На сей раз представляется мало случаев драк и побоев вроде тех, какими в последний раз отличились господа землевладельцы, рязанский — Тимофей Антонович Флоров-Багреев и новгородский — г. Голенищев-Кутузов, вразумленные и возвращенные к самосознанию губернскими присутствиями, резонно убеждавшими их, что пора дерзких на руку баричей прошла безвозвратно.
Читатели наши, вероятно, помнят, что некоторые быховские помещики в Могилевской губернии, недовольные гуманными распоряжениями своих мировых посредников, восстали на них с разными неловкими протестами и довели их до того, что господа посредники подали заявление об увольнении их от должностей. Но могилевское присутствие, оценив добросовестное их служение делу, не вняло этим заявлениям и доказало, что посредникам не след обижаться такими протестами. В “Северной пчеле” была напечатана по поводу сцен на быховском мировом съезде очень оригинальная и полная меткой иронии статья за подписью г-на Ивана Петрова, волостного писаря, как видно, человека с образованием и вполне грамотного и понимающего дело. Затем в “Могилевских губернских ведомостях” и в “Нашем времени” были напечатаны реплики нескольких помещиков, восставших на посредников и разражавшихся отчаянными криками, особенно против автора статьи о сценах на мировом съезде. Одна статья могилевского помещика была достаточно полуграмотна, но все они никак не могли разубедить нас в том, что быховские посредники исполняют свое дело как следует. Озлобление одного из помещиков доходило до того, что он, сознавая в г. Петрове лицо вполне образованное, прямо и без церемонии называет его писарем Иваном, забывая, что долг приличия обязывает каждого порядочного человека обращаться к личности другого не с замашками крепостника и не по табели о рангах, а вежливо и с уважением к званию человека. Слово мужик — понятие относительное и может относиться одинаково и к крестьянину, и к барину, если этот барин недалек в своих воззрениях и понятиями своими сам подводит себя под уровень простого крестьянина-невежды. Следовательно, мы никак не можем допустить мысли, чтобы господин Иван Петров мог оскорбиться таким невежливым обращением с его именем господина быховского помещика.
Жалобы на некоторых посредников высказываются с более серьезной стороны в войске донском. Недавно тамошнее присутствие по крестьянским делам напечатало свое предостережение посредникам, взывало к их беспристрастию и напоминало им об обязанностях к двум ныне отделяющимся классам: дворянам-казакам и бывшим их крепостным крестьянам. Бездеятельность мировых посредников, говорит оно, и посылки, вместо себя, рассыльных или писарей могут ввести в это дело много ошибок и унизить высокое достоинство посредника. Войсковое присутствие угрожает, что если после этого предостережения, вынужденного неоднократными жалобами и помещиков и крестьян, оно снова будет получать подобные жалобы, то, на основании положения, будет передавать их в подлежащие мировые съезды для формального рассмотрения.
Вопрос о церковной земле в меже помещичьих владений, благополучно разрешаемый во всех губерниях на основании планов генерального межевания, поставлен несколько иначе в земле войска донского. Донцы намереваются, кажется, вырезать землю под церкви и причты из участков непомещичьих, предоставленных в надел временнообязанным крестьянам. Так, по крайней мере, мы заключаем из подлинных выражений декабрьского журнала (№ 180) войскового присутствия, а как дальнейших действий его по настоящему вопросу видеть еще не из чего, то мы будем следить за ним по будущим печатным актам и в свое время о последствиях сообщим нашим читателям.
Не так давно в “Северной почте” было напечатано, что дворянство одной губернии ходатайствовало в военном министерстве не изменять того способа поставки в казну провианта, который учрежден был правилами 10-го октября 1857 г. и теперь уже формально признан зловредным и отяготительным и решительно отвергнут высочайше утвержденным положением военного совета и совета министров. Впрочем, кто не знает этой, по целой России прозванной дворянским способом системы заподряда помимо подрядчиков? Это вполне отвергнутое изобретение наших провиантских чиновников, как видите, не выдержало даже и пятилетнего опыта. По свидетельству “Военного сборника”, расходы провиантского ведомства простираются ежегодно до 40 миллионов рублей серебром: цифра прелакомая! Но вот что открывается. Несмотря на все усилия правительства (говорит орган военного министерства) привлечь дворян к казенным поставкам, несмотря на некоторые льготы, данные дворянам, из 14000000 четвертей купленного казною в последние пять лет хлеба дворяне продали только 3000000 четвертей! И если взять ценность поставленного ими хлеба, то окажется, что он обошелся дороже того, который ставили подрядчики.
Комиссия, обсуждавшая способы провиантских заготовлений, приняла следующие основания на будущее время:
1) Допускать к торгам на поставку в казну хлеба все без исключения лица, имеющие по закону право вступать в обязательства с казною. Дворяне тоже приглашаются к этой операции, но без особых льгот, разве лишь с допущением в залог их земель по свидетельствам губернских предводителей.
2) Торги производить изустно, с допущением присылки запечатанных объявлений.
3) Торги производить на главных пунктах заготовления хлеба.
4) Доставка продуктов должна совершаться в самые магазины прямо.
5) Допускать раздробление больших операций в возможно меньших пропорциях для сухопутных доставок и не менее 10000 четвертей для сплава.
Итак, на указанное выше ходатайство дворянства одной губернии отвечали решительным отказом с присовокуплением, что о возобновлении отвергнутой системы не может быть и речи. Впрочем, прибавлено, что военное министерство не только приглашает дворян принимать по-прежнему участие в поставке провианта, но даже весьма желает того, хотя, с другой стороны, оно не может отступить от основного правила, чтобы цены на продукты установились посредством общей и сколь возможно широкой конкуренции.
К слову о провианте заметим идиллическую выходку “Одесского вестника”. Почтенная и очень нами уважаемая газета удивляется, отчего это в Одессе, при упадке цены на пшеницу с 10 рублей на 6 рублей серебром за четверть и при удешевлении топлива с 7 руб. до 1 руб. 50 коп. за воз камыша, печеный хлеб остается все-таки в прежней высокой цене! Не дальше как на днях нам случилось слышать разговор какого-то господина с гостинодворским франтиком из хозяев:
— Ведь эти трубки глиняные: и вся-то цена им 3 копейки! — говорит покупатель.
— Ah, dieu des dieux, mon bon monsieur,[84] таких цен нет в Гостином дворе!
— Ну, вот вам по пятачку за штуку, дайте мне десяток?
— Как можно-с: нынче все вздорожало… притом же, изволите видеть, пожары-с…
— Да ведь пожар был на Щукином, да на Апраксином, да на Толкучем?
— Все одно-с, и в Гостином коммерция страдает, цены на все поднялись. Меньше пятиалтынного не могу взять за штуку: ведь стамбулки-с!
А наши почтенные немцы-булочники и русские пекаря? Да разве это не то же притеснение бедного класса? На гостинодворцев жалуются все швеи и другие труженики, не выходящие у них из долгов; на пекарей и булочников жалуются все за легковесные булки и хлебы, за которые берут, однако ж, очень дорого. У немца булки — с детский кулачок, а цену берут красную! У пекаря как будто и недорог низший сорт, но тесто с песком. Поревизуйте-ка Полки, Выборгскую, да Пески, испытайте на себе ярмо наших торгашей, тогда и сами убедитесь, что они и были, и есть, и всегда, кажется, будут самым отсталым сословием.
