— Что?

— Ситтирра! Мне надо его спасти!

В её глазах что-то дрогнуло.

— Ситтирр? Темнейший?!

Смысла вопроса я не поняла, но на всякий случай кивнула. Она побледнела, вздохнула и тихо сказала:

— Проходи.

По зеркалу побежала рябь, и в нём распахнулась дверь в темноту.

— Иди, — повторила она, — И спаси его, хорошо?

Пожелав самой себе удачи, я медленно ступила во тьму…

И снова — падение. Боги, насколько же она глубокая, эта Грань?!

На этот раз падение было мягким. Я рухнула на гору из взбитых подушек в шикарной комнате, освещённой свечами. Их блики плясали в хрустале бокалов, а волосы мои кто-то нежно перебирал пальцами. Потянувшись, я обернулась.

Он сидел рядом, совсем взрослый, и в неверном свете он совершенно не был похож на человека. Лицо бледное, продолговатое, с высокими скулами. Брови надломленные, темные, черные волосы с редким сребристым проблеском седины. Глаза громадные, темно-зелёные у зрачка, чёрные ближе к краю, с раскосыми кончиками. Пальцы тонкие, ловкие, бледные. Мягкие, как туман или иллюзия…

— Сит, это ты? Живой…

Он только чуть улыбнулся:

— Я б не сказал, скорее почти мёртвый… Тани, солнышко, я понимаю, это глупый вопрос, но я его задам уже в сотый раз за три жизни: почему ты меня никогда не слушаешь?!

Я изумленно моргнула:

— Ты о чём?

— Я тебе ведь сказал, прямым текстом причём: не рискуй ради меня! Было такое?

Я вздохнула:

— Сит, а я тебе в сотый раз отвечу: позволь мне решать за себя!

Он закатил глаза:

— Тани-Тани… Сколько лет нужно, чтоб ты поумнела?

— А ты? Сколько тысяч лет нужно, чтоб ты исправился?

Он улыбнулся:

— Тани, уходи. Пожалуйста. Иди и выздоравливай!

Я улыбнулась:

— Сит… Давай обойдёмся без глупостей, а?

— Тани… Ты не думала о том, что будет лучше, если на Ситтирре все кончится?

— Сит, ты о чём?!

Он покачал головой:

— Тани, Тани, сколько же раз ты задавала мне этот вопрос?! Послушай, мы бегаем по замкнутому кругу, который пора порвать. Сейчас — идеальный момент, чтоб поставить точку. Я умру, и нас не будет. Будешь только ты. Сколько можно проживать отраженную жизнь?

— Хочешь сказать, я тебе надоела?

— Нет, малышка. Я просто стараюсь предостеречь тебя…

— Спасибо. Предостерёг!

— В Бездну твоё упрямство! Это Грань, а не курорт!

Я вскочила:

— Я иду дальше!

В громадных очах полыхнуло синее бешенство:

— Нет! Я не позволю! Там же чистое безумие!

Я пожала плечами:

— Если б ты мог решать, то не стал бы уговаривать!

Он выругался.

— Ты не хочешь освободиться?

Я хихикнула — стало отчего-то крайне весело:

— А ты?

Вздох:

— Не хочу.

Я кивнула:

— И я тоже. В конечном итоге, что нам мешает разорвать этот круг, если ты останешься в живых?

Он рассмеялся:

— Мне мешаю я. Если ты сейчас меня спасешь, то никуда от меня не денешься!

— Молчи, малявка! Тоже мне, герой-любовник! Меня не переубедить!

Он улыбнулся и поднялся одним слитным движением, мигом оказавшись в шаге от меня:

— Что же, удачи, любимая. Вдруг что — зови! — заявил он и поцеловал меня! Я так опешила, что не сопротивлялась, а потом стало всё равно. И захотелось остаться на этих подушках, наплевать на всё и ловить мгновение… Но он растаял, как призрак, оставив на губах знакомый привкус, а я поняла, что стою, обнаженная, в толпе пёстро наряженных людей, лица которых скрывали маски. Играла навязчивая музыка, и они танцевали под эту глупую мелодию, постоянно путаясь в странных нитках, обвязавших его конечности. Стоп. Нитки?! Боги, да это ведь куклы!!!

Я тихо вскрикнула. Словно в ответ на мой возглас музыка стала громче, а куклы задвигались быстрее. Неожиданно с одной из них слетела маска, и я взвизгнула:

— Сан?!

Существо с лицом принца Лассана полностью повернуло ко мне голову, и я зажала самой себе рот рукой: на меня смотрели стеклянные глаза, а рот был зашит толстыми чёрными нитками.

Я осторожно попятилась. Не понимаю, ничего не понимаю. Сан не умер, потому его тут быть не может. Но что значит эта немая кукла?! Повинуясь наитию, я кинулась к танцующей с ним девичьей фигурке и сорвала скрывавшую его белую маску. Как я и предполагала, на меня глянула Хани. Ну, если можно так назвать ужасно изуродованную куклу с нарисованными глазами, из которых катятся слёзы…

Я стиснула зубы. Я хочу знать, кто ты, кукловод! Тихо рыкнув, я кинулась сквозь эту жуткую толпу, стараясь не обращать внимания на жутко хромающую девушку, танцующую с эльфом в центре зала. Я не хочу знать, что у неё под маской…

Выбравшись из толпы, я стёрла выступившие слёзы и запрокинула голову. Нитки, управляющие куклами, уходили вверх, к небольшому балкончику, теряющемуся в тени. К нему же вела винтовая лестница в углу зала. Не сомневаясь ни секунды, я кинулась к ней. Я хочу, наконец-то, узнать, кто кукловод!

Ступеньки, ступеньки… Я давно потеряла им счёт. Уверена, что балкончик намного выше, чем кажется снизу! Ещё поворот — и ступеньки ныряют в темноту. Я замерла на миг — и испуганно шагнула на тонкий серпантин лестницы, по бокам от которой распростёрлась бездна. Я шла, глядя, как уходят вверх тяжелые спирали, висящие в пустоте. Что ж, кем бы ни был кукловод, он там, наверху, и я туда доберусь!

Я шла очень долго. Изредка подвешенная в пространстве лесенка начинала шататься, и я ползла по ней, судорожно цепляясь за ледяные ступени. В конечном итоге, когда мне уже начало казаться, что все мои старания пусты, впереди замаячил свет бального зала.

Я ступила на балкончик и замерла, разглядывая кукловода. Он был хрупок, его пальцы в черных перчатках лениво перебирали нити, а лицо скрывал капюшон. Когда я вошла, он кивнул мне, откинувшись на спинку роскошного кресла, и было в этом нечто такое знакомое, что у меня защемило сердце…

Кукловод устало покачал головой и тихо сказал голосом Кин:

— Что ж… Садись, коль пришла!

У меня внутри всё оборвалось. Всхлипнув, я неверяще прошептала:

— Тётя? Нет! Это сон, правда?! Это не ты!

Она вздохнула:

— Тан, малышка, сядь, пожалуйста…

И вот тут меня прорвало. Я завизжала:

— НЕТ!!! Ты — не Кин!!! Сними капюшон, тварь! Слышишь?! Я хочу видеть твоё лицо!

Лёгкое пожатие плеч — и чёрная ткань бархатистой волной сползает по рыжим волосам, красиво блеснувшим в отсветах пламени.

— Нет… — шепнула я и попятилась, глядя в громадные чёрные глаза на по-детски юном лице. Она печально улыбнулась:

— Сядь, малышка, пожалуйста.

Я, слизнув с губ слезы, мешком осела на ковёр, разглядывая рыжеволосую девочку в белом платье лет пятнадцати от роду.

— Кин, — со стоном позвала я, — Ты ведь живая. Почему ты в царстве мёртвых?

Она улыбнулась:

— Девочка моя, вспомни Ночь мёртвых. Помнишь, тебя тогда удивило, почему я, живая, открываю бал? Помнишь, что я ответила?

— Ты сказала, что давно уже продала душу демону… но, этот демон — ррат! Всего лишь танец!

— Не совсем. Видишь ли, в тот день, когда мой нынешний муж проклял меня, я хотела умереть. Я была за шаг от бездны, но меня спас привидевшийся мне сон. Я увидела странное существо в хрустале. Оно представилось Рратом, сказало, что больше мне знать не стоит, и предложило сделку.

— Но они не могут говорить…

— Я слышала его мысли… Так вот, к чему это я? Как он и требовал, я сбежала от Лассана, пришла в Лассат, и мы с этим шестируким уродом заключили сделку.

— Боги великие, Кин! Зачем?

Она усмехнулась:

— Видишь ли, он пообещал мне ребёночка. Он говорил, что у меня будет дочь, если я сделаю, как он велел! И говорил, что выживешь ты, и говорил, что у я рожу ребёнка, буду любить и буду любима!

— Что выживу я?..

— Тан, не будь наивна. Твоя мать умерла не просто так, её убили шестирукие, поскольку, родив тебя, моя сестра лишилась покровительства Богини.

— Но почему?

— Не знаю, ревность, наверное. Богиню моя сестра раздражала, она была не такая, как мы: чересчур правильная, чересчур разумная — но именно у неё родилась ты, Тан. За это Ханнирра возненавидела мою сестру. И вот, шестирукий предупредил меня, что твоей матери суждено умереть, и тебя убьют тоже, что детей у меня не будет, а маги скоро вытеснят нечисть из мира, тем самым положив начало конца. Что мне оставалось? Ведь он обещал исправить всё, кроме смерти сестрёнки. Скажи, что б ты сделала на моём месте?