Эйленбурга обокрали. Воры унесли драгоценностей на 25 тысяч марок, в то время как он «храпел под боком у супруги». Керр язвительно заметил, что ему, видимо, снились «счастливые денечки после государственного переворота, когда будет покончено с социализмом, и мир будет управляться из Либенберга». Несчастный случай не помешал ему отправиться в очередную «северную экспедицию» развлекать кайзера. Влияние Эйленбурга на кайзера начало падать, возможно потому, что он оставался одним из немногих, кто осмеливался говорить Вильгельму правду. Он умел говорить неприятное тактично, подслащивая комплиментами, но все же… Маловероятно, чтобы кайзеру нравилось такое, например, высказывание приятеля: «Немецкий филистер не в состоянии понять, насколько Ваше Величество поглощены делами. В стране большое недовольство Вашим Величеством». Назвал он и конкретный факт: на смертном одре брат канцлера, кардинал Гогенлоэ, признался, что имел место заговор с целью отстранить Вильгельма от власти под предлогом его психической неадекватности.

Во время «Кильской недели» Вильгельм пригласил на борт «Гогенцоллерна» Альберта Баллина и усадил его рядом с собой за стол. Формальным поводом было желание кайзера проконсультироваться со специалистом по одному техническому вопросу, но подлинная причина состояла в том, чтобы привлечь преуспевающего судовладельца к делу пропаганды военного флота. Даже у наименее критически настроенных членов свиты кайзера его эскапады вызывали растущую озабоченность. По поводу одного из распоряжений Вильгельма, касающегося Кильского канала, Мольтке в дневниковой записи за 25 августа отметил: «Боюсь, что это уже не исправишь». Продолжались мелкие стычки с рейхстагом, и, как злорадно отметила баронесса фон Шпитцемберг, у кайзера нет ни Бисмарка, ни Роона, чтобы выручить его в этой ситуации. Отношения не улучшились, когда кайзер во всеуслышание заявил, что любой, кто хоть раз проголосует против его законопроекта, будет считаться персоной нон грата при дворе. Эйленбург попытался еще раз образумить Вильгельма. В ответном письме тот рассыпался в благодарностях: «Твоя откровенность меня порадовала. Большое спасибо за нее. Если не ты, то кто даст мне правильный совет? Буду в будущем нем как рыба и открывать рот, только чтобы есть, пить и выдыхать сигаретный дым!» Тем не менее сборник речей кайзера до 1900 года составляет ни много ни мало четыре объемистых тома! Журнал «Кладдерадатч» выразил мнение, что кайзер страдает от своеобразной болезни — «ораторита». Один английский комментатор позднее отмечал: «У кайзера нет злейшего врага, чем его собственный невоздержанный язык. Никто не может предсказать, что он произнесет в следующий момент, — включая его самого».

Известия о надвигавшейся англо-бурской войне дали Вильгельму новую почву для надежд на достижение взаимопонимания с Великобританией. Он считал, что за свою дружбу он теперь может запросить высокую цену. Он видел, как это делали в прошлом русские. 20 декабря он издал приказ по армии: Германия будет соблюдать строгий нейтралитет. Его позиция противоречила мнению немецкой общественности, которая буров поддерживала. В известном интервью газете «Дейли телеграф» от 28 октября 1908 года Вильгельм подчеркнул свою лояльность Альбиону и заодно попытался скомпрометировать тех, кто к тому времени стали его союзниками: «Когда война достигла своего апогея, правительства Франции и России предложили германскому правительству выступить с совместным демаршем с требованием к Великобритании прекратить военные действия. Пришло время, говорили они, сделать что-то для того, чтобы спасти Бурскую республику и заодно унизить Англию».

Вильгельм решительно поддержал англичан: послал ряд телеграмм солидарности членам королевского дома, написал даже «балладу» о защитнике крепости Ледисмит — Джордже Стюарте Уайте и послал ее принцу Уэльскому. В ответном послании тот написал: «Все мы в Англии высоко ценим чувства дружбы и лояльности, которые Вы демонстрируете по отношению к нам при каждом удобном случае. Мы надеемся, что, пока Вы держите в своих руках бразды правления, мы будем иметь в лице Германии нашего лучшего друга». 10 марта Вильгельм отправил телеграмму на имя своей бабки с предложением посредничества между Бурской республикой и Великобританией. Принцу Эдуарду он послал серию «афоризмов», которую сам Вильгельм, впрочем, называл «планом кампании», которая должна была принести англичанам победу. Последний пункт плана содержал сравнение военной ситуации со спортивным матчем Англия — Австралия, который состоялся недавно и закончился сенсационным поражением английской команды. Принца Уэльского сравнение наверняка не порадовало — он счел, что Вильгельм призывает Англию признать свое поражение в войне с бурами. Вильгельм не имел в виду ничего подобного. По его утверждению, он стремился по мере возможности переломить антибританский настрой немецкой прессы и даже кое-чего добился в этом отношении: «Бюлов и я медленно, но верно разворачиваем в лучшую сторону нашу прессу, которая до сих пор тонула в статьях, оплаченных рублями и франками с целью возбуждения антибританских эмоций, которые по большей части питают сами наши соседи».

Вильгельм всегда разумно подходил к вопросам в сфере образования. В 1899 году он представил новым техническим университетам право присуждать докторские степени. (Вильгельм предложил термин «доктор инженерных наук».) 19 октября, выступая перед профессорами и студентами Высшей технической школы, он отметил «поразительные успехи техники в нашу эпоху». Кайзер сослался при этом на Господа Бога, но в довольно необычном контексте: «Наш Творец дал человечеству способность и желание проникать все глубже и глубже в тайны его творения, все лучше и лучше постигать силы и законы природы с тем, чтобы использовать их для всеобщего блага».

Окружение Вильгельма констатировало, что в англо-бурской войне симпатии кайзера принадлежат той стороне, к которой подавляющее большинство его подданных испытывают антипатию. 23 октября 1899 года Вальдерзее записал в своем дневнике: кайзер явно доволен успехами англичан; тоном, который напомнил генералу манеру его матери, дочери королевы Виктории, он заявил: «Ну что поделать? Англичане оказались получше наших!» Вильгельм был уверен, что немецкая пресса подкуплена русскими и потому пишет всякие гадости про англичан. На самом деле русские тут были ни при чем. Баронесса фон Шпитцемберг вспоминает, какое праздничное настроение царило в кругу адъютантов кайзера 31 октября, когда поступили известия о тяжелых потерях англичан под Ледисмитом. Вальдерзее тоже не скрывал желания увидеть англичан побежденными и униженными, разделяя позицию простых немцев. В современном Эрфурте до сих пор сохранилась таверна «Буренхаус», стены которой увешаны портретами генералов бурской армии столетней давности.

Российский самодержец в отличие от Вильгельма был настроен явно антибритански. 21 октября он писал великой княгине Ксении: «Все, что нужно, — это телеграфировать нашим военным в Туркестане приказ — провести мобилизацию и двигаться к границе. И все! Никакой самый мощный флот в мире не помешает нам ударить Англию в ее самое слабое место… Я намереваюсь возбудить гнев кайзера против англичан — напомню ему эту историю с телеграммой Крюгеру». Двумя неделями позже в Потсдаме состоялось свидание двух императоров. Настроения в Германии оставались антибританскими. В этой обстановке с 20 по 27 ноября состоялся визит Вильгельма в Англию. В поездке его сопровождал Бюлов. Это был не лучший момент для переговоров.

Кайзер со своим министром прибыли в качестве гостей королевы и остановились в Виндзоре. Второй законопроект о флоте вот-вот должен был поступить на рассмотрение рейхстага, и недовольство англичан по этому поводу было сильнее, чем когда-либо. Вильгельм пришел к выводу, что англичане намерены предложить ему союз на тех же условиях, которые в свое время принял Фридрих II, потом горько об этом пожалевший. Нет, он не позволит относиться к Германии как к бедному родственнику! Бюлов был против любого рода союза с Англией, в чем он гораздо вернее отражал господствовавшие в стране настроения. Кайзер оказался в изоляции.