– Не знал, что ты смотришь такую туфту, – удивился я. – У тебя же вроде нет детей.

– Зато есть племянники, Гейб и Лиана. Сестра разрешает с ними играть в обмен на клятву не использовать словосочетаний с предлогом «на» и местоимением «твою». Так вот о чем я. В конце фильма, как водится, происходит очень важный матч, и бита ломается. Главный герой падает духом и пропускает девять подач. Ронни, в смысле тренер, объявляет тайм-аут и говорит нечто вроде: «Это не у биты такой талант. Это ты молодец, сынок». Тот развешивает уши, начинает принимать подачи как подорванный, ну и наши выигрывают.

– Прямо слоненок Дамбо со своим перышком, – обобщил я. – Тот же посыл. Ему не требовалось перо, чтобы летать, он летал сам по себе.

– А ты откуда знаешь? У тебя ведь тоже нет детей.

– Зато я сам был ребенком. Слоненок Дамбо – классика жанра. Мультику уже полтинник.

– Фиг с ним, с мультиком. На этой бите – логотип фильма и автограф Ронни Лукаса.

– Наши люди проверяют чеки из сувенирных магазинов, – сказал я. – Если убийца купил биту вместе с прыгалками…

– И не надейся. Только между нами. – Джессика понизила голос: – Учитывая, под каким углом затянулись прыгалки, я сделала вывод: Элкинса убил человек примерно пяти футов восьми дюймов ростом. В то время как удары битой нанесены под углом, позволяющим утверждать, что рост убийцы Лукаса – примерно шесть футов четыре дюйма. Когда проведу экспертизу в лабораторных условиях, скажу точнее.

– Да, но ведь флипбуки… – Я осекся.

– Действительно, по флипбукам можно сделать вывод, что убийца один. Однако с фактами не поспоришь – пять футов восемь дюймов и шесть футов четыре дюйма говорят о двух совершенно разных убийцах. Правда, есть еще одна версия: убийца-коротышка, когда шел на второе дело, напялил штиблеты на платформе высотой восемь дюймов.

К нам с мобильником возле уха шел Терри. Едва приблизившись, он нажал «отбой».

– Чертов сетевой маркетинг, – буркнул Терри. – Эти уроды будто чувствуют, когда расследование в разгаре, и тут же начинают названивать. Что-то у вас с Джессикой вид больно мрачный. Плохие новости?

Я рассказал Терри о втором флипбуке. Терри не удивился – ведь это он выдвинул версию о серийном убийце. Затем Джессика добила его своим предположением относительно двоих убийц разного роста.

– Только этого не хватало, – пробормотал Терри. – Теперь мы в полнейшей заднице.

– Все же не в такой, как Ронни Лукас, – заметила Джессика.

– С кем ты разговаривал? – спросил я.

– С главным подозреваемым, – съязвил Терри. – Сначала позвонила Эми Чивер. Они с Карри уже едут. Эми спрашивала, что можно сделать, чтобы информация об убийстве не просочилась в газеты. Я предложил аннулировать Первую поправку. Затем позвонил Килкуллен. Губернатор хочет знать, сколько еще времени нам надо, чтобы выяснить, кто мочит самых ценных сотрудников одного из самых ценных налогоплательщиков в штате. Конец цитаты.

Я поежился. Я понятия не имел, что сказать губернатору. Я понятия не имел, что сказать Килкуллену. И я понятия не имел, что сказать Хьюго Корднеру, четырнадцатилетнему мальчику, мечтающему познакомиться с настоящим живым детективом из убойного отдела полиции Лос-Анджелеса.

На опрос восьмидесяти трех лиц без определенного места жительства у нас ушло три часа. Если не считать нескольких человек, оставивших сомнительные адреса типа «скамейка на бульваре Сепульведа» или «мусорные баки на бульваре Робертсона», все они действительно оказались без определенного места жительства, в чем я теперь мог присягнуть. У большинства не было не только домов, но и зубов, а порой и мозгов. И все без исключения не имели ни цента. Зато имели гепатит С, гепатит В или ВИЧ и, за редким исключением, твердую веру в светлое будущее.

В целом лица без определенного места жительства как категория граждан были куда более оптимистически настроены, чем восемьдесят три благополучных жителя Лос-Анджелеса, выбранных наугад из толпы, прохлаждающейся в торговом центре. Одно лицо без определенного места жительства было настроено настолько оптимистически, что приобрело сотовый телефон. Не имея крыши над головой, оно позаботилось о том, чтобы продюсер или режиссер без труда могли с ним связаться, если вдруг нарисуется эпизодическая роль. Шоу-бизнес диктует свои правила. Поживите в Лос-Анджелесе с мое, и вы возненавидите эту фразу.

Впрочем, смерть Ронни Лукаса оптимизма бомжам – простите, лицам без определенного места жительства – поубавила. В большинстве своем они любили Ронни; правда, несколько человек признались, что покойный работал в бесплатной столовой исключительно ради пиара собственной персоны.

– Он был совсем как мы, – подытожил чернокожий парень, назвавшийся Джонни Б. Гудом. – Ну разве что молодой, смазливый, богатый и везучий. Вот и вся разница.

Я так и не понял, принадлежал ли мистер Гуд к категории любивших Ронни или наоборот.

Не меньше десяти человек поведали о новеньком, который и увел Ронни туда, где позднее обнаружили труп. Все в один голос говорили, что новенький был высокого роста. Я втайне радовался. Мне хотелось позвонить Джессике, но я знал: Джессика не любит, когда в ее исследования вмешиваются свидетели. Она сама найдет доказательства – на теле ли, на месте ли преступления. Дайте только срок.

Несколько бездомных утверждали, что новенький назвался Марком. Одно существо женского пола настаивало на имени Клавдий Максимус. Поскольку орудием убийства являлась бита якобы Марка Макгвайра, я сделал выводы о черном юморе убийцы.

Через несколько часов наш художник нарисовал портрет подозреваемого – белого оборванца средних лет со всклокоченной бородой и нечесаными бурыми патлами.

– В гробу я видал таких подозреваемых, – сказал Терри, помахивая эскизом у меня перед носом. – С тем же успехом можно развесить на каждом углу фото Дастина Хоффмана в роли Риццо.[17] Спорим, наш отморозок успел помыться, побриться, сделать маникюр и напялить роскошный прикид.

– Да, но он по-прежнему высокого роста, – возразил я.

– Усама Бен Ладен тоже был высокого роста, и его даже на видео снимали, – съязвил Терри. – Прямо вижу, как Килкуллен звонит губернатору: «Сэр, мы существенно сузили круг подозреваемых. Мы думаем, убийца – высокий белый мужчина. Учитывая, что в Калифорнии хоть пруд пруди низкорослых латиносов, мы весьма продвинулись в расследовании, правда, сэр?»

Общение с восьмьюдесятью тремя бомжами оказалось цветочками. Ягодки пошли, когда до нас добралась Эми Чивер. Если убийство Элкинса выбило ее из колеи, то после убийства Ронни Лукаса она просто сбилась с ног. Фильмы с участием Ронни приносили «Ламаар студиоз» львиную долю прибыли, фотографии с места преступления красовались на первых полосах буквально всех газет. Королева корпоративной сегрегации не знала, за что хвататься.

И это было нам на руку, потому что у Эми почти не осталось времени на вмешательство в расследование. С Брайаном Карри дела обстояли проще. Мы его озадачили.

– Брайан, нам нужен список всех, абсолютно всех лиц, которые имели достаточно крупный зуб на «Ламаар энтерпрайзис», – сказал я.

– Не представляю, кто бы это мог быть, – отвечал Карри.

– Например, Дэнни Иг? – предположил я. – Или Бен-Дон Марвин?

Карри подскочил и выпучил глаза.

– Вы хорошо поработали, ребята. О'кей, у Дэнни действительно крупный зуб на «Ламаар», но его интересуют исключительно деньги. Марвин же обычный мошенник – такие рук не марают. А тут речь о двойном убийстве.

– Брайан, ваша работа заключается в том, чтобы перечислять подозреваемых, а не сужать их круг, – напомнил я.

– Вы правы. Что конкретно я могу сделать?

– Просмотрите базу данных за последние пять лет. Ищите уволенных со скандалом и вообще всех уволенных не по собственному желанию.

– Еще надо составить список недовольных клиентов, конкурирующих киностудий и всех, кто потерял деньги, когда лет тридцать назад Ламаар стал скупать по дешевке землю под парк, – добавил Карри.