Я вздохнула и тихо сказала:
— Я не знаю, Кин. Мне страшно даже подумать о том, что я могла очутиться на твоём месте… А что именно ты должна была сделать?
— Тан, прости меня…
— Ой, без сантиментов! Ты заменила мне мать в своё время, так что я тебе уже всё оптом простила. Ну? Что ты должна была сделать?
— Поднять восстание, восстановить Ириду, вернуть власть Тьмы, выйти замуж за Императора… — она вздохнула и замолчала. Я тихо спросила:
— И всё? Кин, ради этого он не стал бы предлагать помощь. Было что-то ещё, верно?
— Да, — вздохнула она, пожевав губами, — Было кое-что. Шестирукий предсказал, что родишься ты. Он велел проследить, чтоб ты… чтоб ты встретилась с Темнейшим!
У меня отвисла челюсть. Помолчав, я тихо сказала:
— То есть это всё, от начала до конца — театральная постановка?! Причём сделанная всего лишь для того, чтоб свести меня и Сита?
Лёгкое пожатие плеч.
— Да. Именно затем я позаботилась о том, чтоб перед тем ты познакомилась с Эрраром. Я не хотела, чтоб ты увлеклась темнейшим, как того хотел шестирукий…
— Если не хотела, значит, не стоило верить его бредням. Он ведь врал, Кин!
— Тани, он не врал. Он клялся своим хрусталём, слышишь? Я заставила его повторить клятву в разных вариациях. В конечном итоге, речь шла о моей душе.
— Ты действительно продала душу?
— Я наполовину мертва. Половина моей души живет на Грани. Тут осталась та самая пятнадцатилетняя девочка. А на поверхности осталась Киннирра, кукловод Древних.
Я тихо вздохнула и сжала её руки в своих руках.
— Кин, тётя, не переживай. Я вытащу тебя отсюда, слышишь?! Я спасу Сита, а потом спасу тебя.
— Меня не нужно спасать, Тани, — тихо сказала рыженькая пятнадцатилетняя девочка, — Просто прости меня!
Я наклонилась вперёд и крепко её обняла:
— Я давным-давно простила тебя. Знаешь, наверное, я просто умею прощать…
— Да, малышка. Умеешь, — она улыбнулась сквозь слёзы, — И я рада, что тогда заплатила такую цену. Мне не жаль… А теперь — иди, — она указала на узкий проход, спрятанный за портьерой, — И спаси собственное проклятие, Таннирра.
— Он — не проклятие. Я изменю судьбу!
— От судьбы не убежишь!
— Я убегу, — шепнула я и поцеловала девочку с рыжими волосами, которая некогда отдала ради меня душу, — И ты тоже. Я сама уговорю шестирукого снова вернуть тебя!
— Глупость! Даже не думай!
Я улыбнулась и скрылась в очередном чёрном проходе.
И снова — полёт сквозь тьму, вязкую и холодную, как морок. На этот раз он длился дольше, и я успела даже подумать: интересно, кто теперь? Какого веселого мертвеца подкинет мне Грань? Право, я ничему уже не удивлюсь…
И снова я упала, на этот раз — на холодный мрамор пола. Несколько вдохов — и я осторожно приподнялась, в очередной раз оглядываясь по сторонам.
Вот это да… Громадный зал с высокими сводами, но с пробитым потолком. В него виден кусочек тёмно-синего, почти чёрного, неба, с которого, кружась в медленном танце, летят снежинки. Капризный ветер относит их к углам зала, где они и оседают на высоких снежных сугробах. Я вздрогнула, заметив, что на белой глади кое-где алеют подозрительные пятна. Поёжившись, я тщательно осмотрела то весёлое местечко, куда меня занесло.
Без сомнения, некогда зал был роскошен. На стенах виднелась прекрасная мозаика, теперь, к сожалению, осыпавшаяся, поржавевшее и зазубренное оружие служило дополнительным украшением ниш за треснувшим стеклом, а полуистлевшая ковровая дорожка вела к стоящему в конце помещения золотому трону. Там, кутаясь в дырявое манто, сидела молоденькая девушка и с любопытством разглядывала меня. Заметив, что я её заметила, она радостно заявила:
— Привет! Мерзкое местечко, мать его! Тебе оно тоже снится?
Я нервно хихикнула и подошла ближе. Ох!
— Ох них…! Как ты на меня похожа! — выдала девушка, отбросив назад прядь вьющихся тёмных волос, — Такая же смуглая. Обижают, наверно?
Я опешила:
— С чего бы?.. Слушай, а где мы?
Она вздохнула:
— Не знаю, — и заговорщицким шёпотом добавила, — Думаю, во всем Сфинкс виноват.
Я моргнула. Ой, повезло! Даже на Грани я нарвалась на шизофреничку. Ладно, с психами надо говорить осторожно:
— Ты хочешь сказать, тебя убил Сфинкс?
— Не-а, какое там! Сфинксы — они как паразиты! Если я умру, она тоже умрёт! Оно ей надо?
Я тихо вздохнула. Бедная девочка, наверно, её просто забили камнями за юродивость. Жаль, молодая, яркая — и абсолютно сумасшедшая…
— Считаешь, я спятила? — вдруг спросила она и расхохоталась, увидев выражение моего лица, — Брось! Я нормальная. Просто я нашла проклятый кулон, Шоколадного Сфинкса, и меня начали преследовать эти сны.
Ой-ё… втройне бедная девочка! Сфинксы — это страшно! Нахмурившись, я ещё раз осмотрела зал.
— Власть… — сказала я задумчиво, — Ты жаждешь власти?
Она пожала плечами:
— А кто её не жаждет?
Я кивнула:
— Вот, а во снах ты видишь, куда это желание приведёт. Нравится?
— При чём тут власть? В этом грёбаном зале холодно, пусто и страшно.
— Ты сидишь на троне. Поверь, там всем холодно, пусто и страшно.
Она покачала головой:
— Из какой ты семьи, проповедница?
Я пожала плечами:
— Я — Жрица. А что, есть претензии?
— Нет, просто ты явно из благородных, по говору слышно, да и повадки холёные.
Я, прищурившись, присмотрелась к ней:
— Ты двигаешься не хуже. У тебя поставленный голос, правильные жесты и холодные глаза. К тому же, тебя выбрал Сфинкс. Так что не паясничай, ты тоже не проста!
— Ну, сейчас я почти у цели, но знаешь, кем я была? Помоечной крысой, с которой никто не считается. Вот ты наверняка купаешься во власти — вот тебе на троне и холодно. А для меня власть — единственный ответ на все вопросы. И я стану принцессой, слышишь? И Тарр пожалеет…
Я нахмурилась:
— Кто такой Тарр?
Она дёрнула плечами:
— Не важно. Тот, для кого я была недостаточно хороша! И я уже завтра выйду замуж за принца, исполню свою мечту, стану принцессой…
— Ему назло?
— Нет, судьбе назло! Я ненавижу эту сумасшедшую суку с прялкой, которая одним даёт больше, чем другим! Она несправедлива и жестока. Впрочем… это не важно.
Я смотрела на эту девочку с полными боли глазами, которой явно нужна была совсем не власть, и чувствовала горечь. Деточка, сколько же нужно времени, чтоб ты поняла, что твоя мечта — обычный замок иллюзий, что вскоре она развеется, оставив после только такой вот зал, но уже в твоей душе…
Я покачала головой и тихо сказала:
— Что ж. Поступай, как знаешь, тебе видней, а мне пора идти.
Она недовольно завозилась:
— Куда? Посиди со мной, очень прошу! Ты такая… знакомая, что ли…
— Ты тоже, но мне действительно пора. Мне надо спасти одного мальчика, которого я очень люблю.
— Зря. Он тебя предаст!
— Всё может быть, но я верю: именно он никогда не причинит мне зла. Так вот, мне кажется, чтоб помочь ему, мне надо отыскать похожий зал. Мне нужна ещё одна женщина, повернутая на власти, наверное, куда больше, чем ты. Рождённая для власти…
Она задумалась:
— Ну, иди к щиту, на котором нарисован кот. Отодвинь — там ход, — наконец буркнула девушка недовольно. Я молча склонила голову в знак благодарности и побрела в указанном направлении. У самого щита меня догнал её задумчивый голос:
— Итак, она танцует в темноте. Она чёрная-чёрная, ей нечего терять, и не о чем жалеть. Она не умеет плакать, но она иногда грустит, глядя в окружающий её мрак. Она лучше других, но не счастливей. Она живет в темноте. Что ей нужно?
Я замерла, оглянулась и тихо спросила:
— Как тебя зовут?
— Ниа, — чуть поколебавшись, отозвалась моя собеседница, и что-то в её имени заставило моё сердце зайтись от странной боли. Ниа… На языке эльфов — ночь…
— Протянуть руку. К тому, кто танцует с ней рядом, — отозвалась я, — Запомни, Ниа. Ей нужно протянуть руку.
