10 февраля 1906 года в Англии был спущен на воду первый дредноут. Для Вильгельма это был очередной удар: стало ясно, что англичане принимают немецкий вызов и не намерены уступать свое первенство в сфере морских вооружений. С другой стороны, парадоксальным образом англичане увеличили шансы немецкой стороны догнать себя; новый тип линкора автоматически обесценил все, что имелось до сих пор на вооружении флотов обеих сторон, — гонка начиналась практически с нуля.

Вильгельма донимали и внутренние проблемы — стачки и консервативная оппозиция. В результате пришлось замедлить темпы строительства флота. 4 апреля в ответ на это Тирпиц подал прошение об отставке. Она не была принята, но проблема оставалась. Консерваторы подвергли резкой критике несоразмерные затраты на строительство Берлинского собора и наложили вето на строительство нового здания оперы близ рейхстага — на том месте, где был расположен театр Кролля.

6 марта Вильгельм и Дона отпраздновали свою серебряную свадьбу. Среди гостей была и Дейзи Плесс. В своем дневнике она оставила забавное описание внешнего вида кайзера: «Кончики его усов чуть ли не лезли ему в глаза; когда я проходила мимо, вся его физиономия, казалось, говорила: „Я дарю Вам честь созерцать меня“». 6 июня Вильгельм прибыл с визитом в Вену, и Дейзи оказалась тут как тут. Странно, что Дона это терпела. Обычно она старалась не оставлять супруга в компании хорошеньких женщин. Впрочем, некоторый холодок с ее стороны в отношении молодой англичанки появился. Сестра Вильгельма, герцогиня Спартанская, не преминула просветить Дейзи на этот счет.

Накануне очередной «Кильской недели» Вильгельм остановился в своем замке Урвилль, в Эльзасе. Там он принял дипломата Бернсторфа, заступающего на пост посла в Лондоне. Вильгельм указал ему на диван: «На нем однажды вечером сидели императрица и Меттерних; я читал вслух и вдруг вижу: он не просто спит, а уже свалился к ней головой на колени!» Как видим, кайзер не заблуждался насчет реакции окружения на свои упражнения в риторике и воспринимал это с юмором.

В министерстве иностранных дел между тем происходили кардинальные перемены. Новым его главой, как уже говорилось, стал Генрих фон Чиршки, который решил покончить с влиянием Гольштейна на внешнюю политику Германии. Собственно, это вполне соответствовало замыслу Бюлова сделать Гольштейна козлом отпущения за фиаско в Марокко. Одновременно Эйленбург получил высшую награду — орден Черного орла. Гольштейн сделал отсюда свои выводы: Эйленбург снова в фаворе, он толкает кайзера в сторону режима личной власти, следовательно, именно он виноват в том, что правительство отступило в марокканском вопросе. С точки зрения Гольштейна, необходимо было переходить в контратаку. Прежде всего 3 апреля он подал очередное, одиннадцатое по счету, прошение об отставке. Бюлов выразил пожелание лично встретиться и побеседовать с обиженным «серым преосвященством», но во время заседания рейхстага у канцлера случился приступ, он упал, потерял сознание и был срочно отправлен домой. Его супруга, обнаружив среди его бумаг прошение Гольштейна, немедленно отправила его Чиршки, который не долго думая поставил на нем резолюцию: «Согласен». Документ передали Вильгельму, который украсил его своими инициалами. 22 апреля Гольштейн получил известие, что в качестве признания его заслуг и в связи с его уходом на заслуженный отдых он удостоен ордена Красного орла. Так неожиданно для всех, включая самого Гольштейна, закончилась его карьера.

В том же, 1906 году произошли крупные изменения в высшем военном руководстве. 1 апреля Мюллер был назначен главой военно-морского кабинета, а в июле Вильгельм сделал Юлиуса Мольтке новым начальником Генерального штаба. Далеко не все одобрили выбор кайзера: Мольтке имел неважную репутацию. Вальдерзее в свое время предпочел бы кандидатуру Ганса фон Безелера, но, памятуя свой собственный опыт неожиданного отрешения от должности, заметил, что Вильгельму, собственно, начальник Генштаба не очень-то и нужен: он «все может делать сам с помощью своих адъютантов». Примерно о том же писали в юмореске в «Симплициссимусе» — Вильгельм, обращаясь к Мольтке, говорит: «Да не беспокойся, дорогой мой! В военное время начальником буду я сам, а то немногое, что требуется в мирное время, ты быстро освоишь!»

Мольтке не очень стремился занять пост и, принимая его, выдвинул условие, исполнение которого, вполне вероятно, имело катастрофические последствия: кайзер не должен был вмешиваться в военные вопросы. Новый начальник Генштаба был личностью неординарной: он увлекался игрой на скрипке, живописью и спиритизмом. Возможно, все эти качества были особенно привлекательными, с точки зрения Вильгельма. Супруга Мольтке была приверженницей учения Рудольфа Штейнера. Баронесса фон Шпитцемберг провела бессонную ночь после того, как до нее дошел слух, что Мольтке не сегодня-завтра получит пост имперского канцлера. С чисто военной точки зрения назначение Мольтке привело к повышению авторитета Генерального штаба. Впрочем, по свидетельству Мюллера, который не склонен особенно высоко оценивать личность кайзера, тот и не стремился вмешиваться в армейские дела. Он редко выступал с предложениями о назначении того или иного конкретного лица на ту или иную должность, а когда у него были свои фавориты, то он был готов изменить свое мнение, если его не поддерживали руководители кабинетов.

В начале июня, как уже говорилось, Вильгельм нанес визит Францу Иосифу в Вене. Монархи всегда относились друг к другу с уважением. В конце 1906 года Вильгельм по совету Бюлова решил признать незаконным эдикт, изданный австрийским императором. Согласно эдикту, супруга наследника австрийского престола не может приобрести статус императрицы в случае смерти Франца Фердинанда. Проблема заключалась в том, что наследник австрийского престола Франц Фердинанд женился на графине Софии Хотек, богемской дворянке не королевского рода, и его брак считался поэтому морганатическим. Вильгельм всегда подчеркивал свое доброе отношение к графине, когда принц и принцесса бывали в Берлине, всегда усаживал ее рядом с собой. Много меньше терпимости он проявлял к своим собственным подданным, которые, невзирая на все, что он сделал для них, все еще проявляли прискорбную слабость к посулам социалистов. Выступая 8 сентября в Бреслау, он обратился с мрачным предупреждением по адресу своих критиков. «Я не потерплю пессимистов; кто не чувствует себя способным подставить свое плечо, пусть лучше убирается, пусть ищет себе счастья в другой стране».

16 октября произошел комический эпизод с «капитаном из Кепеника». Некий Вильгельм Фойгт, сочетавший занятия мелким ремонтом обуви с мелкими правонарушениями и потому проведший большую часть жизни за решеткой, решил сыграть по-крупному. Ему было необходимо получить паспорт, чтобы иметь возможность заняться предпринимательством. Надев форму прусского офицера, он вышел на улицу, приказав следовать за собой нескольким солдатам, и отправился в берлинский район Кепеник, населенный в основном рабочим людом. Фойгт арестовал бургомистра Кепеника, заявив, что ему приказано доставить его в «Новую сторожку» на Унтер-ден-Линден. Сообразив с запозданием, что в районной ратуше паспорта не выдают, предприимчивый лжекапитан удовлетворился тем, что изъял у бургомистра небольшую сумму наличности и исчез. Разоблачен он был случайно. Но суть в другом — история показала, насколько прусское общество преклоняется перед военщиной: бургомистр был чуть ли не горд тем, что его, лейтенанта резерва, пришел арестовывать не кто-нибудь, а сам капитан!

Гольштейн на следующий день так комментировал инцидент: «Я редко смеюсь, но в то утро я даже кофе не смог выпить как следует: от смеха чуть плохо не стало. А ведь дело-то серьезное». По мнению баронессы фон Шпитцемберг, все это могло стать сюжетом для оперетки. Действительно, впоследствии о приключениях «капитана из Кепеника» было написано по крайней мере пять пьес (самая известная — Карла Цукмайера, 1931 года); был снят также фильм. Сам Фойгт, кстати, отбыл всего два года из назначенного ему по приговору суда срока, стал своего рода знаменитостью и умер в 1922 году в Люксембурге преуспевающим бюргером. Самого кайзера вся эта история тоже немало позабавила. Двумя днями позже Вильгельм посетил кадетский корпус в Бенсбурге. Он был в отличном настроении. Щедро раздавал ребятишкам шоколадки и прочие сладости, весело приговаривая: «Налетайте, ешьте сколько влезет!»