— Ну, виноват. Прости негодяя…

— Разве я могу на тебя обижаться? — прошептала Лариса, слезы навернулись в глазах. Она по-прежнему хотела обнять его, прижаться к нему, отдать свои губы, свое тело. О, как же она хотела этого! Но теперь боялась даже намекнуть о своем желании, чтобы не спугнуть его, — ведь пришел же сам. Господи, что же делать, что говорить, как удержать его рядом с собой? Разреветься у него на плече, отвернуться, обиженно надуть губы, обрадоваться, позлорадствовать, мол, понял все-таки, что я была права?

— Ты что, плакать собираешься? — обнял ее Сергей. — Пожалуйста, не плачь, Лариса. Ты красивая женщина, ты замечательный друг, а я, дурак, не хотел это видеть.

— Сережа! — Она уткнулась носом в его плечо. — Я так люблю тебя, я все время думаю о тебе. И ночью, и днем… У меня тоже, между прочим, поклонников до фига, замуж зовут, хотела б, так давно на «мерседесе» ездила бы… А я никого не хочу, кроме тебя. Я никому даже притрагиваться к себе не позволяю. И за это ты выгоняешь меня? Разговариваешь, как с какой-нибудь шлюхой, которая сама навязывается?

— Я же сказал — виноват. Прости меня, пожалуйста. Сам не знаю, что на меня нашло. Затмение какое-то. Просто никого не хотел видеть. Бывает такое.

— Да-а, слишком часто с тобой бывает. Ну сколько я еще должна ждать, сколько терпеть? Ты же любил меня, нам хорошо было вместе, Сережа.

— Мне сейчас трудно об этом говорить, — поморщился Сергей. — То было, это было… Чего только не было. Нужно время, чтобы во всем разобраться.

— А ей, деревенской твоей даме, не нужно было времени. Она сразу во всем разобралась. Не мучилась, не страдала, ночью не ворочалась без сна! Я бы тоже так могла, не сомневайся. А я хожу, хожу к тебе, как ребенку объясняю, что случилось.

— Это верно, — согласился Сергей. — Объясняешь…

— И терплю твои капризы, между прочим. И долго это будет продолжаться? Ну почему ты такой вредный, Сережа?

Сергей хотел было сказать, мол, а ты не ходи, не страдай, оставь меня в покое и занимайся своими делами. Но вовремя вспомнил, что теперь это ни к чему.

— Ну ладно, давай прекратим эти страдания.

Лариса подняла встревоженные глаза.

— Что ты хочешь сказать?

— Если ты не возражаешь, выходи за меня замуж. Я постараюсь забыть о том, что было. К черту все эти мучения, тоску, безысходность. Придумаем что-нибудь веселое, куда-то поедем, ведь сейчас лето. Где-то плещутся волны и пальмы растут…

— Ты считаешь… у нас это получится? — задрожал голос у Ларисы.

— А ты как считаешь?

— Я… я люблю тебя, Сережа! Я согласна, согласна!

Она судорожно впилась ногтями в его спину. Вот и получилось, как задумала! Все-таки права была, права! Все рассчитала верно! Долго ждала, уже отчаиваться стала, уже привыкла, отдаваясь Валету, видеть перед собой лицо Сергея — будто фотографию знаменитого и недоступного голливудского актера из журнала. Дождалась. Теперь он никуда от нее не денется!

— И что же мы будем делать сейчас?

— Начнем готовиться к свадьбе, — уверенно сказала Лариса.

— Прямо здесь, на остановке?

— Ты же не приглашаешь меня к себе. Мы могли бы рассказать о наших планах твоим родителям, а потом..

— А потом вернуться в мою комнату и… Ты, надеюсь, не станешь возражать?

— С чего бы это? Я позвоню своим и скажу, что остаюсь ночевать у будущего супруга. Хочешь, я останусь у тебя?

— Честно говоря, не знаю… — Сергей задумался. — Видишь, Лариса, я как-то не думал об этом. Нужно привыкнуть, разобраться в своих силах, своих возможностях…

— Ты еще не разобрался?

— Думаешь, это просто?

— Думаю, что сумею тебе помочь… разобраться. Когда-то у меня это очень хорошо получалось. — Лариса потянулась к нему губами.

— А дождь все не перестает, — помрачнел Сергей. — Пойдем, а то совсем промокнем…

Так вот он какой, Байкал-батюшка! Ирина присела на корточки, погрузила руку в прозрачную воду. Холодная, совсем ледяная! Да ведь и предупреждали, что всего семь градусов, и это — в июле месяце! А некоторые ребята все же искупались. Правда, выскакивали из воды как ошпаренные. Теперь прыгают по скалам, как горные козлы, ничего им не страшно, воображалы! Руководитель бригады, сотрудница ЦДРИ Валентина охрипла, упрашивая лихих будущих артистов не сидеть на скале, свесив ноги вниз, не лезть на верхотуру, откуда запросто можно свалиться и сломать шею. Куда там! Ребята словно с цепи сорвались.

Ирина устроилась поудобнее на большом сером валуне у самой воды. Красота-то какая! Скалы, сосны, легкие волны «славного моря», беззвучно накатывающиеся на берег, синяя-синяя гладь до самого горизонта. И утром, когда они на «Ракете» плыли целый час от Иркутска до Листвянки, красота вокруг была неописуемая. Как в старой песне: «А вокруг голубая, голубая тайга…» Посмотришь — любую усталость как рукой снимет.

А утром, казалось, ничто не заставит оторвать голову от подушки. Ну еще бы! Вечерний рейс из Москвы в Иркутск откладывался до утра, всю ночь просидели в аэропорту. Только в семь утра вылетели… На автобусе, который встречал их бригаду, добрались до гостиницы «Ангара», по всему видно, не самой лучшей в городе. Пока устроились, переоделись, перекусили — уже и полночь наступила. Но, конечно же, никто не пошел спать. В полночь только начался банкет — ребята во главе с Аристархом Тарановым все же выпросили в закрытом уже ресторане четыре бутылки водки и какую-то закуску. Такая вольница ужаснула Валентину, да что она могла поделать? Сутки, проведенные в дороге, и утомили, и возбудили народ, просто необходимо было расслабиться, к тому же разница в пять часов давала о себе знать: разошлись в три утра, а в Москве-то было десять вечера! Но если засыпать в десять было непросто, то просыпаться в два часа ночи (по Москве) было еще трудней. Какая Ангара, какой Байкал! Поспать бы еще хоть часика три!

Но Ангара оказалась прекрасной феей, а Байкал — добрым волшебником. Усталость как рукой сняло. Все такие радостные, такие возбужденные! Прыгают по камням. А ей хорошо здесь, у самой кромки воды.

Ирина не заметила, как подошел Аристарх Таранов, присел рядом.

— Ты что, Ира, отбиваешься от коллектива?

Ирина вздрогнула, повернулась к нему.

— Ой, Аристарх, ты напугал меня!

Он был единственным выпускником в их агитбригаде. Вроде бы получил приглашение в театр Советской Армии, но решил напоследок съездить со студентами в Сибирь — попрощаться со студенческой жизнью.

— Извини, я не хотел… Ты какая-то грустная, может, голова болит после вчерашнего?

— Да нет, не болит.

— А почему не бегаешь по камням вместе со всеми?

— А ты почему не бегаешь?

— Я уже стар для этого, — вздохнул Аристарх.

Он и вправду был самый старший из ребят. И уже успел сняться в двух фильмах — здорово там выглядел, супермен, да и только! Высокий брюнет, с тонким прямым носом и задумчивыми черными глазами, как он преображался на экране! Жестокий, цепкий, властный, кучами убивал своих врагов. Ирина видела один фильм с участием Аристарха и теперь побаивалась его.

— Ты совсем грустная, Ира. — Аристарх взглянул наверх, где на скале стоял Валерка Пивовар, изображая памятник. — И мне тоже грустно, как посмотрю на молодежь, которая спит и видит, что скоро будет играть суперменов и, конечно, без дублеров. А ну слезь, болван! — крикнул он Валерке. Потом достал из кармана куртки плоскую стальную фляжку, отвинтил крышку. Из другого кармана достал бутерброд с ветчиной. — Хорошо здесь. Красиво. Давай немного выпьем, отметим встречу с Байкалом. Втроем выпьем, не возражаешь?

— Интересно, кто же тут третий?

— Байкал. Мы и ему нальем. Неужто обидим старика? Не такие уж мы плохие люди, верно, Ира?

Ирина хотела было возразить, отказаться, но очень уж необычное предложение сделал Аристарх, даже интересно стало.

— А что у тебя во фляжке?

— Водка с бальзамом. Смесь домашнего приготовления для особо торжественных случаев. — Он налил в крышку, которая — ни дать ни взять — маленький стаканчик, выплеснул из нее в воду. Потом снова наполнил, протянул Ирине. — Не отказывайся, Ира. Это ведь так здорово — чудная природа, чудная женщина рядом.