– Будь самим собой, будь самим собой, будь самим собой, – повторял я, следуя по бульвару Вентура за джипом «Чероки» Дайаны. Звучало довольно кисло. Я сменил мантру: – Будь как Том Круз! Будь как Том Круз! Будь как Том Круз! – Другое дело. Осталось воплотить в жизнь собственное напутствие.

Мы припарковались у крохотного ресторанчика.

– Я колебалась между этим заведением и больничным буфетом, – произнесла Дайана по дороге к двери с надписью «У Джорджио». – Все же здесь карта вин не в пример лучше.

Дайана сменила униформу на бежевую юбку, бледно-голубую водолазку и такой же кардиган. Она казалась теперь мягкой, теплой, податливой, влекущей. Я придержал дверь, и Дайана, пройдя первой, обдала меня легким цитрусовым ароматом. В фантазиях я уже видел ее в своих объятиях, но вдруг увидел наяву, причем в чужих. Дайана обнималась с каким-то чернявым типом под его сиропистое «Buena sera, Signora».[20] В довершение всего они расцеловались в обе щеки.

Через минуту и меня представили хозяину заведения, Джорджу Имбриале; я тоже побывал в почти родственных объятиях. Имбриале усадил нас и умчался за картой вин и некой особой закуской, Дайаниной любимой.

– Я смотрю, вы здесь частенько бываете, – сказал я, убедившись, что Имбриале не слышит.

– Стараюсь, насколько зарплата медсестры позволяет.

– Сегодня вы будете отрываться на зарплату полицейского.

– Еще чего! Это я вас пригласила.

– Нет, вы пригласили меня к Хьюго. А я приглашаю вас на ужин. И плачу тоже я. Копы, знаете ли, в таких делах крайне старомодны. И не забывайте: я вооружен.

– Боже! У меня был очень испуганный вид, когда я увидела Хьюго с пистолетом?

– Нет, вы отлично собой владеете. Вообще-то обычно я не позволяю детям трогать мой пистолет, но тут…

– Да, конечно. Особые обстоятельства. Не знаю, как и благодарить вас за то, что пришли навестить Хьюго и что обещали вернуться.

– Вы меня уже благодарили. Причем три раза, и еще прежде, чем мы вышли из больницы. Если продолжите в том же духе, придется мне продолжить извиняться за свое идиотское поведение на ужине у Большого Джима. Вы тут ни при чем. Я просто был зол на него.

– Думаете, с моим отцом легче?

– А чем он занимается?

– Он раввин.

– Раввин по фамилии Трантанелла?

– Нет, раввин по фамилии Сильвер. Трантанелла я по мужу. Он был итальянец.

– У вас есть дети?

– Только кошка.

– Бланш, да?

– У вас хорошая память.

– Просто мне все еще интересно, что Бланш обо мне думает.

– Я пока ей про вас не рассказывала, но сегодня точно расскажу. Даю слово.

Мы поговорили о работе медсестры и детектива, сравнили плюсы и минусы. Потом обменялись переживаниями по поводу смерти супругов. Джоанн умирала медленно и мучительно, но по крайней мере я успел свыкнуться с мыслью о потере. Муж Дайаны Пол в одно солнечное субботнее утро послал ей воздушный поцелуй из подъемника на горнолыжном курорте. Два часа спустя его принесли в закрытом черном мешке.

Наконец Дайана поинтересовалась, как скоро после смерти жены я стал ходить на свидания.

– Я ждал ровно до семи вечера. Сегодняшнего вечера.

– То есть это ваше первое с тех пор свидание? – опешила Дайана.

– Странно, что Большой Джим вас не просветил.

– Я… Даже не знаю, что сказать. Я польщена. Спасибо, что пригласили меня.

– Спасибо, что приняли приглашение. Отказа я бы не вынес.

Ужин был превосходный, обслуживание на высоте. Мы заказали эспрессо и одно пирожное тирамису на двоих. Официант предложил напиток под названием «на посошок», но я отказался – я и так уже основательно захмелел после полбутылки кьянти и двух часов созерцания Дайаны.

Еще несколько дней назад я не сомневался в собственной неспособности к новым отношениям, однако теперь пересмотрел свои взгляды. Передо мной сидела женщина, которую мне хотелось увидеть еще раз. Дайане удалось заполнить эмоциональный вакуум, о существовании которого я и не подозревал. Пожалуй, виною были ее заботливость и сострадание – теми же качествами отличалась Джоанн.

Дайана любезно позволила мне оплатить счет, и я оставил более чем щедрые чаевые, поскольку знал: даже если я сюда больше не приду, Дайана придет обязательно, и не раз. Вечер был прохладный, так что мы поспешили к своим автомобилям. Футов за десять до джипа Дайана нажала на кнопку дистанционного открывания дверей. Джип отозвался дружелюбным щелчком.

– Еще раз спасибо за Хьюго и огромное спасибо за чудесный вечер, – сказала Дайана, целуя меня в щеку. – Жду не дождусь, когда доеду до дома и расскажу обо всем Бланш. – И она открыла дверцу.

– Что конкретно вы ей скажете? – У меня в голове не укладывалось, что легким чмоком на сегодня все и закончится.

– Скажу, что вы – настоящий.

– Я не понимаю по-кошачьи. Что вы имеете в виду?

Дайана сделала шаг от джипа и подняла глаза. Затем тесно прижалась ко мне, обняла за шею и притянула мое лицо к своему. Губы у Дайаны были мягкие, сладкие, нежные; я изо всех сил старался не повалить ее на землю. Поцелуй длился и длился, но все же кончился – лет на сорок раньше, чем мне хотелось.

– Вы задаете слишком много вопросов, – шепнула Дайана.

Затем она уехала. Я не двинулся с места, пока задние фары ее джипа не слились с красной лентой, ползущей по бульвару Вентура.

«Если тебе сегодня приснится Эми Чивер, – откашлялся внутренний голос, – я отделюсь от твоего тела и собственноручно пристрелю тебя из твоего же пистолета».

И это будет совершенно справедливо, подумал я.

Я ехал домой, вспоминая Хьюго и мечтая о Дайане. Приятные мысли нарушались помехами. Из головы не шел Айк Роуз.

Что-то в нем меня напрягало. Что-то он такое сказал или сделал. А может, наоборот, напрягало меня то, чего Роуз не сказал и не сделал. Я позвонил Терри домой.

– Вот не ожидал, – удивился Терри. – Что, свидание не состоялось?

– Я хотел спросить… Тебя в Роузе ничего не настораживает?

– Меня только одно настораживает – почему ты мне названиваешь, да еще насчет Роуза, когда должен быть с Дайаной?

– Я с ней и был. Она поехала домой.

– Еще и половины одиннадцатого нет. Когда я увидел твой номер на определителе, я решил, что ты разучился расстегивать лифчики, вот и звонишь. Вы поссорились?

– Нет. Она прекрасна, сексуальна, очаровательна. Тебе понравится.

– Мне? А больной ребенок мне тоже понравится?

– Удивительный мальчик.

– Значит, ты хорошо провел время?

– Великолепно.

– Слава Богу. Завтра расскажешь. Спокойной ночи.

– Ты что же, не хочешь об этом поговорить?

– Не сейчас, Майк. Тебе тоже пора отдыхать. Утром будешь вопросы задавать. И вообще, почему бы тебе не провести ночь в шкуре Майка Ломакса? Спокойной ночи.

Терри повесил трубку.

Я хотел было перезвонить, но меня остановил внутренний голос: «Терри знает тебя лучше, чем ты сам. Джоанн умерла всего полгода назад. Тебе стыдно, что ты так быстро увлекся Дайаной, вот ты и стараешься поскорее закопаться обратно в расследования – там ведь все привычно и трагично. Терри же этого не допустит. Иными словами, забудь до утра о „Ламаар энтерпрайзис“».

На автоответчике обнаружилось сообщение от Большого Джима. Нехарактерно лаконичное. «Привет. Фрэнки держится. Я сказал ему, что ты приедешь завтра». Пауза. Зная Большого Джима, я предположил, что он тщательно обдумывает следующую фразу. «Рад, что ты сегодня встречаешься с Дайаной. Желаю вам хорошо провести время. Спокойной ночи».

Моей руки коснулось что-то холодное и мокрое – Андре требовал внимания.

– Ты слышал? – спросил я, почесывая его за ушами. – Самая короткая и, соответственно, самая непафосная речь Большого Джима в истории.

В спальне я взял с туалетного столика Джоанн деревянную шкатулку. Еще наблюдая, как задние фары джипа Дайаны сливаются с другими красными огоньками на бульваре Вентура, я решил, что сегодня же должен прочитать следующее письмо Джоанн. Я не мог ждать еще три с половиной недели.