В мемуарах кайзер не пишет, что его родственники довольно долго обсуждали вопрос, насколько Дона подходит в качестве супруги будущего германского кайзера. Возникли сомнения, достаточно ли она родовита. Одна из ее бабок была из рода Гогенлоэ, что считалось вполне приемлемым. Однако происхождение другой бабки — графини — вызывало сомнение. Престарелый кайзер девять месяцев размышлял, не будет ли брак его внука мезальянсом, по его распоряжению собирались новые доказательства достаточно высокого происхождения невесты. Дона была представлена королеве Виктории, которая одобрила выбор внука. Викки же полагала, что жениться сыну рано, прежде ему было бы неплохо повидать мир. В письме матери она вновь довольно нелицеприятно отозвалась о своем первенце. Имея в виду опыт их недавнего совместного путешествия, она писала: «Он ни на что не смотрит, не проявляет никакого интереса к шедеврам искусства, не обращает внимания на пейзаж, даже не заглядывает в путеводитель или какую-нибудь книжку, которая могла бы его просветить о местных достопримечательностях».

Видимо, правы биографы Вильгельма, которые объясняют его поспешность в стремлении связать себя брачными узами простым желанием освободиться от уз, которые его связывали с родителями. Вильгельм был молод, Дона — немного старше. К тому времени конфликт поколений в семье становился все более очевидным. Викки в письме матери, написанном летом того же года, жаловалась: «Вилли настроен шовинистски и ультрапрусски; степень этого превращения и бурные формы, которые это принимает, меня крайне угнетают». Один из современных биографов Вильгельма, Т. Кохут, отмечает возрастающий «мрачный и жалобный» тон писем Викки этого периода. Другой исследователь расставляет акценты несколько по-иному. «Мало найдется матерей, которые были бы так беспощадны в критических отзывах о детях за то, что они не оправдывают связанные с ними чрезмерно высокие надежды. Кронпринцесса была невероятно требовательна, и потому ее ждало неизбежное разочарование».

Половое созревание у Вильгельма-подростка выразилось прежде всего в усиленном внимании к женским рукам — поначалу главным образом рукам матери. Из Касселя он посылал ей письма, в которых подробно описывал, как он целует ей руки и какие ощущения (явно эротического свойства) он при этом испытывает. Он не оставлял без внимания руки подруг Викки — дам не первой молодости — Мими фон Шлайниц и графини Мари Денхоф. В 1882 году он увлекся рыжеволосой графиней Ведель, одну из своих записок в ее адрес он закончил страстными излияниями: «Прощай, моя дорогая, моя обожаемая, позволь мне обнять тебя и покрыть поцелуями нежные ручки моего ангела, моего рыжекудрого ангела!»

Вероятно, Бисмарк пустил слух о том, что у Вильгельма были гомосексуальные наклонности — скрытые или подавляемые. Среди предков Вильгельма встречались гомосексуалисты, как стал им один из сыновей кайзера, но сам он никогда не был замечен в чем-либо подобном, по крайней мере таких данных нет. Ничего не доказывает и часто цитируемый отрывок из письма Вильгельма графине Денхоф: «Я никогда не чувствую себя счастливым в Берлине, мое „эльдорадо“ — это Потсдам, да и маме больше нравится там — чувствуешь себя свободным, вокруг красивая природа и солдаты, а я ведь так люблю свой дорогой полк, этих простых, симпатичных молодых парней». Письмо написано на английском, притом очень плохом, из текста никак нельзя сделать вывод о том, что слово «люблю» в отношении молодых солдат означало признание в противоестественной связи с ними. Авторы, которые видят в письме определенный смысл, при цитировании обычно опускают слова Вильгельма о том, что Потсдам имел свою прелесть для Викки, что вполне понятно, — иначе логично было заподозрить кронпринцессу в сексуальном интересе к «симпатичным молодым парням», а это уже полная чепуха.

Если «гомосексуализм» Вильгельма — это не более чем бездоказательная выдумка, то его гиперсексуальность — неопровержимый факт. Есть основания полагать, что он приобрел это качество по наследству — если, конечно, фактор наследственности в данном случае играет роль. Во всяком случае, у его деда, кайзера Вильгельма, любовниц было превеликое множество, одной из самых известных была португальская графиня Ориола; из-за этого романа Августа жила отдельно от супруга. Считается, что незаконнорожденным сыном деда был известный американский апологет Гогенцоллернов, Джордж Сильвестр Вирек. У Фрица постоянных любовниц не было, он был верен Викки и имел дело только с проститутками (мы уже упоминали о его приключении с Долорес Када). Что касается самой Викки, то, по авторитетному свидетельству Бисмарка, он ощущал ее сексуальность даже на расстоянии, так что у него по спине мурашки пробегали.

Свой первый сексуальный опыт Вильгельм приобрел на маневрах в Эльзасе осенью 1879 года. Он переспал с тридцатипятилетней французской куртизанкой, носившей красноречивое прозвище «мисс Лав» («госпожа Любовь»), Ее настоящее имя было Эмили Клопп. Связь не ограничилась, видимо, одной бурной ночью: госпожа Клопп родила от Вильгельма дочь, которая была отправлена в деревню к теткам. «Мисс Лав» получила от принца обещание материальной поддержки и в течение следующих десяти лет время от времени совершала покушения на его кошелек. В письме от 1889 года, адресованном генерал-квартирмейстеру Вальдерзее, Вильгельм отрицал свою связь с «мисс Лав» и называл несколько имен тех, кто с ней такую связь имел. Среди них фигурировал и младший сын Бисмарка, Вильгельм (Вилли).

Документы из семейного архива, недавно предоставленные наследниками Бисмарка, открывают несколько иную картину. Вильгельм не погрешил против истины, указав, что «мисс Лав» имела множество сексуальных партнеров в среде высшего прусского офицерства, включая и упомянутого Вилли. Он утаил от Вальдерзее не только свою связь с «мисс Лав», но и взятые на себя финансовые обязательства. Очевидно, даме удалось вскружить голову неопытному юнцу — принц подарил ей свою фотографию с подписью и написал несколько компрометирующих его записок. «Мисс Лав» угрожала предать всю историю гласности, и Вильгельм был вынужден устроить для нее гнездышко в Потсдаме, в районе Русской колонии. Он продолжал регулярно пользоваться ее услугами, причем об оплате забывал.

Тогда «мисс Лав» решила обратиться с жалобой на бесчестное поведение Вильгельма к своему прежнему клиенту, Вилли Бисмарку. Компания канцлер и сыновья начала искать решение сложной проблемы. Канцлер, естественно, опасался огласки всей истории. Сама по себе связь с куртизанкой, по его мнению, не несла в себе ничего предосудительного — не то что совращение благородной девицы, но письма… Старший сын, Герберт, не нашел ничего лучшего, как обвинить во всем Викки: это от нее сын унаследовал злосчастную привычку доверять свои мысли бумаге. В конце концов, было решено, что Герберт попытается как бы между прочим затронуть этот вопрос в разговоре с Вильгельмом, а в случае неудачи проблемой займется сам канцлер.

Миссия Герберта не увенчалась успехом. Вильгельм признался в той старой истории, случившейся в Страсбурге, но продолжал категорически отрицать, что его связь с «мисс Лав» имела продолжение и тем более продолжается теперь. Вилли Бисмарк опасался, что подруга Вильгельма разболтает об «особых вкусах» будущего императора — тот предпочитал секс с примесью садизма, в частности мог связать любовницу по рукам и ногам. Вильгельм упорствовал в своей версии до следующего года, пока в руки Вальдерзее не попало очередное письмо от «мисс Лав». Ознакомившись с письмом, принц признал, что куртизанка бывала в Потсдаме, но лишь короткими наездами. Все закончилось тем, что Герберт передал Вилли 25 тысяч марок, за которые тот должен был выкупить у «мисс Лав» все компрометирующие принца бумаги. В отеле «Франкфуртер Хоф» во Франкфурте была подстроена «случайная встреча» Вилли 9 предприимчивой дамой, она взяла деньги и написала расписку о том, что передала все интересующие другую сторону материалы и что никаких претензий к кому-либо она не имеет. Однако «мисс Лав» нарушила обязательство и продолжала шантажировать двор вплоть до своей кончины в 1893 году.