— Не сошлись характерами. Не могла я больше жить с ним под одной крышей, совсем уж было домой собралась, так он сам ушел, говорит, поживи одна, подумай.

Наташа замолчала, взяла фужер, долго разглядывала янтарную жидкость в нем. Рассказ получался не очень убедительным, но говорить о том, как Радик пытался ее изнасиловать с согласия Нигилиста, не решилась. Даже близкой подруге нельзя было такое рассказывать. Ирина почувствовала неуверенность Наташи.

— Что-то ты темнишь, Наташка. Что же он, вдруг взял и ушел, живи, говорит, думай обо мне?

— Но ты же видишь — нет его. Ушел. Купил себе новую квартиру, для него это пустяковое дело. А мне пока оставил эту. Может, он специально развелся, чтобы можно было купить еще одну квартиру. Откуда я знаю.

— А ты не пробовала выписать его отсюда? Вы разведены, у него другая квартира, зачем ему прописка в этой? Пусть уж прописывается там, раз купил. — Ирина внимательно глядела на Наташу. — А то ведь все может случиться. Куда ты тогда?

— Я думала об этом, думала, думала… Не знаю. Пока он никаких действий не предпринимает, живу здесь. А там видно будет.

— И не работаешь?

— Он мне оставил тысячу долларов, я потихоньку меняю их. Теперь мне много не нужно, хватает. Надо бы на работу устроиться, но куда? Хорошо бы до лета дотянуть, поступила бы в институт и ушла в общежитие.

— Лето только кончилось, Наташка, — покачала головой Ирина. — Тебе бы устроиться секретаршей в какую-нибудь фирму. Данные вполне подходящие. На машинке печатать не умеешь, но потихоньку научишься.

— Только не в фирму и не секретаршей! — Наташа вспомнила Радика. — Я уже сыта этими бизнесменами — вот как! — Она провела ребром ладони по горлу. — Смотреть на них не хочу.

— Понимаю тебя. А что же Сергей?

— Он женился.

— Правда?

— Правдивей не бывает.

— И ты ни разу с ним так и не виделась, не разговаривала?

— Нет. Ни к чему это, Ирка.

— Я так не думаю… — Ирина склонила голову набок. — Небось переживаешь, что так просто отпустила его? Считаешь, теперь уже поздно, все потеряно? Я тебе точно говорю — ничего не поздно.

— Он женился, Ирка. На той самой Ларисе. Что мне еще узнавать? О чем с ним разговаривать? Она ведь прямо сказала, когда случайно встретила нас: побалуется и придет к ней. Так и получилось.

— Немного по-другому, — возразила Ирина. — Не он от тебя ушел, а ты — побаловалась и выскочила замуж за «мерседес». Честно тебе скажу, я его очень хорошо понимаю. А тебя — нет. Если ты его любишь, почему не встретиться, не выяснить ваши отношения?

— Потому что потому, — погрустнела Наташа. — Кто кого должен искать: мужчина женщину или наоборот? Он меня не искал, даже не пытался.

— А чего тебя искать? Ты вышла замуж и не скрывала этого.

— Вышла потому, что не было другого выхода. И… еще причины были. Всего не расскажешь, — вздохнула Наташа.

— И почему твой Нигилист убежал, тоже не хочешь рассказать?

— Тоже.

— Кстати, вот что интересно. Как тебе удалось не подзалететь, Наташка? Неужели не хотела родить? Или такая умная?

— В этом вопросе — совсем дурой была. Но Сергей был очень внимателен, а Нигилист велел спираль вставить, он считал, что еще рано ему обзаводиться детьми. Все просто, как видишь.

— Я радовалась, что у тебя все так хорошо получилось, думала, хоть ты будешь жить красиво, а теперь мне грустно.

— Ничего ты не радовалась, Ирка. Знала, что так получится, тебе ведь Нигилист сразу не понравился. А я вот наоборот, переживала за тебя, а теперь рада. Не забудь на свадьбу пригласить. Да хоть бы познакомила со своим Аристархом. Не беспокойся, не отобью.

— И не думаю беспокоиться. Знаешь, приходи ко мне завтра вечером, у него нет спектакля, он прибежит ко мне. Вот я вас и познакомлю. Придешь?

— Завтра? Не знаю…

— Ну что, огорчила я тебя? Совсем грустной стала…

— Когда-то нам обеим все время было хорошо, помнишь? И казалось, всегда так будет. Не получается, да?

— Когда-нибудь получится, — ободрила Ирина. — Я думаю, скоро. Ты подумала о своем Нигилисте и расстроилась?

— Я подумала о своем Сереже…

Лариса ударила пальцем по клавише компьютера, поняла, что снова ошиблась, и, закусив губу, со злостью выключила умную машину. Ничего не получается! За что ни возьмется — все валится из рук! Ну, не любит он ее, не любит и все! Даже просто как женщина она его не интересует. И ведь нет у него другой, нет, проверяла, следила. Уж как старалась в последнее время — приходила, раздевалась, кружилась перед ним, любой другой мужчина глазами бы пожирал красивое тело — а он и не смотрит. Белье сексуальное, в специальном магазине купленное, надевала, чулки стала носить — все без толку!

Может, он импотентом стал? Предлагала сходить к сексопатологу, профессору, самому дорогому — только усмехнулся в ответ и попросил больше не говорить на эту тему.

На какую же тему с ним говорить?! Что еще можно сделать? Она старается, а он сидит, уткнувшись в книгу, а потом скажет: ты извини, Лариса, я сегодня неважно себя чувствую, иди домой.

Вот так муж! Послать бы его к черту, забыть, вон, Валет, как увидит ее, так глазки туманом подергиваются, вспоминает, еще хочет встретиться. А она только и думает о Сергее! И никак, ну никак не может выбросить его из сердца! И чем равнодушнее он к ней относится, тем больше она думает о нем, тем сильнее хочет быть с ним рядом — даже с таким, спокойным, холодным. А это мука — невыносимая!

Вот сидит за своим рабочим столом и сосредоточиться не может. Какая уж тут работа!

В комнату вошел хозяин фирмы «Кондор», в которой служила Лариса, Василий Иванович Садовников — высокий, широкоплечий мужчина лет сорока с густыми черными бровями на одутловатом лице, про таких в народе говорят: мордастый. Остановился у стола, за которым сидела Лариса, посмотрел на выключенный компьютер.

— Проблемы? — Голос у него был жесткий, чувствовалась номенклатурная закалка.

— Как и у всех, — пробурчала Лариса, включая компьютер. — Как можно спокойно работать с таким балансом? По-моему, Василий Иванович, вы ошиблись в выборе программы.

— Права, — кивнул Садовников. — На этом деле мы прогораем потихоньку. Пора переключиться. Есть предложения?

— Есть. Азиатская бытовая техника. Дешево и сердито. Но для этого необходимы средства.

— Кое-что у нас есть. Кое-что будет. Знаешь Нигилиста, Петра Яковлевича?

— Слышала, — насторожилась Лариса. — А что?

— Завтра прибывает крупная партия финского «Мальборо», он мне по-дружески, мы когда-то вместе в ЦК работали, дает на реализацию, если смогу сделать это быстро. За день-другой, пока он будет в Германии. Десять процентов — наши комиссионные. Миллион пачек.

— Если отдать по восемьдесят пять рублей, это будет… восемь с половиной миллионов — наша прибыль. С учетом того, что есть, — неплохо, — оживилась Лариса.

— А если по девяносто отдать, а сказать, что по восемьдесят пять, наш навар будет восемь с половиной плюс пять миллионов. Еще лучше. Так?

— Так-то оно так, — замялась Лариса, — но, насколько я знаю, Нигилист очень не любит, когда его обманывают. Если узнает — нам несдобровать. Вы же понимаете, в таких делах все строится на доверии. Раз обманешь — никто с тобой работать потом не станет, да еще штрафные санкции навесят.

— Как узнает? Накладные мы оформим сами, расплатимся налом.

— Продать в Москве крупную партию так быстро — очень сложно, Василий Иванович. Но продать так, чтобы цену утаить, — совсем сложно. Я не знаю таких покупателей.

— Они есть, — уверенно хохотнул Садовников. — Только нужно найти. Ты не знаешь, я пока тоже. Подумаем. Подключим к этому делу кое-кого из моих знакомых, не связанных с большим бизнесом. Знаешь, люди общаются друг с другом, спрашивают, советуются. Глядишь, и выйдем на нужных покупателей, желательно — залетных бизнесменов. И Нигилист ни о чем не узнает. Хотя ты права, он ко мне по-дружески, по старой памяти хорошо отнесся, если пронюхает, что я его на пять лимонов кинул, обидится. Риск, конечно, есть. Но попробуем, пока он будет в Германии пиво пить, что-нибудь придумаем.