Леветцов был первым из окружения Вильгельма, кто перебежал к нацистам. Проблема отношения к «движению национального пробуждения» активно обсуждалась в Доорне. Вильгельму нравились присущие этому движению динамика и энергия, его привлекала идея объединения всех правых сил, которое могло привести их к власти. Естественно, он надеялся, что, объединившись, они призовут его на трон. В сентябре 1930 года он одобрил решение лидера национально-народной партии Альфреда Гугенберга пойти на коалицию с нацистами, несмотря на то что в прошлом, как не преминул отметить Вильгельм, «у того было с ними немало конфликтов». Бывшего кайзера в нацизме не устраивало многое, особенно это относилось к характерным для него социалистическим тенденциям, которые Вильгельму представлялись непозволительно радикальными. Он подозревал, что нацисты намереваются отменить частную собственность. Известно, что в 1930 году свои рассуждения на сей счет он сформулировал с использованием математических символов: «Социальное = Национальному?! — Социализм = Большевизм = антинациональное и интернациональное… Этот социализм, следовательно, никак не сочетается с национальной идеей». Национализм был для Вильгельма высшей ценностью. В ноябре того же года он получил письмо от капитана в отставке Детлефа фон Арнима, в котором тот выражал надежду, что придет день, когда «мы совершим рывок через Рейн, и тогда из крови и пламени над нами вновь воссияет имперская корона Гогенцоллернов». Вильгельм на полях этого письма сделал характерную заметку: «Мы делаем все, чтобы этот день настал».

17 января 1931 года в Доорн к Вильгельму прибыл не кто иной, как Герман Геринг в сопровождении своей супруги Карин. Визит организовал министр двора Клейст. Дабы избежать возможной утечки информации, Геринг укрылся под личиной придворного проповедника и даже поменял фамилию на «Деринг». Эрмо была на седьмом небе от счастья, буквально лезла из кожи, чтобы угодить гостю — изрядно разжиревшему бывшему летчику-асу. Меню по этому случаю резко изменилось к лучшему: на обед был подан фазан с цветной капустой, на ужин — венский шницель с овощами. На второй и третий день визита гостей потчевали жареным гусем и устрицами. Карин была к этому времени больна — жить ей оставалось не больше года. Эрмина, расчувствовавшись, сунула Герингу пачку банкнот — пусть он отправит больную на курорт в Силезию. Сама Эрмина ранее имела аудиенцию у Гитлера, которую устроила двоюродная сестра Клейста Мари фон Тиле-Винклер. Фюрер произвел на нее сильное впечатление. В то время нацисты сознательно шли на флирт с представителями родовой знати, пытаясь таким образом скорректировать свой радикально-плебейский имидж.

На протяжении двух вечеров Вильгельм и Геринг допоздна обсуждали вопросы большой политики. Дискуссии продолжались и за обеденным столом; правда, Вильгельм порой отвлекался, садясь на своего любимого конька — археологические раскопки, находки, открытия… Геринг изображал из себя убежденного монархиста. Но и тут наметились разногласия: Геринг говорил о реставрации династии Гогенцоллернов, а Вильгельм хотел большего — возвращения всех свергнутых революцией немецких монархов. Вообще полностью успешным визит никак нельзя было назвать. Карин писала своей подруге, что ее супруг и хозяин дома «повышали голос друг на друга; кайзер, вероятно, не привык к тому, чтобы кто-то выражал мнение, отличное от его собственного, и порой ему приходилось нелегко». Вильгельм сумел выдавить из себя тост «За будущий рейх», на что Геринг ответил встречным: «За будущего короля!» Кого он имел в виду, осталось не вполне ясно: претендентов было в избытке.

Единственным реальным результатом визита была договоренность о покупке Герингом восточно-прусского поместья Роминтен с его охотничьими угодьями. Вскоре после прихода нацистов к власти сделка была осуществлена, и Вильгельм положил себе в карман 700 тысяч рейхсмарок (интересно, что молодые российские историки, с которыми автор этих строк встречался в Восточной Пруссии в 1992 году, даже не подозревали, кто был первоначальным собственником этого, как они говорили, «бывшего имения Геринга»). Вскоре после отъезда Геринга Эрмо поинтересовалась у Вильгельма, какой пост он думает предложить тому после реставрации. Вильгельм оказался не очень щедр: самое большее, что он был готов доверить Герингу, — командование военно-воздушными силами. Клейсту было сделано серьезное внушение: надо прекратить недостойное заигрывание с нацистами.

День рождения в 1931 году в Доорне отметили первой демонстрацией звукового фильма. Это был фильм «Концерт для флейты в Сан-Суси», снятый на сюжет из жизни Фридриха II. По окончании фильма Вильгельм сиял — он был горд за своего предка и рад услышать его голос, пусть озвученный актером. Между тем возникла новая проблемная ситуация в семье: старший сын кронпринца, тоже Вильгельм, естественный продолжатель династии, влюбился в некую Доротею фон Сальвиати, которая, несмотря на приставку «фон» в своей фамилии, никак не могла считаться подходящей парой Гогенцоллерну. Забыв о том, что он сам говорил, когда подыскивал себе замену умершей супруге, бывший кайзер наложил вето на матримониальные планы внука. «Запомни, — поучал он его, — есть разные породы лошадей. Так вот, представь себе, что мы — чистокровные рысаки, потомство же от брака с такими дамами, как госпожа Сальвиати, будет представлять собой ублюдков, что я не могу допустить». Эта аргументация убедила было принца, но ненадолго: через два года любовь одержала победу над идеей сохранения чистоты породы, и молодой Вильгельм ради своей Доротеи предпочел отказаться от прав на наследование престола. Ильземан, сам недавно получивший дворянский титул, осудил «снобизм» своего шефа — разумеется, только на страницах своего дневника.

Муссолини с его цезаристскими манерами и терпимым отношением к монархии импонировал Вильгельму больше, чем Гитлер. Когда один из адъютантов, Зелль, в октябре того же года отправился в Рим, бывший кайзер поручил ему передать итальянскому диктатору свои приветствия; дуче, однако, даже не принял его посланца. Это был чувствительный удар по самолюбию Вильгельма.

В конце октября на очередной симпозиум в Доорн прибыл Фробениус. Он был потрясен, узнав, что император заинтересовался нацистскими головорезами. Его вопрос «Какой преступник сподвигнул императора на такой выбор?» носил скорее риторический характер. Ответ был очевиден: это были Эрмина и Леопольд фон Клейст. Разумеется, интерес со стороны Вильгельма был чисто прагматический, скорее речь шла о расчете, но даже Ильземан полагал, что его шеф обманывает сам себя: не более половины нацистов проявляли интерес к реставрации монархии.

В мае 1932 года Геринг повторил свой визит в Доорн. Он оказался еще менее успешным, чем первый. Визитер вовсю бахвалился успехами своей партии на выборах и вообще вел себя как уличный оратор на митинге. Его вольные манеры, как отмечали в окружении Вильгельма, явно шли вразрез с правилами придворного этикета. Однажды он вышел к обеду в коротких бриджах, что не разрешалось даже щеголю кронпринцу, чьи покои, кстати, хотел занять бесцеремонный гость (впрочем, это ему не удалось). Эрмо как могла сдерживала мужа. Она собиралась пригласить в Доорн самого Гитлера.

В апреле 1932 года кронпринц выразил намерение баллотироваться на пост президента, явно имея в виду повторить пример Луи Наполеона. Однако в этом случае ему пришлось бы принять присягу на верность республике, а этого его отец мог не перенести. В письме сыну он решительно заявил: «Если ты сделаешь это, тогда между нами все кончено, я лишу тебя прав наследования и выброшу тебя из своего дома». Вилли Маленький дрогнул и отступил. Во втором туре президентских выборов он вместе со своими единомышленниками по Германской национально-народной партии решил поддержать Гитлера — флирт с нацистами продолжался. Геринг был в числе приглашенных на празднование пятидесятилетия кронпринца, которое отмечали в Потсдаме.