— Ай да Наташа! — засмеялся Степан Петрович. — Огонь, а не женщина, палец в рот не клади — откусит. Да, Петр Яковлевич, повезло тебе с женой, ничего не скажешь, повезло.

— Повезло, повезло, — выдавил наконец из себя улыбку Радик, откинувшись на спинку кресла. — Слушай, Петр Яковлевич, продай жену, а?

— Это что-то новое в наших деловых отношениях, — недовольно дернул носом Нигилист и посмотрел на Наташу. — Все, дорогая, ты можешь идти. Я скажу, когда нужно будет посуду убрать.

— Почему новое? — развел руками Радик. — Всегда так было. Помнишь: Хасбулат удалой, бедна сакля твоя? Если твоя сакля будет бедная, а я надеюсь, что такое никогда не случится, но если когда-нибудь будет — продай. Полмиллиона дам. Баксов.

Наташа не уходила, стояла, прислонившись спиной к стене у двери и слушала.

— Когда его сакля будет бедной, Радик, у тебя вообще не будет сакли, — улыбнулся Степан Петрович.

— Это шутка, просто шутка, прости, дорогой, если обидел тебя. Честное слово, совсем не нарочно, так получилось. Правда, красивый женщина, давно таких не встречал, как увидел — совсем голову потерял. Прости. — Он наклонился, хлопнул Нигилиста по плечу.

— Наташа, оставь нас, пожалуйста, — строго приказал Петр Яковлевич.

В спальне Наташа легла на диван, задумалась. Может, этот Радик и вправду шутил, но слушать это было противно. А смотрел как! И вообще, что они здесь делают? Пьют, курят, о работе говорят. Что за свинство такое? Неужели в конторе не успевают наговориться? Целого дня им мало? Краем уха слышала их разговор — тихий ужас! Цены здесь, цены там… Где там, в Америке, что ли? Курс сегодня, курс завтра, люди из правительства сказали то, люди из Верховного Совета сказали это. Им, людям в правительстве и Верховном Совете, делать больше нечего, как сообщать концерну «Сингапур» секретные сведения? Тогда понятно, почему народ бедствует. Господи, нельзя, что ли, приходить в гости, чтобы отдохнуть, поговорить о чем-нибудь веселом, музыку послушать? Ну почему, почему они такие серьезные?

Кошмар!

— Надоело, — негромко сказала себе Наташа. С тоской обвела взглядом комнату и повторила громче: — Надоело!

Ночью, в постели, Наташа сказала Нигилисту:

— Почему ты позволяешь всяким нахалам говорить обо мне, как о какой-то вещи? Я твоя жена, женщина, человек, в конце концов, или китайская ваза?

Нигилист промолчал, собираясь поскорее уснуть: завтрашний день обещал быть не менее трудным, чем минувший.

— Это, по-твоему, глупый вопрос?

— По-моему, глупый. Он пошутил и потом извинился. Я считаю, вопрос исчерпан.

— А я так не считаю! — взвизгнула Наташа. — Люди приходят в чужой дом, должны уважать хозяйку, хотя бы вид делать. Вот, как Степан Петрович. Но не все твои гости так поступают, я вижу! И мне это не нравится! Ну, конечно, если ты даже не приглашаешь меня в свои компании, считаешь, что я — всего лишь прислуга, и они думают так же!

— Наташа, я устал, хочу выспаться. — Нигилист повернулся к жене. — В моих компаниях ничего интересного для тебя нет. К тому же — меньше знаешь, спокойнее спишь.

— Ах так? Ничего, значит, интересного? Тогда зачем ты приводишь домой такие компании? Что вам, в конторе мало времени обо всем договориться? Я здесь целый день сижу, на работу мне нельзя, в институт поступать нельзя, а вечером заваливаются ужасно деловые люди, и я должна их обслуживать? Я что, для этого выходила за тебя замуж?

— А для чего? — пробурчал Нигилист, отворачиваясь от нее.

— Хорошо, — пригрозила Наташа. — Теперь я и пальцем не пошевелю, когда ты приведешь своих друзей. Сам будешь закуски им таскать, сам убирать и посуду мыть. Все! Хватит с меня!

Впервые она так разговаривала с Нигилистом, и теперь даже интересно было, как же он отреагирует на это? Деньги будет оставлять только на еду? Ради Бога! Все, что хотела, она уже купила себе. Отнимет и это? Пожалуйста, все равно ходить в красивых нарядах некуда. Что еще? У нее есть средство больше наказать мужа, чем просто не носить закуски его гостям. Она и близко к себе не подпустит его! И вообще будет спать в другой комнате на диване!

Нигилист снова повернулся к ней, долго смотрел в упор.

— Пожалуйста, не нужно ультиматумов, я этого не люблю. Но ты права, я слишком много времени уделяю работе, ты скучаешь. Это временно, сейчас очень сложный период. От того, как мы пройдем его, зависит наше будущее. Обещаю тебе, как только станет немного полегче, мы поедем в Испанию, поживем пару недель в нашем домике на берегу моря.

— Я уже тысячу раз слышала про этот домик, видела фотографии и видеосъемку. Ну и что? Сколько раз ты обещал мне, что вот-вот мы поедем туда? На дворе жара стоит, люди купаются, загорают и здесь, в Москве, а ты даже по субботам и воскресеньям работаешь с утра до ночи.

— Замолчи! — Голос Нигилиста стал жесток. — И впредь никогда не позволяй себе разговаривать со мной в таком тоне. Загранпаспорт у тебя есть, виза тоже. Но сейчас нет никакой возможности бросить дела. Потерпи.

Наташа отодвинулась от него подальше, спрятала лицо в подушке и всхлипнула.

— Если возникла охота поплакать, сделай это, пожалуйста, на кухне. Я должен выспаться.

Едва Наташа вышла из квартиры на лестничную площадку, как следом невозмутимо вышел Олег Ратковский.

— Тебе не надоело шпионить за мной? — Наташа поглядела в голубые, холодные глаза.

— Работа у меня такая, — усмехнулся Ратковский. — Ты куда собралась?

— На кудыкину гору! — отрезала Наташа. — Послушай, Ратковский, будь человеком, посиди дома, а я схожу на пляж в Филевском парке. Не бойся, не заблужусь, это ведь рядом.

— Я не боюсь, но лучше не делать этого.

— Ты хочешь сказать, что купаться в Москве-реке вредно?

— Я хочу сказать, — вздохнул Ратковский, — что тебе не следует этого делать. Петр Яковлевич слишком богатый человек, и кто-то знает об этом. И наверняка хочет заставить его поделиться. Проще всего это сделать так: похитить жену и потребовать выкуп. Ты хочешь, чтобы тебя похитили?

— Типун тебе на язык! — рассердилась Наташа. — Так что же, мне теперь никуда из дому выходить нельзя?

— Разве я это говорил? Тебе можно делать все, что захочется, но всегда помнить о том, что кто-то следит за тобой. На самом деле этого может и не быть, но ты все же помни.

— Ох, как вы все надоели мне! — крикнула Наташа и побежала в квартиру. Идти на пляж в сопровождении молчаливого телохранителя не хотелось.

Весь день она не выходила из дому, а вечером, когда вернулся Нигилист, выговорила ему:

— Я больше не могу так. Что, мне из дому нельзя выйти без Ратковского? Что это за жизнь? Я что, девяностолетняя старуха? Вот увидишь, я уйду от тебя. И никакие Ратковские не остановят.

— Сейчас идет проработка большого контракта, — дернул носом Нигилист. — Вполне возможны неадекватные действия как со стороны партнеров, так и со стороны конкурентов. Поэтому временно мы предприняли усиленные меры предосторожности. Это недолго продлится. Я уже не раз говорил тебе — потерпи. Это все, что от тебя требуется.

— А мне надоело терпеть. И сидеть одной дома тоже надоело. Тогда я поеду в Гирей, к маме, я обещала ей приехать летом. — Подумала и добавила: — Мы могли бы вместе поехать, на нашей машине. Ты ведь давно уже обещал познакомиться с моей мамой.

Нигилист сел на диван, сосредоточенно потер лоб.

— Скоро у нас будет небольшая пауза, дня три-четыре, мы и вправду могли бы куда-то вырваться. — Он посмотрел на Наташу. — Хочешь, полетим в Испанию? Мне не нравится, что красавица жена такая грустная. Это снижает мой тонус, ухудшает работоспособность. Думаю, Шеваров не станет возражать, если я улечу на три дня в Испанию.

Наташа задумалась. Испания — это, конечно, хорошо. Кто же не мечтает побывать в Испании! Но приехать вместе с Нигилистом в Гирей на «мерседесе» — это еще лучше. Накупить подарков маме и приехать. Вот она удивится! А то ведь все пишет в письмах, мол, как же так, вышла замуж, а в гости не зовешь, на что же это похоже? Я сама бы приехала и без приглашения, да адрес твой не знаю…