов немедленно подать в отставку. Вильгельм не согласился и постарался объяснить сыну, что уход Бетман-Гольвега вызовет серьезные проблемы: канцлер — единственный, кто сможет заключить мир, когда до этого дойдет дело. Кайзер согласился на время снять вопрос об избирательной реформе. Кронпринц, находившийся под влиянием Янушау, сформулировал (в разговоре с братом Эйтелем Фрицем) компромисс, устраивавший правых: отложить вообще все новации до той поры, когда (и если) линия фронта приблизится к границе Германии. Имперский совет опубликовал декларацию об избирательной реформе, а Вильгельм радостно информировал канцлера по телефону о том, как хорошо прошла его беседа с принцем. Вилли Маленький не изменил своего мнения об избирательной реформе, которую он характеризовал как шаг к установлению республиканского строя, но согласился с отцом, что Бетмана надо пока оставить. Наступило, как пишет биограф кронпринца, «временное перемирие».

Конец перемирию пришел ровно через сутки. Сразу после своей аудиенции у кайзера кронпринц провел серию переговоров со своим советником Мальцаном и полковником Бауэром, представлявшим ОХЛ. Они убедили Вилли Маленького продолжить атаку на Бетман-Гольвега, использовав, в частности, простой аргумент: канцлер не пользуется авторитетом… у Антанты (!). 12 мая состоялась беседа кайзера с кронпринцем, которая все решила. По сути, это был неформальный разговор во время совместной прогулки в парке замка Беллевю. Начало его не предвещало никаких неожиданностей: старший Вильгельм поблагодарил сына за откровенное и ясное изложение своих взглядов и вернулся к вопросу о мирной инициативе австрийцев. Кронпринц неожиданно отмежевался от проекта, назвав его «слишком мягким», и заявил, что прежде следует узнать мнение Гинденбурга и Людендорфа: учитывая их популярность в массах, без них не обойтись. Вильгельм связался с Гинденбургом по телефону и услышал от него четкую политическую директиву: избирательную реформу отложить, никаких территориальных уступок в мирном урегулировании, в крайнем случае можно отказаться от контрибуции и политических требований к противнику. Это и была программа «победного мира». Случившийся тут же Линкер просветил кайзера: если он не примет этой программы, Гинденбург и Людендорф подадут в отставку: «Их терпение на пределе».

Испуганные главы кабинетов начали упрашивать Вильгельма сделать что-нибудь, чтобы не допустить ухода популярных военачальников. Вилли Маленький торжествовал и для пущего драматизма пригрозил, что тоже подаст в отставку. Кайзер пообещал вызвать обоих полководцев и выслушать их требования. Бетман-Гольвег, должным образом оценив ситуацию, предпочел вручить официальное прошение об отставке, не дожидаясь приезда генералов: он не хотел, чтобы кайзер попал в унизительное положение покорного исполнителя воли военной клики. В качестве своего преемника он предложил кандидатуру престарелого баварского политика графа Гертлинга.

Когда на следующий день Гинденбург и Людендорф в сопровождении кронпринца явились в замок Беллевю, Вильгельм холодно проинформировал их, что Бетман-Гольвег уже сложил с себя обязанности канцлера. Принц Макс Баденский назвал случившееся «самым серьезным внутренним кризисом со времени создания рейха»; для Вилли Маленького это был «самый счастливый день» его жизни.

Людендорф выразил недовольство: почему еще не назначен преемник? ОХЛ желало возвращения Бюлова, который уже сидел как на иголках в своем «люксе» отеля «Адлон», ожидая, что его вот-вот позовут. Однако Вильгельм не забыл и не простил бывшему канцлеру его «предательства» в 1908 году. Кайзер отвел кандидатуру Бюлова на том основании, что тот не пользуется популярностью в Австрии. Союзники были прекрасно осведомлены о нежных чувствах Бюлова к Италии и не без основания считали, что он постарается по максимуму удовлетворить интересы итальянцев за счет владений Австро-Венгрии. Обсудили кандидатуру Тирпица. Людендорф считал, что самым лучшим канцлером был бы генерал Макс фон Гальвиц, но тут запротестовал даже кронпринц. Военные на время удалились, и Валентини поспешил воспользоваться их отсутствием, чтобы обкатать еще несколько кандидатур. Фамилия Гатцфельдта не вызвала энтузиазма, и, наконец, Валентини напомнил Вильгельму, что Гертлинга когда-то рекомендовал сам Бисмарк. Когда все собрались снова, Вильгельм поставил на обсуждение кандидатуру Гертлинга. На кронпринца это подействовало как «ушат холодной воды». Он заявил, что граф — безнадежно стар, ни на что не годится, да к тому же баварец. Когда стало ясно, что Гертлинга поддерживает Валентини, военная клика окончательно укрепилась в мысли, что шефа гражданского кабинета надо убрать во что бы то ни стало.