— Все гораздо страшнее, Наташа, — тихо выдавил Сергей. — Я не могу тебе рассказать обо всем, прошу лишь — потерпи немного.

— Понимаю, ты не можешь, а я и не спрашиваю, все и так ясно.

— Я не собираюсь жениться на Ларисе, я даже ни разу не встречался с нею после того, что случилось. Наташа, Наташа, ну пожалуйста, поверь мне: я люблю тебя, только тебя, никакая Лариса мне не нужна. А ты что делаешь! Ты собираешься выходить замуж! Ты бы хоть думала, что делаешь! Наташа! Любимая, через полгода…

— Ну так, может, через полгода и вернемся к этому разговору?

— Ты что, серьезно? Я никогда не прощу тебе этого! Слышишь? Всему есть предел. Если ты выйдешь замуж — между нами все будет кончено. Навсегда!

— Что же это получается — тебе можно, а мне нельзя?

— Никому нельзя, Наташа!

Она задумалась на мгновенье. Может, хватит его мучить? Она ведь не собиралась выходить замуж за Нигилиста. Но в это время в дверь коротко постучали.

— Вот и хорошо, что вы оба здесь. — Вадим Иванович виновато глядел себе под ноги. — Вы уж извините, ребята, но такое дело, надо на пару дней освободить изолятор.

— Освободить? — испугалась Наташа. — А где же я буду жить эти пару дней?

— Объясни, в чем дело, Вадим, — встревожился Сергей. — Что тут у вас стряслось?

— Да что стряслось! — махнул он рукой. — То и стряслось, что личности творческие, непрогнозируемые. Дураки, если уж прямо говорить. Ванька Шерстобитов порезал себе вены.

— Ох, Господи! Да он же заходил вчера ко мне, жаловался, что никто стихи печатать не хочет, и вообще, никакого будущего нет. Я послушала его и выпроводила, даже и не подумала, что он всерьез…

— Жив? — спросил Сергей.

— Да где там… Утром нашли товарищи по бутылке — уже холодный был. Такие вот дела… творческие. Все бузил, а потом взял да и… Дурак! Что еще скажешь?

Наташа закрыла лицо руками, заплакала, опустилась на кровать.

— А Наташа при чем? Ее подозревают?

— Да нет, но ты понимаешь, вот-вот нагрянет проверка из института, они все углы тут обшарят. Нужно, чтобы никого из посторонних не было. Если обнаружат, что Наташа живет в изоляторе, могут возникнуть трудности.

— Понятно, — вздохнул Сергей. — Нужно что-то придумать, где-то устроить Наташу.

— Денька два-три, а потом все уляжется, можно будет ей вернуться. Ну, я пошел, а вы думайте. Раньше десяти, думаю, не приедут проверять, до этого времени я вас не тороплю.

Он ушел, а Сергей присел на кровать рядом с Наташей.

— Наташа, милая, ну пожалуйста, не плачь.

— Он даже стихи свои не читал, — всхлипывала Наташа. — Сидел тут как в воду опущенный, а я-то, дура, ничего не поняла…

— А что ты могла сделать? Ну, перестань плакать, нам нужно подумать, куда тебя устроить на несколько дней. Вот проблема, этого мне только не хватало!

— Ты иди, Сережа, иди и не думай обо мне. Как-нибудь сама выпутаюсь или уеду обратно в Гирей. — Вытерла слезы и принялась складывать в чемодан одежду. — Посуду можешь взять с собой и одежду, какую покупал мне, — тоже.

— О чем ты говоришь, Наташа! Это все твое, не надо глупых жестов, прошу тебя. Что же нам с жильем придумать?

Наташа вдруг вспомнила, как он рассказывал о своей большой квартире, о комнате, где у него все есть. Мог бы сказать родителям: это моя жена, будет жить со мной, а уж она постаралась бы не раздражать мамашу. Мог бы, наверное, у родителей попросить денег, у них же тут куча знакомых, неужели не собрали бы эти двести тысяч? Мог бы, да не захотел. Чересчур самостоятельный. Теперь вот сидит, думает, куда бы ее пристроить. А сам боится, как бы кто не увидел, что он пришел к ней. Вот к чему привела эта самостоятельность!

— Уходи! Уходи, надоел ты мне!

— Не сердись, Наташа, — взмолился Сергей. — Это тоже случайность, я же не виноват, что…

— Ты ни в чем не виноват, — перебила она его. — Уходи!

— Но я же не могу оставить тебя в таком положении!

— Не беспокойся, что-нибудь сама придумаю.

Словно подтверждая ее намерения самой позаботиться о своем будущем, раздался резкий стук в дверь, и, не ожидая разрешения, в комнату вошел Петр Яковлевич Нигилист.

— Доброе утро, Наташа. Собираешь чемодан? Очень правильное решение. — Он подошел ближе, торжественно вручил Наташе огромный букет роз. Повернулся к Сергею. — А это кто? Носильщик? Скажи ему, я сам помогу тебе нести чемодан.

Сергей вскочил на ноги, сжал кулаки.

— По-моему, лучше тебе убраться, и чем быстрее, тем лучше. — Он с ненавистью смерил взглядом чересчур уверенного в себе жениха. Понял это сразу.

Нигилист, не обращая внимания на Сергея, достал из кармана пальто блестящую черную коробочку с золотым тиснением, открыл ее, протянул Наташе.

— Золотой кулончик с бриллиантами тебе будет очень к лицу, Наташенька. Заодно прими мои извинения по поводу вчерашнего поведения в «Арагви». Обещаю, что впредь буду более внимателен к тебе.

«Арагви», золотой кулончик… Сергей закрыл глаза, стиснул зубы. Уж не кошмарный сон ли это? Открыл глаза — нет, вот он, стоит рядом с Наташей, а она взяла коробочку, благодарит за подарок. Это — кошмарная явь!

— Наташа! — крикнул Сергей, словно была она шагов за десять от него.

Да так оно и было. Вот десять, а вот уже и пятнадцать шагов разделяют их. Она уходила от него все дальше и дальше, хотя не сдвинулась с места. Лишь повернула голову, внимательно посмотрела на него. Печальный был этот взгляд, прощальный взгляд…

— Кольца, к сожалению, я не успел купить, — спокойно говорил Нигилист. — Мы это сделаем вместе. Вначале заедем домой, оставим твой чемодан, потом — в магазины, купим все, что ты хочешь, кольца тоже, и — в загс, я уже договорился.

— Да ты что, с ума сошла? — Голос Сергея сорвался. — Только скажи, Наташа, я вышвырну его отсюда. Ну? Что же ты молчишь? Скажи, Наташа! Мы и без него что-нибудь придумаем.

— Молодой человек, вам не понятно, что вы здесь лишний? — без всяких эмоций осведомился Нигилист, только нос его дернулся чуть сильнее обычного. — Будьте добры, избавьте нас от вашего общества. Мне бы не хотелось огорчать Наташу сценами, которые могут последовать за этим.

— Нет-нет, никаких сцен. Мы поедем… да, мы поедем домой. А ты, Сережа, уходи куда хочешь.

— Вы слышали? — повернулся к Сергею Нигилист. В его светлых глазах легко читалось откровенное презрение. — Убирайтесь.

Наташа молча смотрела то на одного, то на другого и, похоже, никого не видела. Глаза ее были влажными.

— Ну хорошо, Наташа, — мрачно усмехнулся Сергей. — Как ты решила, так и будет. — Опустив голову, медленно пошел из комнаты, все еще надеясь, что она окликнет, позовет его, бросится на шею, скажет, что хотела всего лишь попугать…

Не окликнула, не позвала. А что он мог сделать? Набить морду жениху, вышвырнуть его из комнаты? А дальше? Снять для нее квартиру? Дело это хлопотное. Если узнает Лариса, не упустит возможности растоптать Наташу. Он ведь сам согласился на ее условия… Он и будет виноват в том, что случится.

Все против него: и люди, и обстоятельства. Где-то он совершил ошибку. Но где? Думать об этом не было сил.

Стоя на остановке у общежития, Сергей увидел, как выкатил на улицу Руставели черный «мерседес». Рядом с водителем, опустив голову, сидела Наташа. Его Наташа…

Теперь уже не его…

Пока Нигилист обсуждал по телефону какие-то деловые вопросы, Наташа и Ирина вышли на кухню. Такой кухни Наташа еще не видела даже в кино: красивые столы и полочки, черное дерево и никель, электроплита с грилем и автоматическими, программируемыми режимами работы, СВЧ-печь, воздухоочиститель, таймеры, диванчик, небольшой телевизор «Сони», огромный холодильник — и все новое, блестящее. А какая посуда стояла в подвесных шкафчиках! Да только не радовало Наташу это неожиданно свалившееся на голову богатство.