Дрозд улетел и опустился у полога близ ложа Туи Тиеу. Она, прочитав письмо, тотчас раскрыла бумажный листок, - на подобном когда-то писала Сюэ Тао, - и, обмакнув в тушечницу кисть, сравнимую по совершенству с кистью из Линьчуаня, написала ответ. В письме говорилось:
"Я бедная девушка Туи Тиеу, в простой родилась я семье.
Росла я, друзья меня песням учили,
Училась приятному я обхожденью,
Постигла тайны игры на дане, напевы страны Хэси.
Но никогда еще из раболепства, как Мэн Гуап, я не поднимала до самых бровей поднос.
Могла ли я знать, где опору найду
И кто мне когда-нибудь счастье вручит?
Игрою на каме, как древле Чан Цин знаменитый, никто еще сердце мое не сумел полонить.
Я чтила высокий талант стихотворца Ду Му за стихи о красавицах юных, цветущих в покоях дворца.
Зерно - к янтарю, железо - к магниту, а я потянулась к тебе,
К тебе я, счастливая, прислонилась, как стебелек маниока к сосне.
Чудом была наша встреча, как будто в Обители духов случилась она.
Но так же, как в давнее время другую, меня на дороге похитил злодей,
И мы, друг для друга рожденные, стали отныне несчастнейшими из живых,
И счастье для нас обернулось несчастьем и худшим из зол,
Сношу я позор и обиду терплю,
Робею, страшусь я ударов судьбы.
Я пищу вкушаю и сплю по ночам, потому что страшусь умереть, никогда не увидев тебя.
Разлука не в силах любовь мою вырвать из сердца, вовеки не в силах она мою память убить.
Я так изменилась в разлуке, я стала другой,
Волос не чешу, а к помаде и не прикоснусь,
Светильник мой гаснет, и вечною стала пора непогожей весны.
А в зеркало гляну: сквозь слезы - морщины.
Я больше не в силах глядеть.
Но птица мне весть принесла, и надеюсь опять,
Хоть горечь разлуки, увы, нестерпима для нас.
Хань Хэн написал, что поломаны ветви у ивы и ствол,
Но снова жемчужницы к старым прибьет берегам.
Тревоги меня одолели, печали и страхи...
Но как все могу я в письме описать!.. "
С этого дня Туи Тиеу, опечалясь вконец, занемогла. Вельможа в званье "Опора державы" спросил у нее:
- Ты, верно, томишься по тому юнцу, торговавшему стихами?
- Само собою, - отвечала она, - узы страсти еще не распались, горе не стало легче, клятва не разлучаться друг с другом еще не поблекла, хоть и нарушен обет жить и состариться вместе. Нынче, увы, как говорится, над землею Чу дождь, а в Яне - солнце; ивы увяли, а персики свежи! И потому еще в древности некая женщина, презирая богатство и знатность, горевала о бедном лепешнике, а другая, отвергнув мирские утехи, бросилась с галереи наземь. О, как они были правы!
И с этими словами она вознамерилась сдавить себе горло платком и умереть. Тогда вельможа, кривя душою, сказал:
- Мы и сами частенько задумывались об этом. Утешься же и озаботься исцелением плоти; рано или поздно пригласим Мы сюда поэта Зы Нюан Ти, дабы продлилась твоя давняя любовь. Ведь ты ни в чем не повинна. Отчего же, отвергая предначертанья судьбы, ты ищешь бессмысленной смерти?
- О, если так, - отвечала она, - позвольте мне, ваша милость, согласиться с дарованным обещаньем. Ежели нет, жизнь моя сегодня и оборвется!
Вельможа в званье "Опора державы", не в силах противиться, пригласил к себе Зы, посулил возвратить ему Туи Тиеу и объявил:
- Мы при дворе достигли высочайших должностей и званий; власть Наша велика, жалованье обильно. На угощенье гостей Мы, что ни день, изводим не один амбар риса. Мы пригласили вас безо всякого злого умысла. Где вам взять деньги на прожитье, когда в столице рис не дешевле жемчуга, а дрова - в цене коричного дерева? Не лучше ли вам, коль не боитесь молвы, поселиться здесь, во избежанье расходов?
Тотчас распорядился он прибрать небольшой покой, где Зы мог бы читать книги, и всякий день посылал к нему для услуг молоденькую служанку. А когда в доме затевался пир, хозяин неизменно приглашал и Зы.
Вельможа всегда встречал его сладкими словами; однако о возвращенье Туи Тиеу не было и речи. Как-то Зы обиняками завел о том разговор. Но вельможа не согласился с гостем и сказал:
- В любовных делах все одинаковы. И, думаем Мы, она тоскует по вас, точь-в-точъ как и вы по ней. Но ведь она совсем недавно хворала и потому не может встретиться с вами. Потерпите немного, куда вам торопиться.
А Туи Тиеу, узнав о переезде Зы, только и чаяла с ним увидеться. Но в доме было такое множество служанок, наложниц и младших жен и такой за всеми велся неусыпный надзор, что случая ей не представилось.
Однажды, когда вечерний прием во дворце еще не закончился, а дома служанки, наложницы и младшие жены отошли ко сну, Туи Тиеу прокралась украдкой в книжный покой возлюбленного. Сам он, увы, отлучился куда-то, но она увидала начертанные на стене два стихотворения. Вот они.
I
Возле крыльца на замшелых камнях
старые туфли стоят.
Холод проник в приоткрытую дверь,
дом этой стужей объят.
Всюду глухое безмолвье царит.
Где она, синяя птица?
Нет ни души на пустынном дворе.
Солнце плывет на закат.
II
Холодом скован лунный дворец
в хмуром пустынном краю.
Заперты двери. Когда же опять
фею увижу мою?
Знаю, не хватит мне нежных слов.
их растерял я в разлуке,
И, ничего не в силах сказать,
слезы напрасно лью.
Она собралась было начертать - тем же размером - два ответных стиха; но тут послышался шум у ворот: это вельможа воротился домой из дворца; и ей, понятное дело, стало не до стихов.
Тогда подослала она в покои, где жил Зы, свою ближайшую служанку по имени Киеу Оань - "Прелесть и чистота", и та попросилась остаться у него на ночь. Зы стал прогонять ее прочь, но Киеу Оань сказала:
- Госпожа моя, Туи Тиеу, нарочно прислала меня сюда. Зная, как горюет одинокий ее супруг, госпожа велела угождать вам на ложе, словно бы это она сама была подле вас.
Зы согласился. С этого дня известья из женских покоев доходили к нему и от него к возлюбленной без промедленья.
А тем временем приспела новогодняя ночь, и Зы, улучив мгновение, обратился к вельможе в званье "Опора державы" с такой речью:
- Влекомый возвышенной страстью, поселился я в вашем доме. Но вижу, увы, что скорее, как говорится, обмерю пядью великую гору У, чем услышу отрадную весть. А дни бегут, месяц уходит за месяцем, и скоро году конец. Я уж не смею и заводить речь о возвращении жемчуга. Прошу дозволения хоть из-за шторы взглянуть на нее, перемолвиться словом и распроститься.
Вельможа согласился с ним и сказал:
- Еще день-другой, и наступит благая ночь. И Мы намерены уподобиться И Чэну, даровавшему свободу Цзинь Кэ, или Чан-ли, который отпустил прекрасную Лю-чжи. Решили Мы не препятствовать чужой любви и усладить вашей радостью Наше зренье и слух.
