— Эти козлы, авторемонтники, вторую неделю с тачкой возятся, — вздохнул Валет, — без колес не кайф.

— Ты и товарнул ее классно, проще новую взять. Сказал бы шефу, что надо помочь. Для него десять процентов от двух лимонов — полпроцента от месячной прибыли.

— Да будут бабки, куда они на хрен денутся, и тачка новая будет. Если шеф раскрутит дело с азиатской аппаратурой, там прибыль повалит — будь-будь. Не в этом проблема. Свою фирму пора открывать, — важно подытожил Валет и щелчком выбросил окурок за окно.

— Пора, — согласно закивал массивной головой Керосин, — смогешь, у тебя шарабан варит. Это я ни хрена не кумекаю в ихних делишках. Ну вот хотя бы не соображу: какого хрена мы два дня пасем чувака?

— Да потому, что он хватанул по случаю классный кусок и обалдел. Что ж теперь будет? — думает. Мы его пару деньков попасем, пускай успокоится, привыкнет малость, и — вот они мы. Психологический эффект, понял?

Керосин затормозил у светофора, всем корпусом повернулся к Валету.

— Ну да, рассказывай! После того, как мы все время дергаем его по телефону и ни хрена не говорим — успокоится! Да он…

— Если ты, сука, такой грамотный, какого хрена достаешь меня?! — заорал Валет и в сердцах плюнул в открытое окно.

Попал на боковое стекло «запорожца» салатового цвета, стоявшего рядом. Женщина на заднем сиденье «запорожца» испуганно дернулась в сторону, а здоровенный бородатый водитель стал с ревом выбираться из своей коробочки. Не успел. Вспыхнул зеленый свет, и Керосин рванул вперед с такой скоростью — чуть «БМВ» не обогнал.

— Во, сука, — покачал Валет, — чем хреновее тачка, тем больше гонору у водилы. Дураку понятно — на такую машину просто необходимо плевать, чтоб вид не портила, а он обижается!

Под колесами заскрежетала пустая пивная банка.

— Москва стала как помойка, — виновато высказался Керосин, — глядеть тошно, да, Валет?

— А если она станет чистым, образцовым городом, ты кем здесь будешь? — зло спросил Валет. И сам ответил: — Мусорщиком.

— Ага, — мгновенно согласился Керосин, — и не будет у меня трех постоянных телок. Они ж, сучки, бабки любят, а у мусорщика — откуда? Да хрен с ней, с Москвой, главное — жизнь теперь клевая стала. Точно?

— Они тебя и погубят, товарищ турецкий султан, — ухмыльнулся Валет.

— Люблю это дело, — довольно расплылся Керосин и дернулся, отрывая задницу от сиденья, — показал, что́ именно любит.

Серые пятиэтажные дома даже среди унылых голых деревьев казались мрачными бараками, и блочная девятиэтажка с облезлыми стенами выглядела ничуть не радостнее. В сквере, метрах в пятидесяти от девятиэтажного дома, навстречу Валету и Керосину из-за дерева вышел коренастый парень в пестрых тренировочных шароварах и кожаной куртке.

— Рассказывай, Шпиндель, — сказал Валет, подражая шефу.

— Нормалек, — прохрипел Шпиндель, поеживаясь, — торчит дома. Наверное, поддал и бабки пересчитывает, прикидывает, что бы такое аховое оторвать. Какие новости от шефа?

— Звонил? — спросил Валет.

— Ты ж сам приказал не отлучаться. И телефонную будку сюда не притащил. И радиотелефоном не снабдил…

— Кончай базар! — прошипел Валет. — Достали вы меня сегодня! Вали, звякни, потом все объясню.

Андрей Логинов лежал на диване и смотрел телевизор. На черно-белом экране красовался неожиданно импозантный, худощавый «правый» (они вроде должны быть толстые и с красными рожами — какими всегда были у нас директора и председатели), яростно доказывал, какие «левые» негодяи — развалили страну. Час назад столь же импозантный седовласый «левый» (что казалось естественным — демократ) уже доказал, что страну развалили негодяи «правые». Совместными усилиями оба деятеля доказывали телезрителям, что в развале страны виноваты «левые» и «правые». А это и так все знали.

Андрей поднялся, выключил телевизор. Теперь, когда он совершенно случайно, каким-то идиотским способом заработал кучу денег (ну, не заработал, а, скорее, заимел, да это неважно), смотреть на черно-белый экран не хотелось. Приятнее было думать о цветном, непременно импортном с ласкающим слух названием: «Сони», «Панасоник», сонапоник, сонапупсик…

Денег было столько, что еще и на «видик», и на много чего хорошего хватало. Кое-что, о чем неделю назад и мечтать не приходилось, он уже купил. И сегодня получит. Андрей посмотрел на часы, довольно усмехнулся. Скоро уже.

Вот здесь. Андрей огляделся. Пустовато было в единственной комнате его квартиры: диван у стены вообще-то двухспальный, но раскладывался лишь в тех случаях, когда приходила женщина и оставалась на всю ночь, а это случалось так редко, что и не вспомнить, когда было в последний раз. Тумбочка с телевизором и журнальный столик с телефоном — у противоположной стены. Там же и два дешевых кресла. Двухстворчатый полированный гардероб у третьей стены. Да письменный стол у окна. Еще — много полок с книгами. Это мебель или нет? Это книги. А мебель, красивую, теперь тоже можно купить. Почему бы и нет?

Зазвонил телефон. Андрей подошел к журнальному столику и вдруг замер, уставившись на аппарат. Вчера и сегодня… сколько же их было, этих непонятных звонков? К чему бы? Телефон звонил и звонил и, казалось, вот-вот покраснеет от натуги. Похоже, на другом конце провода точно знали, что хозяин дома. А вдруг это Васька отыскался? Андрей снял трубку.

— Да? Але, я слушаю вас. Але, але! Да говорите же, черт возьми! Что вы хотите?!

В трубке отчетливо слышалось чье-то сопение. Может, те, кто вот-вот должен отправить к нему фантастическую покупку, проверяют, на месте ли покупатель? Вряд ли. С ними обо всем четко договорились. Да-а-а. И что теперь делать?

Андрей нажал на рычаг, отпустил его и стал быстро набирать номер. Длинные гудки, потом, дилинькнув, включился определитель номера, снова длинные гудки. Минуты полторы прошло, прежде чем в трубке послышался знакомый голос.

— Да, Андрей. Только быстро.

— Привет, Вася, — торопливо проговорил Андрей, сам удивляясь этой холопской торопливости. — Узнал меня, значит, не буду богатым. Ну, ладно, хорошо, что застал тебя в конторе, а то ведь домой не дозвонишься.

— Не я узнал, а техника, — уточнил Садовников, — ну давай, выкладывай, а то я уже с дипломатом в руках стою, водитель ждет.

— Да? Ну вот и замечательно. Слушай, товарищ бизнесмен, у меня к тебе дело есть. Серьезное, — бодренько сказал Андрей и опять удивился холопскому своему тону в разговоре с приятелем, который, хоть и богатым стал, а все ж таки многим ему обязан.

— Так что у тебя за дело? Может, попозже, домой позвонишь?

— Дома ты автоответчик включишь, гадай потом, когда трубку возьмешь, а мне срочно посоветоваться с тобой надо.

— Ну давай, советуйся.

— Я тебе вчера уже говорил об этом. Только что снова кто-то звонил, сопел в трубку. Проверяют, дома я или нет.

— Ну и что?

— Как это — что? Выходит, кому-то интересно знать, дома я или нет. — Андрей плотнее сжал трубку, плотнее прижал ее к уху. — Я дома, два миллиона, заработанные с твоей помощью, тоже дома. И планы мои — со мной. Кому-то все это, похоже, интересно.

— Скорее всего, ошиблись номером.

— Раньше не ошибались. Вот я и звоню тебе. Что нужно делать в таких случаях?

— Я не знаю, что человеку нужно делать, когда ему кажется, — холодно сказал Садовников. — Извини, мне пора.

— Да это не кажется, ни хрена себе — кажется! — возбужденно воскликнул Андрей. — Это на самом деле что-то не так! Послушай, а может, мне в милицию позвонить?

— Попробуй, — тяжело вздохнул Садовников, — но прежде подумай, что ты им скажешь. А самое главное, если начнется выяснение, что я скажу, если спросят. Догадываешься?

— Да я помню, помню. Наша операция — строжайшая коммерческая тайна, мы налоги не платим, от властей не зависим и на их помощь не рассчитываем. Я у тебя совета прошу.

— Надеешься, что я приду, сяду у двери и стану охранять тебя? Ну, пожалуйста, позвони мне домой, поговорим в спокойной обстановке.